— Евочка, ты не смотри на лордов, дураки они наивные, надеются Поединок закончить и силу соединить. Кто ж им даст? Как все силы выложат, подношениями своими меня укрепят, так сразу прыгну и оставлю за бортом их жалкие тушки. Ты же хочешь со мной остаться, а? Я не сволочь какая, добрый, кроме фейри никого из корабля не выкину, к этому времени моя власть полная будет. С каждой минутой я сильнее…
— Это потому что слабеет корабль, — пробормотала я.
Кузнечик нахмурился.
— Ты что сказала? За Вальтезом повторяешь, что без лорда я никуда? Сука!
Он рванулся, дергаясь на деревянных нитях как сломанная марионетка. Узкая грудь заходила рывками вверх-вниз от сбитого дыхания.
— Знаешь, что я с одним вруном сделал? Который говорил, что на корабле мне «не место», что я должен «разделиться с Летучим», а сам, придурок, проговорился что тоже кузнечик? Выкинул его на хрен! Не сразу, нет. Когда он в нутре моем копался и лордика отрезал, я и не против был. Но Летучему не нужен другой кузнечик, теперь только я главный! Я!
Ох, это он про Трельяка. Психолог пытался поговорить с Дэйвом, но тот, похоже обрел власть и не захотел делиться.
— Пинком я его! — бесновался кузнечик, сжимая кулаки. — Вали, урод, с моей собственности!
Корабль ощутимо тряхнуло.
— А Казим? Где он?
Дэйв замолчал, наклонив голову, явно прислушиваясь.
— А ты где, девушка? То есть мамочка… Где ты… Подойди ко мне ближе, давай, от стены отодвинься. Пожалуйста. Покажись. Мне так нужно тебя увидеть, и… обещаю, я тебе расскажу, где Казим.
Узнать куда делся менталист для меня было важно, практически необходимо. И хотя актерского таланта у кузнечика не было от слова «совсем», но его психическое состояние явно желало лучшего и по лицу ничего не получалось прочесть. При умоляюще-просительном выражении глаз линия его рта дергалась словно по ней рваными разрядами шел электрический ток.
Я пустила осторожный щуп в его сторону. И едва успела отдернуть, когда ему навстречу полетела ветка-отросток. Да и в следующую секунду меня сграбастали руки Фаворры. Он оказался рядом неслышно, обхватил за плечи, дыша почти в шею.
— Нет, Ева.
— Что? Кто там еще? — вскинулся Дэйв.
И деревянная паутина вокруг вскипела. Кузнечик перестал притворяться, что готов договариваться.
Командир дернул меня назад, срывая с места. И через мгновение, ровно там, где я стояла, воздух разрезала сверкнувшая глянцевым краем ветка.
Дэйв наклонил голову, напряженно вслушиваясь, и, когда не услышал звука удара, досадливо топнул босой ногой.
Слепой, но при этом очень неприятный противник.
Я могла бы попробовать накинуть на него эмоцию типа спокойствия или сонного состояния, но бороться с псиоником высшего уровня на его поле… было бы крайне опасно и безрассудно, да и где взять это самое спокойствие? У меня его точно ни грамма не было.
Другие варианты противостояния — так же никудышны. Точнее — любой из них выглядел форменным безумием. От попытки физически сражаться с Дэйвом, который сейчас воплощал в себе корабль, до идеи просить Фаворру включить флер. Учитывая, что кузнечики ему не поддаются.
Да и какой смысл у противоборства, которое может безвозвратно травмировать и так с трудом выживающий Летучий?
Поэтому я и не сопротивлялась объятиям Фаворры, утаскивающего меня из прохода. А в след нам продолжали сыпаться удары странной паутины, отмечающей каждый наш шаг. И неслись крики, злые, яростные.
— Ева-а! — менталист почти сразу сорвал голос и продолжал уже с хрипами. — Я тебя найду, слышишь! И ты будешь ползать на коленях, умолять меня, чтобы я посмотрел в твою сторону…
Фаворра даже не пытался дослушать безумца, просто уносил меня по коридору. А у меня… болела душа. Хотелось хвататься за мох, сопротивляясь. Бежать обратно, попробовать переиграть ситуацию, придумать что-нибудь… только бы помочь собрату в беде.
