Под скалой, против каменной стены, раскинулась мощеная площадь, откуда лучами расходились все близлежащие улицы. На этой площади был поставлен легкий полотняный шатер на жердях, устроенный так, чтобы со всех сторон было видно все, что происходит внутри. Настил внутри шатра был застелен коврами. Стража, городская и дворцовая, выстроилась двумя цепями, не позволяя горожанам подходить слишком близко.
Толпа напирала, шумела, раздавались выкрики, пение… Весть, что Зарни пытались убить накхи, успела распространиться, и сторонников у него только явно прибавилось. Столица была переполнена беженцами, они прибывали каждый день, доставляя вести одна другой страшнее. Ратха вышла из берегов и затопила окрестности Двары, сгоняя с насиженных мест целые деревни. Сама крепость на острове не пострадала, вода пока не добралась до нее, но она переполнена людьми, а чем кормить их? И где взять лодки на всех? Ждать, пока вода схлынет? А если не схлынет – что делать, если в закромах покажется дно?
«Скоро и у нас то же будет, – говорили на каждом углу. – Ратха затопит Нижний город, и арьи нас к себе на гору не пустят!»
Арьев ругали повсюду. Вспоминались всяческие их жестокости, настоящие и только что придуманные. Ходил упорный слух, будто в Бьярме избавились от всех арьев до единого – и потоп немедленно прекратился! Теперь все там живут в мире и благоденствии. Вот бы и тут поскорее… И ждали, замирая, приказа от Зарни.
Зарни был уже без памяти любим в Нижнем городе – даже не как чародей и провидец, а как новое, спасительное воплощение Исвархи. Многие, не таясь, так и говорили. Жрецы в храмах Нижнего города снова начали запрещенные было проповеди о хварне Черного Солнца, о том, что господь Исварха отвернулся от государя Аюра, как и от его отца…
Перед оцеплением толпа неохотно остановилась и раздалась в стороны, пропуская носильщиков. Шестеро парней-бьяров вынесли на руках берестяную лодку, в которой восседал Зарни. Занесли ее под навес, помогли колдуну пересесть на подушки и, послушные его жесту, отошли прочь.
Вскоре из ворот в каменной стене, ограждающей Верхний город, показался отряд Жезлоносцев Полудня. Воины выстроились улицей и застыли, держа в руках топорики. Вслед за ними появилась группа вельмож, во главе которой шагали Аюр, Рашна и Сандар. При полном молчании толпы они втроем пересекли площадь, вошли под навес и уселись напротив Зарни.
– Эй, слепой! Перед тобой государь, – резко сказал Сандар. – Тебе подобает пасть ниц!
– Я приветствую государя арьев, – склонил голову Зарни. – Но на колени не встану. Уж простите, коленей у меня нет…
– Я принимаю приветствия этого человека, – кивнул Аюр. – И желаю его выслушать.
Первым снова заговорил Сандар:
– Ты – Зарни Зьен, гусляр, пророк и чародей. Ты мутил народ в землях дривов и способствовал мятежникам в Бьярме. Ты повсюду распускаешь богопротивные слухи об арьях и, возможно, причастен к убийствам в Белазоре, Майхоре и других местах. Ты пожелал встретиться с государем. Что ж, он тебя слушает. Чем ты оправдаешься в своих преступлениях?
Зарни едва ли слушал его. Аюру почудилось, что по лицу слепца скользнула легкая улыбка.
– Ты не помнишь меня, Аюр? – спросил он внезапно. – Ты так любил слушать мои песни! Ты и царственная матушка?
– Что за обращение к государю?! – подскочил Сандар. – Или ты совсем дикарь? Тебе следует отрезать язык!
– О да, в Лазурном дворце умеют резать, – язвительно отозвался слепец. – Все, что ты видишь перед собой, Аюр, сотворил со мной святейший Тулум. Он лично выжег мне глаза. Не поспоришь, сделал это очень умело…
Сандар резко повернулся к Аюру:
– Государь, только прикажи, и этот наглец…
– Погоди, маханвир, – взволнованно оборвал его Аюр, с неожиданной силой схватив Сандара за плечо. – Помолчи пока… Ты хочешь сказать, Зарни Зьен, что ты был при дворе? И ты знал мою матушку?
