Сегодня там должен будет кто-то умереть.
Глава 28
«– Когда-нибудь вы так далеко уйдете от Бога, что само ваше существование будет поставлено под вопрос»
Из лекции пастыря амонариев Ири студентам факультета теологии Городского Университета
Когда-то здесь планировалось построить современный микрорайон, полный спортивных сооружений, школ и детских садов. В невысокие, но просторные дома должны были селиться молодые семьи, которые растили бы своих детей в способствующей духовному и физическому развитию атмосфере. Волков помнил, какие были грандиозные планы, как жарко рассказывал, разводя руками над макетом, новоизбранный мэр, ублажая слух столичной комиссии. В стране как раз намечались Всемирные Игры, забота о спортивном будущем государства выгодно выделяла чиновников в глазах руководящих лиц.
Как обычно, все закончилось с потерей интереса к теме. Сразу же иссяк поток выделяемых средств, несколько управленцев уехало по тюрьмам, кто-то бежал за границу. Памятником их деятельности остались разрушающиеся со временем скелеты домов, пустая коробка детского сада и грандиозная замороженная стройка ледовой арены, успевшая почти дожить до финальной стадии. Увы, не дожила.
Религеры пробирались по темным улицам, которые никем и не думали освещаться. Все, что можно украсть, уже украдено. Даже выкопан электрический кабель, после него осталась узкая траншея, куда то и дело норовил свалиться Илияс. Под ногами хлюпала и предательская разъезжалась жирная грязь, тут и там торчали обломки бетонных плит с шипами ржавой арматуры. Еще и начавшийся дождь смазывал облик удаленных домов, раздражающе барабанил по валяющимся старым покрышкам.
– Главное, выйти ко входу не привлекая внимания, – наставлял между делом Иванов. – Пойдем через ворота, как все. Никто придраться не должен, там сейчас должно быть многолюдно. Тем более, наши лица некоторым знакомы, сойдем за приглашенных.
– Вот именно, что знакомы, – откликнулся Волков, поправляя намокший шелк повязки на глазу. – Особенно меня многие обрадуются увидеть.
– Не обольщайся, Егор, – ответил Иванов. – Религеров будет мало, да и не до тебя им. Главное, не попадаться нашим.
– А кто там от наших?
– Из нашей ячейки никого не будет.
– Уже хорошо, – облегченно выдохнул Егор. – Не хотелось бы с Кимом или с Нечаевым схватиться. Кстати, ты их не пробовал на свою сторону переманить?
– Какое слово мерзкое – «переманить», – поморщился Исполняющий. – Словно я предателей вербую.
– Ну, ты понял, о чем я.
– Понял. Нет, не говорил. Это моя забота и мой шаг. Им незачем нести ответственность за мои мысли и действия.
– Жаль, их помощь сейчас была бы не лишней, – цокнув языком, сказал Волков. Смахнул струйки воды, стекающие с волос на лоб, повернул голову к бредущему Илиясу. Парень что-то бормотал бледными губами, свесив мокрый чуб.
– Эй, – окликнул его Волков. – Ты чего скис?
Бланцы поежился, нехотя поднял глаза, полные затаенного страха и сомнений, на мистирианина.
– Я прошу Бога укрепить мой дух и дать сил в предстоящей схватке. Разве, вы не поступаете также? Не просите у своих богов покровительства и помощи?
– Мы не язычники, у нас один Бог, – назидательно сказал Николай, не оборачиваясь.
Илияс не стал поправляться – гордый сын своей религии.
– Я не думаю, что Бог, твой или наш, захочет иметь что-то общее с предстоящим мероприятием, – усмехнулся Егор, отвечая на вопрос бланцы.
– Почему? – удивленно вскинул брови парень, отчего лицо сделалось совсем детским. – Мы же идем делать благое дело!
– Ты знаешь основной постулат всех без исключения религий? Знаешь? Основной постулат, вокруг которого созданы все священные тексты и заповеди, звучит так, – Егор выдержал паузу, заставляя Илияса гадать и додумывать. Наконец ответил, чеканя каждое слово, – Основной постулат звучит так – Бог есть любовь.
– Но не во всех религиях! – возразил было парень, но Волков лишь дернул щекой.
– Абсолютно во всех. Иногда любовь не такая явная, порой она похожа на сдерживаемые чувства строгого отца, который порет ребенка для его же пользы. Но это именно любовь. Любовь, а не насилие. А мы, вообще-то, идем людей резать.
– Но это люди другого Бога! – воскликнул Илияс, не желающий принимать столь спорное мнение. – Убить врагов веры – благо!
– Мы идем резать людей, – снисходительно улыбнулся Волков. – Бог тут не причем.