— Подожди! — взмолилась я, взяв себя в руки. — Мы не можем уйти просто так! Он же разговаривает, думает, с ним можно попробовать договориться! Он годами мучился, жил там совершенно один и…
— С чего ты взяла насчет мучений? — скупо бросил командир, резко останавливаясь и заключая в мягкие, успокаивающие объятия. Очень вовремя, учитывая как ослабели мои ноги.
Мы оказались друг напротив друга. Чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось подняться на цыпочки, ухватившись за плечи.
— А как иначе, Диего?! Он привязан к комнате, срощен с кораблем! Ты представляешь каково там жить день за днем?
— А ты помещение внимательно рассмотрела?
Эм. Ну как сказать… Все происходило слишком быстро, я в это время пыталась не упустить малейшее изменение мимики, любую крохотную реакцию кузнечика. Окружение и детали комнаты в данном случае были не так важны, поэтому тщательно ничего изучить не успела. Отметила только одно, самое пугающее.
— Там… лежанки были.
— И все, Ева. Все! Больше ни-че-го. Ни других предметов мебели, ни вещей. Ни намека на дверь в ванную или уборную. Постельное припылено. Этого парня в вертикальном положении удерживали не ноги, а то, на чем он практически висел… Могу поспорить, что еще недавно этот псих спал беспробудным сном. Пока его не разбудил твой "доктор". Предварительно отрезав Вальтеза от управления. И парень почувствовал себя хозяином.
— То есть Дэйв…
— Да, похоже был встроен в Летучий как часть нервной системы. Бессознательная часть.
Донесшийся по коридору приглушенный вопль кузнечика заставил меня взрогнуть:
— Ева-а-а!
…
Опустив голову, я ухватилась за борт атласного камзола Диего. Дыши, Ева, дыши. Мне нельзя сорваться, я — сильная, я — умею держать себя в руках. В каких бы переделках я не очутилась, разум мой останется холоден.
— Как думаешь, с ним можно договориться?
Командир мягко подтянул меня к груди, погладил по дергающимся от крупной дрожи плечам:
— Не похоже. Меня он не воспримет в принципе, я же лорд. А тебя попытается вышвырнуть как Трельяка. Вот это, Ева, и есть классический кузнечик. Именно таких мы арестовываем при срывах. Они повернуты на собственной власти, на жажде подчинить всех вокруг, сделать послушными марионетками. Упиваются ментальной силой как наркоманы — прыгают еще и еще и уже не могут остановится. Я слышал в Холмах, что тех, кто не излечим, просто усыпляют, но не знал… о их дальнейшем использовании. Прости…
Я вспомнила как после «прыжков» валялась тряпкой, не в силах пошевелиться. Но во время, на самом пике… когда чувствуешь приливы энергии как часть себя, они дарили фантастическое ощущение всесилия. Помню, когда я шла по двору поместья Крейга, управляя одновременно десятками разумов, словно держа их на поводках, показалось — я могу все. Каждая клетка тела шалела от ощущения безграничной власти. И просила не останавливаться, продолжать.
Я, та которая вечно пряталась, которая с детства была всего лишь вторым сортом, тихим придатком Алекса, вдруг… ой!
— Уходим, — прошептал Фаворра, принявший мой шок от воспоминаний за продолжение переживаний о несчастном кузнечике. — Пошли отсюда.
— Ты… знал?
Прозвучало хоть и сдавленным шепотом, но вполне твердо. Я смогла взять себя в руки.
— Клянусь, даже не догадывался, — он подхватил рукой начавший слабо пульсировать лиловый шар, не давая ему выпасть из моих ладоней. — В Холме я был практически никем, больше тигр, чем фейри. Юный и чужой. В королевском дворце не был ни разу, а те менталисты, которых видел, все до одного учились в академии и цеплялись за малейшую возможность задержаться, не уехать обратно в Сектор.
Его голос плыл, успокаивая, завораживая шелковой песней. Сам того не понимая, Фаворра запустил флер.
И да. На меня это не подействовало. При первом же помутнении сознания и привкусе появившейся блаженной эйфории, мои щиты сами собой задвигались, стыкуясь углами, создавая простую, но крепкую отражающую конструкцию. Для нормального блокирования понадобилось целых пять заслонов, но они послушно проявлялись под жесткими волевыми командами, и я успешно выстояла.
