Филипп понимает, куда он клонит.
— Не волнуйся, дорогая, — ободряюще произносит он. — Я видел ее лобок, тебе не о чем волноваться. — А потом он поворачивается к Керку: — Но если предстоит соревнование, может быть, стоит высветлить Саре волосы сильнее, чем мы планировали?
— Конечно, — соглашается Керк.
И я становлюсь блондинкой. Почти два часа спустя, когда мы с Керком собираемся уходить из салона, я бросаю на себя в зеркало последний взгляд и стараюсь разглядеть знакомые черты в женщине, которая смотрит на меня.
— Не слишком ли? — спрашиваю я.
— Нет, все как надо, — говорит Филипп. — Я взял основной цвет, как у Мэрилин Монро, высветлил пряди, как у Мадонны, и, чтобы все уравновесить, добавил немного оттенка Риз Уизерспун.
Когда на моей стороне столько талантов, может быть, имеет смысл стремиться к чему-то большему, чем простое кулинарное шоу?
К тому моменту как мы выходим, солнце уже начинает садиться. В Нью-Йорке это волшебное время — город переливается в лучах солнца и кажется, что на него опускается необыкновенная тишина. Ты почти ощущаешь, как замирает привычная суета вокруг: люди, толкающиеся в магазинах в субботу, разъехались по домам, а любители ночной жизни еще не успели выйти.
— Правда, красиво? — говорит Керк, глядя на последние лучи заходящего солнца, сияющие из-за декоративных башенок Крайслер-билдинг. — Давай возьмем что-нибудь поесть.
Умираю от голода. Я ведь даже не попробовала пирог, который мы приготовили, хотя мне его и не хотелось. Насколько я помню, последнее, что я сегодня клала себе в рот, — это пригоршня «Скиттлз».
— Спасибо, но мне нужно домой, к Брэдфорду, — говорю я.
— Хочешь предупредить его о коварных планах экс-супруги?
— Нет, я не хочу обсуждать с ним Мими. Где я была, что делала… Все закончится ссорой.
— Я могу тебе помочь? Хочешь, поиграю завтра в детектива и прослежу за ними после спектакля?
— Неплохая идея. Но ты можешь оказать мне более существенную услугу. Почему бы тебе не жениться на ней?
Керк смеется:
— Я не уверен, что после этого она перестанет донимать вас.
Я задумываюсь над его словами и решаю, что в некотором роде он прав. Что бы ни произошло, Мими всегда будет присутствовать в нашей жизни. И мне нужно решить: смирюсь я с этим или нет?
— Пойдем, давай расслабимся, — предлагает Керк. — Мое любимое место всего в двух кварталах отсюда.
Я сдаюсь, поняв, что если я не поем сейчас, то всю дорогу в поезде буду жевать картофельные чипсы.
— Хорошо, — соглашаюсь я, — только быстро.
Как оказывается, любимое место Керка — скромное кафе с самыми обычными столами, двухцветным линолеумом на полу и несколькими предметами мебели пятидесятых годов. Но, судя по стройным длинноногим девушкам и крепким мужчинам, которые отдыхают за столиками в зале, Керк не единственный актер, который любит это место. Сногсшибательной красоты официантка, которая, видимо, работает здесь в перерывах между съемками для «Вог», радостно обнимает Керка. Она подводит нас к столику и, протягивая меню, улыбается мне:
— Великолепный цвет волос. Кто его сотворил?
— Филипп, — отвечает за меня Керк.
— Мне следовало догадаться, — говорит девушка и уходит, откинув назад свои белокурые, до талии, локоны.
Мы заказываем по омлету и графин вина. Я смущаюсь и постоянно трогаю волосы.
— Я все еще сомневаюсь насчет этого цвета, — говорю я, вытягивая прядь, чтобы рассмотреть, насколько она желтая. — Я думала, будет не так заметно.
— Выглядит потрясающе, — говорит Керк. И чтобы доказать мне это, подзывает нескольких своих приятелей и устраивает опрос относительно соломенного цвета моих волос. — Что скажешь? — спрашивает он каждого.
После того как все комментарии выслушаны и голоса подсчитаны, мы имеем три «Великолепно!», два «Филипп определенно превзошел сам себя!» и одно «Очень красиво! Даже для немолодой женщины!».
— Неплохо, — удовлетворенно кивает Керк. И я должна признать, что они все вынесли мне вотум доверия. Даже замечание о том, что я немолодая женщина, не волнует меня. Ведь это сказал симпатичный парень, которому едва исполнилось восемнадцать.
Приятели Керка садятся за наш столик и начинают рассказывать забавные истории о съемках и не только. Я смеюсь и получаю удовольствие от происходящего, и несколько минут внезапно превращаются в целый вечер. Пару раз звоню домой, но никто не снимает трубку. Оставляю на автоответчике сообщение, что вернусь поздно. Но все равно задерживаюсь дольше, чем планировала, потому что, когда я прибегаю на вокзал, оказывается, что поезд до Хэдли-Фармз ушел всего сорок секунд назад.
— Подождите! — кричу я и бегу по платформе. Но поезд издает гудок и набирает ход. Они никого не ждут. Ни мужчин, ни женщин, пусть даже блондинок. Расстроенная, я возвращаюсь на почти пустую станцию. К этому часу остается открытым лишь кафе «Старбакс». Ну и ладно, я снова поем. Ведь сейчас субботний вечер, и следующий поезд придет только через час. Вот сколько придется ждать, чтобы потом ехать каких-то тридцать восемь минут!
Когда я наконец, добираюсь до дома, уже близится полночь. Я уставшая и взвинченная, но, как оказывается, не настолько, как Брэдфорд.
— Где ты была? — спрашивает он, опуская «Файнэншл таймс», едва я вхожу в спальню.
— В городе.
— Не много ли времени ушло на то, чтобы снять тридцатиминутное шоу?
— Мы с Керком зашли поесть. А потом я опоздала на этот дурацкий поезд. — Я слишком устала для того, чтобы придумать более достоверное объяснение.
— Куда вы зашли поесть?
— Какая разница? — резко спрашиваю я, недоумевая, зачем он злит меня. И понимаю, что на этот раз мы поменялись ролями. Брэдфорд не привык сидеть дома и ждать меня.
— Я просто поинтересовался, — говорит он. — Ты провела утро с Джеймсом и весь остаток дня с Керком. Я никого не забыл?
Надо же, мы не только поменялись ролями, но и Брэдфорд успел освоить новую!
— У меня было короткое свидание с человеком по имени Филипп, — говорю я, стараясь казаться беззаботной.
— Надеюсь, это шутка? — спрашивает мой жених, снова уставившись в газету. Вероятно, с фьючерсами на зерновые произошло нечто необычайное, если он не может оторваться от заголовков.
— Я действительно общалась с Филиппом, — говорю я, на этот раз раздражаясь сама. — Он парикмахер. И ты понял бы, что я имею в виду, если бы положил газету и взглянул на меня.
Брэдфорд так и поступает, но я ждала от него совсем другой реакции.
— Ты права, твои волосы… Что ты с собой сделала? — спрашивает он с несчастным видом. Очевидно, он не разделяет мнений «Великолепно!» или «Очень красиво!». И я не готова спрашивать, что он думает по поводу «немолодой женщины».