Разговор прекратился сам собой – Илияс раздраженно мотнул головой и нарочно отстал от мистириан на пару шагов, уходя от темы, которая лишь подкрепляла собственные сомнения. Их молодой религер старательно гнал от себя. Гнал, но они как бумеранг, то и дело возвращались, чтобы терзать и смущать.
Волков поравнялся с безучастным Ивановым, зашагал рядом. Поднял голову, посмотрел вперед – в конце улицы виднелся покосившейся забор, за которым начиналась территория ледового дворца.
– Как далеко ты можешь зайти ради своих принципов? – спросил Волков Исполняющего, не поворачивая к нему головы. – Что, если ты не прав? Что, если этот план подсказан Старшим свыше?
Серый человек некоторое время молчал, как обычно, взвешивая будущую фразу. Потом устало спросил:
– Зачем ты это делаешь, Егор? Зачем ты сеешь в нас сомнения?
Одноглазый пожал плечами. Он и сам, действительно, не знал.
– Наверное, чтобы не чувствовать себя в одиночестве, – задумчиво ответил он. – Я так давно живу, сомневаясь и разочаровываясь, что противно думать, будто бы у остальных все просто и понятно. Я ведь даже не уверен, что смогу убить Калину. Я не уверен, что я именно тот, кто должен ее убить. На самом деле, мне сейчас очень хочется остановиться и подождать, пока они там сами друг друга перещелкают. Чтобы всех одной доской, и Старших, и Калину…
Волков осекся. Ишь, растекся как масло на сковороде! Распустил сопли, воин Истины, мать твою! Да еще и перед кем? Перед пацаном, да старым сухарем, которые тебя, все равно, не поймут?
Все! Взять себя в руки! Живи моментом – большего, все равно, не дано!
– Ты сломлен, – Иванов по-своему воспринял слова Волкова, даже впервые за все их знакомство положил ладонь ему на плечо. – Тебе нужно обратиться к Отцу, следовать его заветам!
– Потерял я своего Отца, – огрызнулся Егор, словно Иванов был причиной его приступа откровенности. – Давно уже потерял. Дырка на его месте. Глубокая и вонючая.
Николай убрал руку, на каменном лице не отразились ни досада, ни обида. Как обычно – вещь в себе.
Они миновали обвалившийся кирпичный остов, вышли на перекресток, если можно так назвать две пересекающиеся колеи, утопающие в холодной жиже. За серым забором, увенчанным тонкими, местами свалявшимися спиралями колючей проволоки, уходил к небу и терялся на фоне туч купол дворца. Чуть правее, в стороне, за неплотной стеной кустов, виднелся яркий свет от фар, слышались приглушенные голоса. Там – въездные ворота и пустырь, который сегодня послужит парковкой.
– Нам туда, – озвучил общие мысли Иванов, кивая в сторону огней.
– Я уж понял, – угрюмо ответил Егор. – Эй, Илияс! Ты чего?
Илияс застыл на месте как вкопанный, выпучив глаза и поводя ими из стороны в сторону, словно прислушиваясь к чему-то пугающему.
– Вы не чувствуете? – хрипло прошептал он.
Егор и Николай переглянулись. Волков пожал плечами.
– Нет, – ответил Иванов. – Что мы должны чувствовать?
– Я больше не могу держать «купол», – бланцы был не на шутку напуган. – Я больше не могу использовать свой Дар!
Егор озабоченно заглянул ему в лицо.
– Причина в тебе? Ты иссяк? Или…?
– Или! – воскликнул Илияс. – Я был полон сил! Я же все рассчитал!
«Как нужно мало для того, чтобы смертельно перепугать религера, – подумал Волков, – Всего-то отобрать божью искру».
– Успокойся, – жестко осадил парня Иванов. – Должно быть, это какая-то очередная выходка Калины. Она должна была обезопасить себя от Искр, это вполне логично.
– Но вдруг это только у меня! – не унимался парень. – Вдруг Бог покинул меня!
Иванов повернулся к Волкову, многозначительно посмотрел на него.
– Я убивать себя не дам, если ты об этом, – поднял руки Волков.
Николай лишь покачал головой – он имел в виду другое. Но Егор его прекрасно понял, просто не удержался. Хохмить в такой ситуации – это, наверное, нервное.
– Илияс, – как можно мягче сказал он, – Ты свою работу, в целом, выполнил. Возвращайся домой. Думаю, способности восстановятся. Ты молодец, хорошо справился, а теперь мы уж с дядей Колей сами.
Бланцы моргнул, перевел взгляд с одного мистирианина на другого. Казалось, что он вот-вот кивнет и, сорвавшись с места, убежит прочь. По крайней мере, по его лицу читалось, что он этого очень хочет!
Но он облизнул губы, опустил голову и вытер лицо ладонями. Когда бланцы выпрямился, это уже был другой человек – сдержанный, полный решимости и стойкости. Пусть глубоко в глазах и плескался загнанный страх.