Зарни улыбнулся уголками рта:
– Да, Аюр… Царица была добра и прекрасна. Великим счастьем было петь для нее, смотреть на ее божественную красоту…
– И ты говоришь, что мой дядя Тулум лишил тебя глаз?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Увы! Своими руками, Аюр. И ног тоже.
– Такого не могло быть, – возразил Аюр. – Дядя был жрецом, он не мог…
– Тулум – не смог? Он был одним из лучших целителей в Аратте. Мало кто справился бы с этаким делом лучше его. Даже придворный палач не сравнился бы с ним в умениях…
– И поделом тебе, пройдоха! – не выдержал Рашна. – Поистине жаль, что и язык тебе тогда не отрезали! Надо было с него и начать!
– Так это правда? – повернулся к нему Аюр. – Но почему? За что с ним это сделали?
Вспышка гнева старого судьи сразу же погасла.
– О таком не говорят на улице… – поджав губы, начал он.
– Отчего ж – очень даже говорят. И поют, причем именно на улице, – едко проговорил Зарни, отвернувшись от Аюра. – Я вновь слышу знакомый голос! Он стал старческим, но его важный тон не слишком изменился. Я помню тебя, Рашна. Ты тоже участвовал в том судилище, если его можно был так назвать – поскольку все было решено заранее. Видишь ли, Аюр, меня обвинили в заговоре против твоего отца, хотя никакого заговора не было. Я никогда не желал власти над Араттой. Моим единственным желанием была любовь…
– Рашна, о чем он? – спросил Аюр, хмурясь. – Какая любовь?
– Не слушай его, государь, – проскрипел старик, держась за горло. – Не слушай лжеца…
– А может, наоборот, мальчику пора узнать правду? – подхватил Зарни. – Да, я полюбил твою царственную мать. А она удостоила любовью меня… Вот моя единственная вина, вот и все мое преступление!
– Да как ты смеешь порочить память матери государя, грязный сурья? – взвился Сандар. – Государь, я не могу это слушать! Этот человек уже трижды заслужил смерть!
Покрасневший Аюр растерянно молчал.
– Вранье! – проговорил он дрогнувшим голосом. – Моя мать любила отца!
– Нет, она любила меня, – мягко сказал Зарни. – Рашна тебе только что подтвердил, что это правда. То же самое скажет множество других стариков, если на них как следует надавить. Все знали правду. Именно за это меня искалечили, а ее убили!
– Что? – Аюр покачнулся. – Мою мать убили?!
– Ее тайно казнили по приказу твоего отца. А ты не знал?
Зарни возвысил голос, и теперь его было слышно по всей площади. Казалось, каждый человек затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова.
– И вы еще спрашиваете, чем я оправдаюсь? Да, я хотел отомстить за увечье! За разлуку с любимой и за ее смерть! Вот это, – Зарни указал на свои культи, – была их месть, а все остальное – уже моя месть. Я мстил государю Аратты много лет. Да, я вредил ему, я смущал народ… Мы, сурьи, вечно помним и добро, и зло! Однако я не безумец…
Взгляд белых глаз остановился на Аюре, и тому стало жутко, как будто слепец мог увидеть его сокровенные мысли.
– Ты понимаешь, почему я здесь, Аюр? Когда гибнет мир, человеческие распри должны быть оставлены. Боги разгневались на Аратту, они словно хотят погубить ее. От страшных паводков страдают все – и арьи, и бьяры, и сурьи… Ты слышал о том, что с юга наступает новое море?
Аюр кивнул, забыв, что гусляр его не видит.
– Что́ мы, наша любовь и наша месть перед вечным морем, которое грозит поглотить всех? Мы должны сделать все, на что способны, чтобы остановить потоп!
– Но что мы можем сделать? – вырвалось у Аюра.
– О, многое! Сперва я хотел предложить Тулуму объединиться. Хоть я и не арий, никто в мире не знает больше меня о священных гимнах, накшатрах и золотых кораблях.
– Дядя погиб, – глухим голосом сказал Аюр.
– А ты снова лжешь, гусляр, – вмешался Сандар. – Лжешь от первого до последнего слова!
– Можете не верить мне и сдохнуть, – равнодушно ответил Зарни. – Причем очень скоро. Разлив идет сюда, через несколько дней Ратха начнет подниматься… А можете поверить – и мы все сумеем выжить.
– О чем ты? – спросил Аюр.
– О том, что брякнуло у тебя на бедре, когда ты садился. Я говорю о гуслях Исвархи. Ты держишь в руках спасение Аратты!
