class="p1">— Посмотрите на старика, — шепнул Полли. — Он накрашен.
Вся компания украдкой оглядела актеров. Адвокату теперь труднее было найти с ними общий язык, чем представлялось ему по юношеским воспоминаниям. Коренастый человек, слезший с козел, еще до некоторой степени внушал ему доверие, но сейчас он вместе с кучером был занят выгрузкой багажа. Остальным тряс руки барон Торрони, обещая прислать им свою дичь в гостиницу. Он угловато раскланялся, как настоящий кавалерист, и стал пробираться сквозь толпу служанок и детей. Как только он, щеголяя кожаными крагами, подошел к своему подъезду, оттуда прошмыгнула в храм какая-то черная фигура.
Между тем к дилижансу подходили все новые торговцы осведомиться о присланных товарах. Коммерсант Манкафеде давно уже разыскивал свои. Несмотря на жару, он был в своей обычной коричневой стеганой куртке. Его выпученный глаз на заячьем профиле упорно и лихорадочно высматривал что-то среди нагроможденных на крыше тюков.
— А где же керосин? — спросил он невозмутимо, тыча сухим пальцем в кучера Мазетти.
Тот даже подскочил от злости и, свесясь вниз, закричал, что за те гроши, какие ему платят, нечего с него столько спрашивать. У этих приезжих багажа хватило бы на целый поезд. Позади едет телега с пассажирами и грузом, там с божьей помощью будет и керосин.
От такого недружелюбного приема лицо его пылало еще больше, чем обычно; весь красный, стоял он под голубым небом и, угрожая толпе, возмущенно размахивал руками.
Манкафеде посмотрел на него прищурясь и повернулся к соседу.
— Полли, а твоя служанка опять дома не ночевала.
Хозяин табачной лавки зарделся.
— Эванджелина тебе сказала?
— Она, — уверенно и веско подтвердил Манкафеде. — А еще говорила, что к нам в город приедут актеры… Уж не они ли это? — Он сделал вид, будто впервые их заметил. — Моей Лине известно, что с ними должен приехать знаменитый тенор Джордано.
Услышав это, старик в белом внезапно повернулся к ним.
— Кавальере Джордано — это я! — сказал он просто и вместе с тем величественно.
Мгновенье, и адвокат тряс руку старого певца.
— Вы кавальере? Какая встреча! Вы, конечно, не забыли нашего знакомства в Перудже? Белотти, адвокат Белотти. Мы с вами частенько встречались в кафе «Старые друзья». Играли в домино, я все время выигрывал, и вы платили за мой пунш… Как? Не помните? Ну, еще бы, ведь прошло уже тридцать лет, чего только вы не перевидали за это время! Слава, женщины, грандиозные турне! Вот это жизнь! Здесь, в нашем захолустье, — но нет, вы должны узнать нас поближе: и у нас умеют веселиться, и у нас есть ценители искусства. Мои друзья сочтут за счастье с вами познакомиться. — Он кивком подозвал их. — Синьор Аквистапаче, наш аптекарь; синьор Полли, ваш давешний попутчик; синьор Кантинелли, рекомендую: он с исключительным мужеством командует нашими вооруженными силами… — И для того, чтобы не представлять приезжему своего противника, городского секретаря, он выхватил из стоящей вокруг толпы первого попавшегося. — Синьор Кьяралунци, рекомендую, искуснейший портной, он, кстати, играет в оркестре на валторне.
— И еще как играет! — раздался насмешливый блеющий голосок парикмахера Ноноджи.
Но долговязый костлявый портной без всякого смущения выступил вперед, неторопливым, чистосердечным взглядом окинул приезжих, а затем торжественно в пояс поклонился маленькой невзрачной особе в грязно-сером плаще, да так низко, что затряслись кончики его отвислых рыжеватых усов. Невзрачная стояла сама по себе, в стороне от своих смеющихся и перешептывающихся коллег; по оттянутым карманам видно было, что руки ее стиснуты в кулачки, а широко расставленные глаза испытующе и холодно оглядывали все прибывающую толпу, словно одна держава бросала вызов другой. При виде склонившегося перед ней портного лицо ее неожиданно озарилось детской улыбкой, и она протянула ему свою маленькую серую руку.
После этого портной пожал руку старому тенору, который, не глядя, обвел остальных певцов широким жестом, словно государь, представляющий свою свиту.
— Синьор Вирджиньо Гадди, баритон.
Коренастый, с профилем Цезаря, не вынимая руки из кармана, смешался с кучкой горожан.
— Синьорина Италия Молезин, сопрано.
Плотная брюнетка, сверкая белыми зубами, подарила всех улыбкой и, кокетливо передернув плечиком, отбросила на спину шаль; как и стоявшие в толпе девушки, она была в шали и без шляпы.
— Синьор Нелло Дженнари, лирический тенор.
Молодой человек повернул к женщинам свое лицо, поражающее матовой бледностью. И так как черты его были высечены выразительным и смелым резцом, оно произвело впечатление и на стоявших позади. Все заволновались и вытянули шеи. Кто-то громко сказал;
— Ну и красавец!
Он поблагодарил всех взглядом, спокойно, но с затаенной насмешкой, точно принимая заслуженную дань.
Затем кавальере Джордано повернулся к девушке, стоявшей особняком, и, чуть склонившись всем корпусом, сказал с подчеркнутым уважением:
— А это наша primadonna assoluta [7], синьорина Флора Гарлинда, артистка с огромным будущим, надежда итальянской лирической сцены.
Он выразительно посмотрел на компанию горожан. Адвокат, стоявший всех ближе, слегка попятился, но тут же пламенно приветствовал примадонну, на которую вначале не обратил ни малейшего внимания. Спросил, пела ли она уже в Ла Скала{23}. Она пожала плечами и скорчила гримаску, словно петь в Ла Скала ниже ее достоинства. Адвокат галантно расшаркался.
— Представляю, синьорина, каким вы пользуетесь успехом. От обожателей отбоя нет?
Она прыснула и отвернулась. Он покосился направо, налево, видел ли кто-нибудь его поражение, но вдруг зрители заволновались: кто-то прокладывал себе дорогу в толпе, усиленно выгребая руками поверх столпившихся зевак.
— Маэстро!
Тот пробрался вперед, с трудом переводя дыханье. Его щеки под редкой белокурой бородкой чуть порозовели. За улыбкой затаенного честолюбия проглядывал распиравший его гнев.
— Но ведь это просто… Разве не я здесь капельмейстер? Артисты прибыли по моему приглашению, и никто не дал себе труда позвать меня! Господин адвокат, я вынужден…
Адвокат добродушно потрепал его по плечу.
— Ничего, ничего, милейший Дорленги, все идет как по маслу. Я, как председатель комитета, вступил с этими господами в дружеский контакт.
— Но я не понимаю, как можно было без меня… Тогда уж сами и дирижируйте!
— Успокойтесь, Дорленги! — вмешался аптекарь, а хозяин табачной лавки Полли добавил:
— Охота волноваться по пустякам.
Но музыкант еще яростнее замахал руками.
— То есть как это по пустякам!.. Ага, кавальере! Ведь, если не ошибаюсь, вы кавальере Джордано. А меня зовут Энрико Дорленги, и я всего-навсего дирижер жалкой деревенской капеллы. Я сидел в своей каморке в укромнейшем уголке этого города, где ничего не видишь и не слышишь, и трудился над мессой, которую я еще нынешней осенью намерен исполнить в здешнем соборе. А эти господа между тем пожинали плоды моих трудов. Ибо
