– Я пойду сам, – отрезал Ширам.
Накхи молча склонили головы.
– Если не вернусь к рассвету – возвращайтесь в Лазурный дворец с докладом.
Они спустились в овраг, который Ширам приметил еще с холма. Оставив там людей и коней, Ширам вернулся на дорогу и пешком направился дальше, в сторону леса.
Он вполне понимал скрытое недовольство своих воинов. У накхов было принято ходить на подобные дела по двое, страхуя друг друга, и, по их мнению, Ширам сейчас подвергал себя ненужной опасности. Однако Ширам уже не раз слышал о том, как Зарни отводил людям глаза, понуждая соратников биться между собой. И ему вовсе не хотелось повторения того, что случилось в Лазурном дворце… А кроме того, Ширам просто хотел пойти один. В последнее время все люди, даже родичи, раздражали его. И только одиночество неизменно несло покой.
Темная стена леса приближалась. Этот лес, подобный лапе хищного зверя, вытянутой в сторону Аратты, был хорошо знаком маханвиру. Некогда Ширам проехал его насквозь. Там он сражался с бьярским оборотнем-росомахой, там его едва не убила сестра. Бедная Янди…
Хоть лес находился недалеко от столицы – всего лишь в дне пути, – местные жители никогда не заходили дальше опушки. Лес внушал страх, он считался про́клятым. Поговаривали, в прежние времена там находилась кереметь Матери Зверей – Тарэн и до сих пор воля Исвархи не проникла сюда. Кленовое и березовое редколесье быстро переходило в непролазную еловую чащобу.
Где-то в глубине леса, как утверждали слухи, все еще скрывалось святилище. Может, заброшенное – а может, и нет. В сердце его якобы стоял огромный дуб, увешанный человеческими кожами. Ширам, вспомнив о дубе, усмехнулся. Видел он тот дуб, и никаких кож там не было. Но это прежде – пока в лесу не обосновался колдун Зарни…
Мысль о колдуне не слишком тревожила Ширама. От вредоносных чар маханвира защищали могучие силы – Исварха, земному воплощению которого он присягнул, и Предвечный Змей, его прямой предок. Тем более ему сказали, что слепец тяжко ранен. Аюр выстрелил в него из необычного золоченого лука, который Ширам отлично рассмотрел, хоть и увидел лишь мельком. Зная Аюра, его навык и силу, он понимал – выстрел в упор из такого мощного лука должен был пронзить Зарни насквозь. Так что, скорее всего, Зарни уже мертв – а если и жив, то разве милостью помогающих ему злых духов…
Куда больше заботило Ширама, как отыскать Зарни среди обширной и местами непроходимой чащи. Но и на этот счет у него имелись кое-какие мысли.
Когда огни костров стали заметно ярче, а в воздухе повеяло дымом и запахом еды, Ширам сошел с дороги и начал забирать вправо. Стоянка длинной полосой растянулась вдоль опушки – вглубь леса никто заходить не дерзал. Ширам выбрал место потемнее и скользнул под сень деревьев. Черной тенью он крался мимо костров, шалашей и палаток, слушая долетавшие до него обрывки разговоров. Тут расположились верные последователи Зарни, что пришли с ним из Бьярмы, и другие, что присоединились уже по пути. Хватало и тех, кто явился из столицы, спасаясь от наводнения. В их речах было много тревоги, жалоб, страха перед будущим, слепой надежды на Зарни – и очень мало полезных сведений. Единственное, что узнал Ширам, – раненого гусляра по его собственному приказу унесли вглубь леса, в священное место. Там он, видно, надеялся с помощью духов леса залечить свою рану.
Ширам так и предполагал. Обойдя лагерь беженцев, он углубился в чащу. Вскоре голоса смолкли, и его вновь окутала тишина ночного леса. Чутье и память вывели его на дорогу, ведущую сквозь березняк на запад. Это был тот самый старый тракт – заросшая, но широкая дорога, по которой возвращались остатки Великой Охоты. Прошлой осенью, а казалось – в прошлой жизни…
Впереди послышалось журчание воды, вокруг посветлело. Ширам вышел к броду через небольшую лесную речку. На другой стороне виднелась знакомая сторожевая вежа, окруженная частоколом. Из трубы валил дым, сквозь щели в ставнях пробивался свет. Во дворе заржала лошадь. А вот и люди Зарни!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ширам быстро оглядел крепостицу, высматривая дозорных на стене, однако не увидел ни одного. Что за беспечность? Вскоре маханвир, перемахнув через частокол, затаился среди дворовых построек. Посреди двора горел жаркий костер, кругом столпились люди. Только бьяры, крепкие парни – верно, те самые доверенные слуги, что повсюду носили слепца на плечах. А где же носилки? Ширам окинул взглядом двор, но длинной лодки, служившей носилками, не нашел.
