- Вообще-то я думала на электронную почту. – Пробормотала я. – У тебя же есть доступ к моему ноутбуку. Откроешь мою почту, а я напишу туда письмо самой себе.
Домовой воспрял духом.
- Хм… электронное письмо?! Оно, конечно, без марок, но все равно это круто. Я согласен! Пиши!
Потом мы держались за руки с мужем, а домовой сидел на краешке кровати и смотрел на нас грустным взглядом.
- Плохой я домовой. Не смог хозяйку уберечь.
- Степа, не придумывай. – Поморщилась я. – Тебя там даже не было.
Но домовой только вздохнул.
- Время посещения вышло. – Заглянула медсестра. Домовой торопливо юркнул под кровать, и спрятался за свешенным одеялом.
- Я потрясен твоей мамой. – Прошептал мне на ухо Йохан. – Она мне открылась с новой стороны.
- Ой, точно. – Заторопилась я. – А что там дальше-то было? Всех плохих поймали? А всех хороших наградили?
- Статую немного повредили. – Покаялся священник. – Пока во двор затаскивали. Но мы уже все почти починили. Воткнули ее пока в саду. Между беленой и яблоней. Смотрится, конечно, странно, но в общем-то птиц отпугивает.
- Я ей шляпку надел. – Добавил домовой. – А то на солнышке еще напечет голову.
- На ней, вроде, была шляпка. – Пробормотала я.
- Так, та-то не настоящая. – Запротестовал домовой. – Как она от солнца поможет? А у нас тут как раз лето в самом разгаре. Солнце палит немилосердно.
- А когда дождь? – Заинтересовалась я, представив себе это буйство креатива.
- Для дождя у нее есть плащик. – Не подвел моих ожиданий домовой. – Я у тебя взял черный. Ты его все равно не любила.
- А трусы у нее тоже мои? – Уточнила я.
- Не лезут. – Усмехнулся муж. – Степа вообще провел ревизию твоих вещей и натаскал на кухню кучу того, что ты не носишь. Но трусы не удалось надеть.
- Предлагаю сделать на завязочках. – Хмыкнула я.
Смеяться было еще больно. Поэтому я старалась сохранить серьезное выражение лица.
- Точно! – Просиял домовой. – А можно я швейную машинку закажу? Я еще и прихваточек нашью тогда. И фартук себе и тебе. И занавески на окна на кухню.
- Там же были хорошие занавески.
Глаза домового забегали:
- Понимаешь…
- Пока не очень. – Честно призналась я. – Но если ты попробуешь объяснить, то я попытаюсь понять.
Священник улыбнулся и пришел ему на помощь:
- Сгорели они. Но давай я расскажу с самого начала.
Я кивнула, поерзав на кровати, пытаясь найти положение тела поудобнее и понимая, что это невозможно. От ерзанья еще и живот заныл.
- Мужчина, время посещения вышло. – Опять напомнила медсестра.
- Пожалуйста. – Взмолилась я. – Можно еще пять минуточек. Я же все равно дальше буду только лежать?!
- Вообще-то вечером обход врача будет.
- Но ведь до вечера еще полно времени. – Опять взмолилась я. – Мы тихонько сидим, не дебоширим, режим не нарушаем.
- А мы вас блинчиками угостим. – Улыбнулся священник. – Нянюшка напекла жене, а ей кушать нельзя. Может быть, вы нам с этим тоже поможете?
- Блинчики? – Нахмурилась женщина. – Не положено.
- Так мы же от чистого сердца. У нее такие блинчики вкусные, просто пальчики оближешь! А мне нельзя.
- Ну, хорошо. – Улыбнулась она. – Давайте сюда вашу взятку. И еще полчаса. Потом соседку привезут, и ваши посиделки будут мешать ей отдыхать.
- Спасибо вам. – Отозвалась я, а священник торопливо протянул ей коробок с блинами и баночки.
- Что же так много-то?
- Любит меня очень.
Мы снова остались одни.
- Ну, так что там было-то? – Нетерпеливо сказала я.
- Ну, ты позвонила маме, а потом потеряла сознание. – Начал священник. Домовой тоже вылез из-под кровати и сел с краю. Я взяла его за теплую лапку и легонько сжала.
- Нянюшка значит. – Пробормотал он.
- Статую Лось поймал в полете. – Продолжил священник. – Здоровый мужик, он ведь пятерых уложил, пока я от одного отмахивался.
