Лесли Купер вновь поправляет свой галстук. Он знает меня с шестилетнего возраста, так как был другом моего отца, но даже несмотря на столь близкое знакомство, он считает меня сумасшедшей.
Может быть, это не так уж и далеко от правды.
– Договор на спонсорство составлен строго на имя Катерины Сноу, где представителем сделки является Кастил Сноу.
Я стараюсь дышать медленно и размеренно, пока протираю руки влажной салфеткой.
– Вы хотите сказать, что этот подонок предлагает мне стать его женой, и в качестве свадебного подарка я получаю свою клинику?
– Я не знаю подробностей вашей личной жизни, мисс Рид.
– Это какая-то глупая шутка?
– Повторюсь: я не посвящен в ваши отношения с мистером Сноу. Но уверяю вас, все документы подлинны и заверены.
Я издаю легкий смешок, пробегаясь глазами по тексту.
– Здесь даже есть пункт о разводе.
– Верно. В случае развода, по истечению двух месяцев, вы вправе претендовать на половину имущества господина Сноу. А это, судя по предоставленным нам документам, составляет около ста миллиардов фунтов стерлингов.
Мои ногти впиваются в ладонь, но я понятия не имею, как реагировать на столь бурную физическую реакцию, растущую внутри меня. Мистер Моррис тотчас же давится своей картошкой и начинает кашлять. Налив водителю стакан воды, я погружаюсь в свои мысли.
Кастилу было недостаточно растоптать все семь лет назад? Он так жаждет продолжения?
Я годами ждала этого момента, момента, когда мне придется столкнуться с единственным мужчиной, которого я когда-либо любила, и который безжалостно раздавил мое сердце в своей ладони.
Но я никогда не думала, что меня будет так трясти, как трясет сейчас.
Гнев.
Ненависть.
Предательство – и гребаное разочарование, застрявшее у меня в горле.
Ему приносит удовлетворение издеваться надо мной?
Разрыдаться – меньшее, что я хочу в данную секунду, но я запрещаю себе проявлять слабость. Больше он никогда не увидит моих слез. Больше он никогда не услышит моего голоса. И он точно больше никогда меня не встретит.
Мои руки дрожат, когда я спокойно встаю из-за стола и тихо произношу:
– Благодарю вас, мистер Купер. Ваша консультация была весьма полезной. Я вернусь через… через несколько минут.
А затем я медленно иду в туалет и, зайдя в кабинку, очищаю содержимое своего желудка. Меня продолжает тошнить до тех пор, пока то немногое, что я съела за сегодня, не оказывается на дне унитаза.
Я совсем забыла, каково это – иметь дело со Сноу. Поэтому мы собрали так мало средств? Потому что он захотел поиграть в свои жестокие игры и уговорил спонсоров подождать?
Какой же он ублюдок, господи. Кастил не может опуститься еще ниже.
Может, – шепчет подсознание. – И он может сделать так, что ты будешь молить о пощаде, если того захочет его извращенная натура.
Я сползаю на пол и обхватываю плечи руками, крепко-крепко, словно боюсь, что вот-вот рассыплюсь на кусочки.
Тебе надо быть сильной, Катерина. Готова ли ты потерять свою гордость взамен на спасение единственного наследия твоего отца?
Я горько усмехаюсь.
Гордость? Дело не в гордости.
Дело в том, готова ли я умереть снова, если увижу его вновь.
***
Вышагивая по тускло освещенной гостиной, я смотрю на свой телефон, который сжимаю в руке уже… черт знает сколько времени.
Прошло три дня с того момента, когда мне пришли сообщения от самого Дьявола. Нет никаких сомнений, кто их отправил. Вероятно, Кастил думает, что я соглашусь на его условия, учитывая мое безвыходное положение, но я не собираюсь продавать ему свою душу.
Сегодня я сходила на завтрак с Эммой, чтобы как-то отвлечься от демонов, сидящих на моих плечах и шепчущих всякие гадости. Самый сладкий в мире латте почти привел меня в чувство.
Почти.
Я смотрю на Мари, а она улыбается, нарезая мне авокадо, в то время как мама завершает дела в своем ноутбуке. Мне нравится наш спокойный план на этот ужин: мы собираемся приготовить зеленую песто-пасту и испечь брауни, а затем включить какую-нибудь мелодраму двухтысячных. Лично я размышляю над “Спеши любить” – если я буду рыдать над тем, как Ной и Элли расстаются, никто не заподозрит, что я плачу не только над фильмом.
– Мне помочь тебе с соусом? – спрашиваю я сестру.
– Нет. Ты умудрилась испортить мои прекрасные тортильони. Теперь я могу доверить тебе только смешение ингредиентов, – она протягивает мне ложку с гуакамоле. – Ну как?
– Прекрасно, Мари. Как и любая твоя еда. Я буду скучать по ней.
– Даже больше чем по мне? – она улыбается, но я вижу, как ее взгляд тускнеет.
– Извини, но твой брауни – священен, – шучу я, пытаясь разрядить обстановку. – Я не могу любить кого-то сильнее его.
Мама, наконец, отвлекается от своего ноутбука.
– На какой день ты взяла билеты?
– Рейс в воскресенье утром.
Я вздрагиваю, когда Мари вдруг с грохотом роняет ложку.
– Почему ты опять убегаешь, Кэтти? – Мое сердце больно сжимается. Ее лицо выглядит самым расстроенным из всех, что я когда-либо видела. – Неужели ты не можешь остаться с нами в Лондоне? Хотя бы до рождества?
Я судорожно вздыхаю. За последние несколько дней, я искала решение: отправила план каждому возможному спонсору, включая те двенадцать, указанные в контракте Кастила. Надежда продолжала расцветать в моей груди с силой, которая причиняла боль. Но надежда – это “пустая концепция”, не так ли? В конечном итоге, она рушится.
Никогда в своей жизни я еще не получала столько отказов, но я старалась не развивать в себе поглощающее чувство вины. Я сделала все возможное, чтобы спасти Reed Hospital, и продажа себя – не является спасением.
Так что я вернусь в Канаду, сдам свой диплом, получу степень и продолжу жить, как раньше.
– Извини, Мари, но я не… могу, – обняв сестру, я беру ее лицо в свои ладони и шепчу: – Я буду ждать тебя в Ванкувере на каникулы. Ты ведь приедешь?
Она тяжело вздыхает.
– Приеду.
– Хорошо.
– Мари, выйди, – неожиданно приказывает мама.
– Что?.. – взгляд Мари встревожен, когда она смотрит на меня.
– Все в порядке, – говорю я с улыбкой. – Я прослежу на твоими тортильони. Пожалуйста, оставь нас наедине ненадолго.
Она бросает на меня неуверенный взгляд, затем обнимает и сужает глаза на нашу мать.
– Тебе лучше не расстраивать Кэтти, мама. Иначе я перееду в Канаду вместе с ней.
– Поднимайся в свою комнату, – произносит Анна строгим голосом. – Сейчас же.
Как только Мари скрывается на втором этаже, я кидаю на маму недовольный взгляд.
– Постарайся не разговаривать с ней в таком тоне. Она самый милый и добрый человек на
