— Ты иди за мной, — шепотом сказал Фред. — Будь осторожен. Не спеши. Я здесь в щебне сделаю дыру, я захватил с собой нож.
Фред добавил еще что-то совсем еле слышным голосом, но Осокин не разобрал, что именно, — только сей' час он понял, какое рискованное предприятие задумал Он пошел вдоль канала — так было ближе. Сверху часовой не мог его видеть: высокий горб песчаной дюны закрывал его. Первые шаги после того, как он расстался с Фредом, были так трудны, как будто он поднимался почти по отвесному склону. Казалось, что спускаться на четвереньках легче, чем идти во весь рост. Плохо слушались ноги. Но это продолжалось недолго. Уже через несколько шагов он почувствовал, как физическая немощь — это было именно немощью — отпустила его. Скользя на крутом склоне обрыва, он довольно быстро добрался до своего поля. «Назад придется идти кругом, с миной в руках тут, пожалуй, не проберешься». И будто в подтверждение этой мысли, он споткнулся, упал и покатился вниз по склону. Однако вскоре Осокину удалось удержаться руками за какие-то кусты. У глаз блеснула поверхность воды, почти невидимая сверху. «Сейчас прилив, и течение должно тянуть в глубину острова. Смогу ли я перейти канал, не замочив мину?» На другом, высоком берегу канала виднелся черный квадрат щита, вбитого на краю заминированного поля, но межевой камень тонул в темноте.
Канал в этом месте был шириною метра четыре, не больше. Когда вода дошла до пояса, Осокин снял куртку и поднял ее на вытянутой руке. Течение было довольно сильное, но не настолько, чтобы сбить с ног. Иногда вокруг ног обвивались длинные водоросли, затрудняя движение. Наконец, противоположный берег надвинулся вплотную. Осокин поднялся по склону без труда: лезть вверх оказалось легче, чем спускаться. Вскоре в темноте он нащупал межевой камень.
Прекратившийся было дождь пошел с новой силой, и снова все вокруг зашелестело и зашуршало. Осокин лег на живот и осторожно обеими руками стал разгребать землю — недавно взрытая, она поддавалась легко. Он старался рыть вокруг того места, где предполагалась мина, осторожно, чтобы не коснуться детонатора, находившегося сверху. Каждый раз, когда Осокин натыкался на камень, пальцы замирали — казалось, что он тронул мину.
Прошло уже минут пятнадцать, но железного плоского тела он все не мог нащупать. «Уж не ошибся ли я?» — в десятый раз повторял про себя Осокин. Ему так хотелось, чтобы скорее кончились эти мучительные минуты напряженных поисков, что он перестал, как делал это невольно вначале, отворачивать лицо и прижиматься щекой к земле. Предосторожность, впрочем, совершенно излишняя: вряд ли это могло спасти Осокина, если бы случился взрыв. Но вот сразу и совершенно безошибочно указательный палец левой руки определил металлический предмет. Ощущение металла было настолько отчетливым, что Осокин удивился, как перед тем он мог принимать за мину камни, попадавшиеся ему в земле. Он убрал землю вокруг железного плоского тела. Приложил к круглому боку мины правую ладонь. Левой рукой, легким нажимом сдвинул вафлю на ладонь и поднял обе руки вверх. «Самое трудное сделано», — подумал Осокин.
Через час, когда Осокин добрался до экскаватора, он понял, что в тот момент, когда он выкопал мину, настоящие трудности еще только начинались. Оказалось, держать мину одной рукой, пока другая разглаживает взрыхленную землю так, чтобы не осталось следов — невероятно трудно; еще труднее — спуститься в темноте по намокшему от дождя склону, держа плоское и скользкое тело мины на вытянутых руках. Переходя через канал, Осокин запутался в водорослях и сел прямо в воду, по счастью у самого берега, еле удержав железную вафлю над водой. Потом Осокин долго не мог найти, куда закатился его башмак. С трудом нащупал он в темноте металлический диск, положенный, пока натягивались намокшие под дождем липкие брюки, вот здесь, около этого кустика засохшего чертополоха, — положенный здесь и вдруг исчезнувший. Осокин прошел окружной дорогой, хоронясь за дюнами, держа в окоченевших и сведенных судорогою руках мину, весившую, должно быть, килограммов пятьдесят. И все-таки труднейшим из всех оказалось препятствие, которое не требовало от Осокина никаких усилий: лежать не двигаясь и ждать, когда во мраке дождливой ночи Фред смастерит что-то неведомое и невидимое.
