и ударилась. Я пыталась сделать ей искусственное дыхание, когда поняла, что что-то не так. Но она умерла, ещё до того, как приехала скорая…
«Картина ясная — ужасная», — думаю я. — «БонСу, похоже, крепко не повезло с её попыткой «вписаться» за подругу. Конечно при условии, что она не врёт…»
— И сколько тебе дали? — интересуюсь я
— Три с половиной года.
— Прилично, за несчастный случай…
— Ты мне веришь? — внимательно смотря в лицо, спрашивает моя спутница.
— Почему я не должна этого делать?
— Ну… часто говорят: «слишком много случайностей в одном месте» …
— Даже не поверишь, сколько может быть сразу в одном месте этих грёбанных случайностей!
— Ты чего такая злая сегодня?
— Месячные у меня, — признаюсь, сделав перед этим небольшую паузу. — Помноженные на происходящий вокруг идиотизм и прокладки из какого-то картона! Самое подходящее настроение для убийства!
— Пффф…! — выдыхает БонСу. — Следи за словами. У меня есть хорошие, из магазина. Возьмёшь, если я поделюсь?
Обдумываю мысль о том, что до этого никто из девчонок не делился со мной своими предметами интимной гигиены. Стрёмно как-то принимать, однако…
Боковым зрением замечаю внимательный взгляд, которым на меня смотрит БонСу.
… а если отказать, тогда ещё добавлю +500 к формированию мнения о себе, как о высокомерной и чокнутой. Может это что-то очень личное для женщин? Вроде того, что своими прокладками делятся только с близкими подругами? Не, надо брать!
— Буду очень благодарна за твоё великодушное предложение, — говорю я.
— Пожалуйста. Я думала, ты откажешься.
— Почему?
— Ну… Ты мировая звезда… и всё такое…
— Но при этом какаю я отнюдь не радугой, — заверяю я.
БонСу хихикает.
— А куда ты идёшь? — спрашивает она. — Дисциплинарная комиссия ведь в другой стороне?
— Хочу воплотить в жизнь совет, полученный на уроке литературы.
— Это который?
— Пошли со мной, и сама всё увидишь.
— А комиссия?
— Мимо неё я не пройду.
— Ну тогда пошли…
(дисциплинарная комиссия)
— Всё хорошо было, — говорю я, объясняя произошедшее на литературе. — Спокойно занимались, отвечала сабониму на заданный ею вопрос. Трэш начался после моего заявления, что семантика этюдности в прозе Кан ВонИль неоднозначна…
— Чего? — удивляется молодая девушка в звании лейтенанта внутренней службы, принявшая меня в дисциплинарной комиссии. — «Семантика»?
— Да. Если честно, то мне кажется, что у ВонИль вообще нет этой самой этюдности в творчестве. Такое впечатление, что он писал исключительно под влиянием паров соджу. Однако данный автор оказался у учительницы в любимчиках, и она выгнала меня из класса, использовав свой административный ресурс.
— Не смогла взять надо мной верх в интеллектуальном соревновании, обиделась и психанув, отправила меня к вам, — говорю я, чтобы уж совсем понятно было.
— Это правда? — повернув голову к БонСу, спрашивает лейтенант.
— Да, госпожа, — кивнув, с серьёзным видом отвечает та. — На уроке литературы был очень жаркий спор.
Её загребли со мной на пару, наткнувшись на нас двоих в коридоре. Я как в воду глядел, когда сказал, что мимо комиссии — не пройти! Но подруга фишку рубит. Моментом включилась в троллинг надзирающего контингента. Свой человек!
— Почему ты сразу не пришла сюда? — спрашивают у меня. — Перемена уже закончилась, когда я тебя увидела!
— Воплощала в жизнь совет преподавателя литературы. Ходила в музей «Анян».
— В «музей»? Зачем?!
— Безвозмездно, то есть даром, передала ему личные письма, полученные от «Грэмми» и «Хьюго». Теперь они станут экспонатами и всякие вновь прибывшие будут испытывать несказанную радость от того, что здесь сидела мировая знаменитость, а не только лишь шваль подзаборная.
Девушка в звании лейтенанта внутренней службы, не отрываясь, смотрит мне в глаза так, словно хочет в них что-то прочесть. Спокойно отвечаю на её взгляд. А чего? Мне скрывать нечего. Что думаю, то и говорю.
— Так и было? — не сумев ничего прочесть в моём глазном дне, вновь обращаются за помощью к БонСу.
— Да, — подтверждает та. — Пак ЮнМи передала в дар музею три письма. Заведующая музеем сделала необходимые записи. Поэтому и задержались, пока она оформляла. Вся перемена почти целиком и прошла…
— Хорошо! — принимает решение старшая. — Садитесь и пишите объяснительные!
— Мне зачем это делать? — удивляется БонСу. — Я ведь ничего не нарушала?
— Пиши то, что было на уроке. По порядку. А я потом сравню с тем, что напишет Пак ЮнМи. Будешь у меня свидетелем.
— Я медленно пишу, — предупреждает БонСу.
— Ничего страшного, я подожду. До конца рабочего дня я совершенно сегодня свободна.
— Очень жаль, что вы так легкомысленно относитесь к деньгам налогоплательщиков, госпожа, — сокрушённо говорю я, влезая в разговор. — Когда вы получаете зарплату, предполагается, что вы работаете, а не полдня — «совершенно свободны».
В ответ получаю очень внимательный взгляд.
— Как я понимаю, это сейчас была демонстрация «семантики этюдности»? — спрашивает лейтенант. — Да, Пак ЮнМи?
— Скорее здесь ваша вина госпожа лейтенант, — отвечаю я. — Здорово, когда вы так смотрите. В вашем взгляде есть сила.
— Бессильные, с такими как вы, здесь не выживают!
— Наверное, это и правильно. В мире выживают сильнейшие, не так ли?
Ответа я получить не успеваю. Дверь в кабинет открывается без стука и входит начальница «Анян».
— Пак ЮнМи, почему ты здесь? — смотря на меня, спрашивает она.
— Чтобы написать объяснительную.
— Объяснительную о чём?
— Об уроке литературы.
— Что же на нём произошло такого, что потребовалась твоё творчество?
— Вот как раз об этом я и собираюсь написать, госпожа лейтенант.
— Перед тем, как зафиксировать случившееся на бумаге, расскажи вслух. В качестве черновика.
— Были занятия, госпожа. По заданию учительницы, я написала много сиджо из которых ни один ей не понравился. Огорчившись, она стала тыкать в меня пальцем и требовать признаться при всех в своей бездарности. В ответ я попросила предъявить свои достижения, чтобы понять её уровень как судьи. Не все же обладают безупречным вкусом, госпожа. Вы же понимаете?
— Более чем! — кивает НаБом. — И вот ты здесь!
— У сабонима не оказалось никаких достижений и достаточного уровня интеллекта для победы в споре. Поняв это, она выгнала меня с занятия, отправив сюда.
— Замечательно! — с сарказмом рявкает начальница тюрьмы. — Вижу, что ты никак не уймёшься?!
— В смысле, госпожа?
— Не могла промолчать, оставив своё мнение при себе?!
— Она тоже могла так поступить. Но не стала. Разве ученики не должны брать пример со своего учителя? Я повторила за ней — потребовала уважения к себе. Но меня выгнали с урока!
НаБом несколько секунд без слов смотрит на меня. Все тоже молчат, ждут, что скажет старшая.
— Хорошо, — наконец произносит она. — Пиши объяснительную, я ознакомлюсь. Потом, как закончишь, сразу садись, сочиняй текст для извинений перед преподавателями и
