что в младенчестве Бальзак страдал от недостатка общения с матерью. Да, позже он сказал, что мать его «ненавидела», но речь ведь наверняка шла о детстве, а не о младенчестве. В восемь лет его отправили учиться в школу в пятидесяти километрах от дома, и за шесть лет он всего дважды повидался с семьей. Признаю, такое наверняка кого угодно заденет, даже если и считается совершенно нормальным.
Какими бы ни были на самом деле отношения Бальзака с матерью, у него сложились весьма своеобразные представления о женщинах. Он был уверен, что обладает чудесной способностью заставить женщину подойти к нему с другого конца комнаты и поцеловать его, словно Дэвид Блейн[46] от романтики. Отчасти это объяснялось его самолюбием и фантазиями о величии. Не стоит их недооценивать, ведь в некотором роде именно эти фантазии позволили ему стать писателем. Но отчасти это, вероятно, было связано с интересом его матери к магнетизму, к которому он относился с предельной серьезностью.
Можно подумать, что, написав сотню романов за жизнь, которая оборвалась в пятьдесят один год, Бальзак был слишком занят, чтобы заниматься еще хоть чем-то. Но надо отдать ему должное: он пошел в отца и не бросал попыток открыть какое-нибудь безумное предприятие. Он надеялся обрабатывать шлак из римских шахт на Сардинии. Однажды он вознамерился срубить в Украине восемь тысяч гектаров дубовых лесов и перевезти древесину во Францию. На смертном одре он уговаривал родственника отправиться в Америку, чтобы поискать там пока не обнаруженную золотую жилу, а раньше подумывал выращивать ананасы под Парижем. Не могу представить, чтобы Джонатан Франзен[47] сделал хоть что-то подобное, а ведь он написал лишь пять романов.
Грандиозная жизнь Бальзака и его непомерное, богатейшее наследие могут обескураживать, поэтому я искренне рекомендую обратиться к фильму «Кузина Бетта» с Джессикой Лэнг. Мне нравится, каким мрачным предстает в этой картине Хью Лори. Мне нравится и сам фильм, хотя он довольно странный и сильно отличается от книги: например, одного из главных героев убивают в первые пять минут. Этот фильм однозначно стоит посмотреть, поскольку он позволяет составить представление о комическом таланте Бальзака, а это, несомненно, важно для писателя, которого заботит лишь глупость человеческая. В киноверсии Аделина умирает, оставляя мужа и дочь Гортензию, а также своего брата и невестку на попечение Бетты, которая тотчас пытается выйти замуж за вдовца. (Он отказывает.) Сцена, в которой Бетта сидит у постели умирающей Аделины, очень забавна. Аделина: «Мы называли тебя графиней Капустой, но тебя это не задевало!» Бетта: «В такой семье, как наша, лишь у одной девушки есть будущее. Твоя красота пошла на пользу нам всем». Аделина: «Ты пыталась меня утопить». Бетта: «Я случайно». Аделина: «Они ведь били тебя…» Бетта (холодно): «Я этого не помню».
В исполнении Джессики Лэнг Бетта становится прообразом Кэти Бэйтс в «Мизери»[48], а Элизабет Шу играет актрису, которую Бетта использует, чтобы отомстить всем мужчинам. «Тогда ты станешь топором, – говорит Бетта, – а я – рукой, которая орудует тобой». (Я ведь говорила, это очень смешно!) В финале фильм, по сути, превращается в Les Misérables и завершается абсурдной сценой с монашками с голыми попами. (Хуже спойлера не найти, но я могу лишь извиниться за него.) После выхода картины в 1998 году Джин Нейтан написал в The New York Times об адаптации «масштабной бытовой драмы 1847 года и одного из самых известных романов Бальзака». «Масштабный» – правильное слово. Роберт Льюис Стивенсон с презрением назвал Бальзака «косноязычным Шекспиром». Такая характеристика несправедлива и некорректна, но, читая этот роман, можно понять, что имел в виду Стивенсон. Бальзак не склонен говорить одно слово там, где можно сказать сотню. Разговоры, которые, вероятно, ограничились бы несколькими репликами и заняли бы минут десять в реальном времени, пересказываются в мельчайших деталях и растягиваются более чем на двадцать страниц. (Здесь мне вспоминается одна из первых сцен, в которой Аделина, красивая старшая кузина Бетты, пытается заручиться поддержкой Кревеля, чтобы выдать замуж свою дочь.) Непосвященным сочинения Бальзака могут показаться утомительными. Однако, как только вы привыкнете к его стилю, к его одержимости деталями, к его жажде описывать каждый нюанс каждого выражения лица и фиксировать каждый поворот беседы и как только погрузитесь на глубину, где он работает, оторваться от чтения будет уже невозможно.
Бальзак не склонен по пять дней описывать одну бровь, но его сочинения напоминают заметки режиссера, который объясняет, что именно происходит в сцене. Бальзаку свойственна кинематографичность, и порой, читая La Cousine Bette, чувствуешь, что смотришь реалити-шоу XIX века, в котором за каждым персонажем постоянно следит камера, фиксирующая каждую перемену в лице и каждый звук. Биограф Грэм Робб называет Бальзака «добровольным, но неодобрительным „секретарем“ французского общества». Он исправно записывает все и в процессе осуждает каждого. Возможно, именно к многочисленным сочинениям Бальзака нужно обратиться тем, кто хочет понять некоторые противоречия современной эпохи высоких скоростей. Бальзак принадлежал старорежимной Франции и ужасался при виде нуворишей, прокладывавших себе путь в высшее общество, скупая Париж и исповедуя материализм.
Но ничто не вечно. Одной из причин смерти Бальзака стала гипертрофия сердца: его сердце оказалось «слишком большим». Последние двадцать лет жизни это сердце участвовало в невероятном романе, достойном литературы. Это реальная история, которая кажется до странности современной, словно случилась в наш цифровой век. В 1832 году Бальзак получил анонимное письмо, в котором некая L’étrangère (Иностранка) жаловалась на цинизм и атеизм его романа La Peau de Chagrin («Шагреневая кожа») и сетовала, что женщины представлены в нем в ужасном свете. Письмо настолько заинтересовало Бальзака, что он разместил в газете объявление, умоляя автора связаться с ним снова. (Мне вспоминается «The Piña Colada Song»[49]. Кроме того, это, пожалуй, один из первых примеров того, как привлечь мужчину феминистским троллингом, обвинив его в мизогинии.)
Оказалось, что письмо написала Эвелина Ганская, замужняя польская аристократка. У них с Бальзаком завязалась переписка, которая растянулась на десять лет. Когда в 1841 году муж Ганской умер, они завели десятилетний разговор о том, не стоит ли им пожениться (ситуация была сложной из-за ее финансового положения и наследства ее дочери). В конце концов они поженились в 1850 году. Он умер пять месяцев спустя.
Сразу после смерти писателя были разговоры об «отравлении кофеином». В некоторых источниках (не имеющих подтверждения) упоминался сифилис. Теперь я разочаровалась бы, если бы о нем не вспомнили вовсе. Бальзаку также поставили диагноз «переутомление», что справедливо, логично и самоочевидно, но умереть от этого все равно