— Ну вот, готово. — Фред сказал это спокойно, почти в полный голос. — Твой блин оказался больше, чем я думал, пришлось увеличить дырку. В щебне, сам понимаешь, это не просто. Я нож сломал, хорошо, что у меня в кармане был напильник. — Фред сейчас был очень словоохотлив, в этом, надо думать, сказывалась преодоленная тревога. — А экскаватор у них весь залеплен грязью. Не умеют за машиной ухаживать.
Осокин услышал в словах Фреда упрек рабочего рабочему, как будто Фред — только что! — не сделал все для того, чтобы уничтожить эту самую машину.
— А как мина сработает?
— Я закопал ее спереди, сантиметрах в пятидесяти, коло правой гусеницы. Даже если экскаватор круто повернет, он должен будет задеть мину.
— А вдруг он даст задний ход?
— Зачем? И придет же тебе в голову! — Помолчав, Фред добавил: — Да ты не беспокойся, взлетит к чертовой матери этот экскаватор. Не думай больше о нем, а то тебе теперь всякая ерунда начнет лезть в голову.
Возвращались полями, той же дорогой, как пришли, — мимо бойни. Вдалеке, на черном гребне дюны, то что казалось раньше корягой или столбом, сдвинулось с места, и Осокин удостоверился, что это один из часовых батарей Трех Камней. Дождь еще усилился, в его однообразном шуме и плеске исчез шорох падающих капель. Вокруг посветлело — то ли уже наступало утро, то ли просто глаза привыкли к темноте. Куртку, которую Осокин промочил, когда упал в канале, он нес теперь в руках. Намокшая от дождя рубашка пластырем прилипала к спине. В башмаках хлюпала вода.
— Сейчас придем, я тебя старым коньяком угощу, — сказал Осокин шедшему за ним Фреду.
18
Прошло два дня. Немцы были заняты укреплением моста, и экскаватор не двигался ни взад, ни вперед. Проезжая мимо на свое дальнее поле, Осокин видел, что вокруг экскаватора постоянно толпится народ. Рабочих, Укреплявших мост, и солдат, глазевших на работы, было так много, что, казалось бы, мина уже раз двадцать должна была взорваться. «Видно, детонатор никуда не годится», — думал Осокин.
Фред, целые дни сидевший в своем темном подвале совсем лишился сна и начал уже обдумывать другие способы выведения экскаватора из строя. Но вот на третий день, к вечеру, мина «сыграла».
…От работы у Осокина заболела спина. Он выпрямился, рассеянно оглядываясь вокруг и продолжая размышлять о достоинствах черного песка и о том, что лучше посеять на этом поле в будущем году. Вдруг раздался звук взрыва, совсем не сильный, отнесенный в сторону ветром, дувшим с океана. Осокин резко обернулся. Длинная шея экскаватора с маленькой зубастой головой ихтиозавра, торчавшая над соседней дюной, наклонилась вперед и внезапно исчезла. Не бросая мотыги, Осокин взбежал на холм, закрывавший от него мост. Внизу, в канале, он увидел железное тело экскаватора. Длинная шея согнулась, и из воды торчала зубастая голова. Мост обрушился, и свежеобструтанные столбы подпорок торчали, как частокол. По-видимому, мина взорвалась уже в последнюю секунду, когда экскаватор вползал на мост. Кроме того, мина оказалась не пехотной, а противотанковой — слишком большой была воронка в щебне шоссе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