Бьяры вели себя и впрямь странно. И не подумав выставить сторожей, они сгрудились у костра, боязливо поглядывая в сторону чащи. Ширам уже начал прикидывать, кого бы из них поймать для допроса, когда услышанный обрывок разговора заставил его отбросить эту мысль.
– …и рану перевязать не позволил, и стрелу трогать не дал! Почему? Хоть под крышей помер бы, на постели…
– Ты что несешь? Какое «помер»? Сейчас услышит святой – поганый язык тебя изнутри и сожжет!
– Ну, пока только его самого огненная стрела жжет…
– А вот сейчас явится матушка Тарэн и вынет ее!
Бьяры снова зашептались, придвинувшись еще ближе к огню. Ширам хорошо помнил, как они боятся своей Тарэн, считая ее самой сильной и страшной из богинь. Ему это было вполне понятно: Мать Найя могла и убить, и одарить, а гнев ее был внезапным и непредсказуемым, как у всякой женщины. Итак, бьяры лечить колдуна не стали. Надеются лишь на помощь богини. Стало быть, у Зарни совсем плохи дела.
– Когда пойдем глядеть? – долетали голоса от костра.
– На рассвете, не раньше… Храни нас ясный Сол, мне еще жить охота! Ты видел, что под дубом творилось?
– Молчи, накличешь…
Голоса перешли в бормотание. Ширам отступил в тень, вновь преодолел частокол и исчез в лесу, никем не замеченный.
Он долго шагал по дороге, обходя поваленные деревья, прислушиваясь и приглядываясь, но вокруг царила тишина. В какой-то миг Ширам ощутил смутное беспокойство. Когда он понял причину, глаза его вспыхнули предвкушением, хотя шаг не сбился и дыхание осталось ровным. Пройдя еще немного, он внезапно остановился. Ни шевеления среди еловых лап, ни лишней тени у корней…
– Спускайся, – произнес он. – Я чувствую твой взгляд.
Из темноты долетел смешок, однако никто не появился.
– Ты вон на той ели, – добавил Ширам. – Слезай – или тебя снять?
Еловые лапы даже не дрогнули, однако у Ширама вдруг зачесались глаза. Он моргнул и увидел, как в воздухе понемногу проступает парящий над землей крылатый силуэт.
«Теперь ясно, почему я не слышал ни шагов, ни дыхания, – подумал Ширам. – Это не человек!»
– Я тебе не враг, – произнесло крылатое существо.
Сложив нетопыриные крылья, оно опустилось на землю и двинулось навстречу накху, с каждым шагом будто выходя из тени на свет и обретая телесность. Вскоре перед ним на дороге уже стояла рыжеволосая девочка-подросток, в мужских портах, кожухе и вышитой по вороту рубашке. На груди угадывался золотой знак солнца.
– Я тебя знаю, – вдруг сказал Ширам. – Ты – дочь вождя из деревни ингри, из Затуманного края!
– Меня зовут Кирья, – сказала девочка. – Я тоже тебя помню, воин. Ты был с царевичем.
– Что с тобой произошло? – спросил Ширам. – Как ты стала крылатым дивом? Тебя убили?
– Нет, я жива. Хотя я уже сама не знаю, див я или человек, – со вздохом добавила она. – Иногда я чувствую, словно меня куда-то несет буря, а иногда – что я и есть буря. Старая Калма говорит, это мое наследие… Золотое зеркало треснуло, разрушилась граница миров. Сила зеркала теперь у меня!
– Все это поистине удивительно, и честно сказать, я мало что понял, – ответил накх. – Что ты делаешь здесь, в этом лесу, Кирья из Затуманного края?
– Я пришла за гуслями Исвархи.
– Гм-м…
– Ты тоже? А ты знаешь, что Зарни – мой отец?
«Ах вот как», – подумал Ширам, незаметно сдвинув руку к метательному ножу.
Ему прежде уже доводилось сражаться с мертвецами и призраками. Даже изгонять их из мира живых…
– Я провожу тебя к отцу, – продолжала Кирья. – Он там, на поляне у священного дуба. Огненная стрела пронзила ему руку вместе с гуслями. Он не может вытащить ее и тяжко страдает. Мне кажется, он не сможет вытащить ее никогда…
