то, что Колчак и его правительство ещё в августе 1919 г. были объявлены советским правительством вне закона (и это действительно так), а значит, постановление об отмене смертной казни на них не распро-странялось. Сама практика объявления «вне закона», заим-ствованная большевиками из арсенала Французской революции, была уже задним числом юридически предусмотрена в
ст. 25 «Руководящих начал по уголовному праву» РСФСР, из-данных 12 декабря 1919 г. (этот сюжет, как и ряд других, касающихся расстрела А.В. Колчака, подробнее рассматривается в
недавно вышедшей книге В.Ж. Цветкова, к которой и отсылаю
всех интересующихся)1. Но тогда зачем вообще проводилось
какое-то формальное следствие, если объявленный вне закона может быть казнён непосредственно после установления
его личности? Словом, они сами запутались в противоречиях.
Характерно, что даже непосредственные руководители
1 Цветков В.Ж. Адмирал Колчак: «преступление и наказание» Верховного правителя России. М., 2018. С. 34.
163
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
расстрела (С. Чудновский, И. Бурсак) в своих воспоминаниях
признавали, что адмирал встретил смерть с солдатским мужеством, сохранив достоинство и перед лицом смерти1.
Но главное: ни о каких «военных преступлениях против
мира и человечности», о которых лепечут современные суды, отказывая А.В. Колчаку в формальной реабилитации, речи не
шло. Установленные ранее Гаагской конвенцией 1907 г. законы и обычаи ведения войны (включая обращение с военно-пленными, с мирным населением и т. д.) — кстати, первыми
их нарушила Германия уже в ходе Первой мировой войны —
касались только международных, межгосударственных войн и
ничего не говорили о войнах гражданских: в их отношении никаких норм международного права просто не существовало.
Казни заложников-военнопленных были формально запрещены лишь Женевской конвенцией 1929 г. Термин же «военные
преступления» стал применяться лишь после Нюрнбергского
процесса 1945–1946 гг. над главарями Третьего рейха.
Репрессивное законодательство Колчака — как и всё
остальное законодательство его правительства — опиралось
на аналогичное законодательство дореволюционной России, начиная с «Положения об усиленной и чрезвычайной охране» 1881 г. Практически все чрезвычайные меры против повстанцев и партизан, санкционированные А.В. Колчаком и
его правительством в чрезвычайной обстановке бунтов, повторяли аналогичные меры правительства П.А. Столыпина (с
карательными отрядами, военно-полевыми судами и проч.) против революционеров в 1906–1907 гг. Соответственно, по-встанцы и партизаны рассматривались не как «комбатанты»
неприятельской державы в соответствии с правилами Гаагской конвенции (которых, например, запрещалось заставлять
воевать против своего отечества), с соответствующими правами при взятии в плен и т. д., а как бунтовщики и преступни-1 Чудновский С.Г. Конец Колчака // Годы огневые, годы боевые.
Сб. воспоминаний. Иркутск, 1961; Бурсак И.Н. Конец белого адмирала // А.В. Колчак. Последние дни жизни. С. 294.
164
Глава 6. «Белый террор» и вопрос о реабилитации
ки. Аналогично (и даже хуже) относились к своим противникам и красные.
Теперь о самом «белом терроре». Как уже говорилось, при
Колчаке существовал особый порядок при расследовании дел, связанных с большевизмом. Для них в каждом судебном окру-ге назначался особоуполномоченный МВД, с последующим
направлением дел в окружную следственную комиссию при
окружном суде; председатель каждой такой комиссии (на правах вице-губернатора) назначался МВД, а члены — 3 от Министерства юстиции и 1 штаб-офицер по назначению начальника гарнизона1.
Другое дело, что в условиях Гражданской войны восстановление судебной системы не было закончено. Особую роль
играли военно-полевые и военно-окружные суды, выносив-шие скорые смертные приговоры; к их ведению относились
дела о тяжких государственных преступлениях. Был восстановлен и дореволюционный внесудебный институт админи-стративной ссылки2. В целом законодательство ужесточилось, что было вызвано чрезвычайными обстоятельствами Гражданской войны. 4 апреля 1919 г. было принято специальное
«Положение о лицах, опасных для государственного порядка вследствие прикосновенности их к бунту, начавшемуся в
октябре 1917 года»3. Дополнения к статьям 99 и 100 дореволюционного Уголовного уложения, принятые в декабре 1918 г., предусматривали наказание вплоть до смертной казни за «вос-препятствование к осуществлению власти»; при желании эту
растяжимую формулировку можно было трактовать очень широко, чем часто пользовались военно-полевые суды. Вводилась смертная казнь за покушение на насильственный переворот или на жизнь Верховного правителя (дополнение к ст. 99).
Подготовка покушения на жизнь Верховного правителя нака-зывалась каторжными работами (ст. 101), а печатное или пу-1 ГАРФ. Ф. р-176. Оп. 14. Д. 245. Л. 44.
2 Звягин С.П. Указ. соч. С. 63.
3 ГАРФ. Ф. р-176. Оп. 4. Д. 18. Л. 253–254.
165
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
бличное оскорбление его личности — тюремным заключени-ем (ст. 103). Ст. 329 карала каторгой за умышленное неиспол-нение