- К черту статую. Я уже поняла, что она в порядке.
- Самого Лося почти не зацепило. Правда, рубаха пострадала, но домовой зашил каким-то чудесным образом. И даже постирал. Как новенькая стала.
Я хотела добавить, что к черту рубаху, но сама не знала, а про что же я хочу услышать, поэтому промолчала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А потом явилась твоя мама. В громе и молниях, ох, как она орала. Подхватила тебя заклинанием каким-то, ты прямо засветилась вся. А потом она с тобой исчезла.
- Стазис? – Предположила я. – «Заклинание консервации».
Священник пожал плечами.
- А потом она снова вернулась. И задала нам всем жару.
- Это, наверное, когда я на операции уже была. – Предположила я. – Я смутно это все припоминаю. То приходила в себя, то снова как-то мутно все.
- Ну и не вспоминай. – Разрешил домовой.
- Она так кричала, что твоя жизнь важнее, чем жизни хоть пятерых мужей. Что только слабак будет прятаться за спиной женщины, ну и еще кучу обидных слов. Но Лось ее прервал.
- Он жив? – Испугалась я.
- Да что ему будет-то? Живее всех живых. – Отмахнулся муж. – Он же Лось!
- Логично.
- Он маму твою так взял за локоток и говорит аккуратно: «Уважаемая, ваша дочь своего мужа собой закрыла. У нас не каждая на такое способна. Вы воспитали сильную и смелую личность. Гордитесь!»
- А мама?
- Она замолчала. А потом опять начала ругаться, что лучше бы я умер, а не ее дочь боролась за жизнь. А Лось сказал, что это все равно было все предопределено. И чтоб она проверила меня на проклятье.
- И я так понимаю, проклятья больше нет?!
- Да. – Муж наклонился еще ближе ко мне. – Я не сказал тебе «спасибо».
- Это справедливо. – Наконец сказала я. – Это же я была виновата, что оно оказалось у тебя. Было справедливо все мне же и исправлять.
Я еще хотела признаться, что все получилось случайно, но как-то незаметно мы принялись целоваться и все слова вылетели у меня из головы.
А потом в палату привезли еще одну девочку после операции, и священнику пришлось вначале помочь ее переложить на кровать, а потом пришла медсестра и все же выгнала их. Домовой кое-как забрался обратно в большую сумку, и Йохан с максимально независимым видом вышел, помахав мне рукой на прощание.
К вечеру палата заполнилась людьми: привезли бабушку из деревни, которую перевели из другой больницы, и она начала надрывно кашлять, какую-то буйную деву, которая, пока отходила от наркоза, отматерила санитара и засветила в ухо врачу, тихую девочку, которая только лежала и плакала. Так что, когда вечером пришла мама, я была уже порядком зла.
- Я просила отдельную палату. – Сказала мама. – Но их просто нет.
- Я привыкну. – Предположила я. – Наверное.
- К сожалению, лежать дома нельзя. – Мама была какой-то виноватой, и постоянно поправляла мне подушку. – Прости, я пока тебе ничего не принесла. Но если врач разрешит, то я завтра сварю тебе бульон.
Я вспомнила бульон, который мама мне сварила, когда я в пятом классе заболела ангиной. Он был прекрасен, даром, что сделан из бульонного кубика. Впрочем, тогда это была такая редкость, что я даже оценила этот необычный химический вкус.
- Не надо. Домовой сварит. – Отозвалась я и глядя на печальное мамино лицо, торопливо поправилась: – У тебя и так столько дел, а ты тут со мной сидишь целый день. А ведь у меня все хорошо. Подумаешь, дырка в животе.
- У вас, Дарья, не просто дырка в животе. – Заметил, заходя в палату врач. – У вас очень большая дырка в животе и большая кровопотеря. Еще бы минут двадцать, и вы бы тут не лежали. Чудо, что ваша мать так вовремя зашла к вам. Кстати, милицию мы тоже вызвали. Думаю, им будет очень интересно послушать, кто именно воткнул в вас нож.
- Да никто не втыкал. – Поморщилась я. – Сама резала овощи для салата, а тут в дверь позвонили, я побежала открывать, поскользнулась и упала на нож. В жизни же всякое бывает.
- Конечно-конечно. – Кивнул врач. – Я не милиционер. Мне все равно. Мое дело – вам дырку в животе зашить. Ну и проследить, чтобы потом все хорошо срослось.
