всё дальше с каждым мгновением, а Укоряющей нигде не было видно. Я заметила, что горела даже
сама печь. Металлическая печь была в огне.
Зелёное пламя, горящий металл? Да ну нахрен.
«Гоблинский огонь», — выдохнула я в пустоту, поспешно отступая назад.
Этот глиняный шар был не разрывным снарядом, а проклятым гоблинским огнём. Самое строго запрещённое вещество на имперской территории — одного обладания им было достаточно, чтобы заслужить повешение, — и Укоряющая только что небрежно бросила шарик с этим веществом в открытое пламя. Никто, кроме гоблинов, не знал точно, что такое гоблинский огонь, но Завоевание научило кэллоу бояться вида зелёного пламени: оно сжигало всё, включая воду и даже магию. Семь дней и семь ночей оно будет гореть и потушить его будет невозможно, пока то не остановится само по себе. В Лауэре всё ещё оставались места, где это вещество использовалось, когда Легионы взяли город, и где земля стала не более чем почерневшим стеклом. Если хоть малая искра коснётся меня, лучшее, что я могу ожидать, — это превратиться в почерневшую оболочку на всю оставшуюся часть моего жалкого существования.
«Ну, думаю, я не уйду через парадную дверь», — поморщилась я. А это означало вернуться к той самой схватке, которой я пыталась избежать. Итак, новый план: убраться отсюда, пока Королевская литейная не превратилась в место, самое близкое к настоящим Адам, которое только существует в Творении. Возможно, заколю кого-нибудь, если у меня появится возможность, но не буду глупо рисковать.
Казаться безрассудной было полезно — быть безрассудной было смертным приговором для девушки в моём положении. Естественно, в тот момент, когда я решила действовать по-новому, вернулся Рашид. Задержавшись было в дверном проёме, он двинулся прямо на меня. Его ятаган был покрыт кровью и кусками костей, хотя выглядел не менее острым.
— Я же говорил тебе, что у нас есть незаконченное дело, кэллоу, — прошипел он на тагреби. — Я с нетерпением ждал этого момента.
— Ты дурак, Рашид? — удивилась я. — Мы будем драться на дуэли насмерть посреди литейного цеха, полного гоблинского огня? Может, хотя бы перейдём в другое помещение?
— И рисковать тем, что одна из этих жалких сонинке в дыму украдёт мою добычу? — он усмехнулся. — Думаю, что нет.
Очевидно, для него этого было достаточно, потому что он ударил без предупреждения. На этот раз никаких фокусов, никаких попыток застать меня врасплох: изогнутый меч нацелился мне в шею, и я отбила его своим клинком прежде, чем он успел хоть немного приблизиться к источнику крови. Стало быть, он нашёл целителя за последние два дня, потому что рана, которую я нанесла в ночь нашей первой встречи, не замедляла его движений.
— Отлично, — процедила я сквозь стиснутые зубы, отталкивая его ятаган. — Пойдём трудным путём.
Я попыталась полоснуть по его ноге, но он плавно развернулся вокруг меня, сверкнув лезвием, и ударил по моей незащищённой спине. Я зашипела от боли и взмахнула мечом, чтобы оттолкнуть его, уже чувствуя, как кровь приливает к ране. Дерьмо. Я очень надеюсь, что клинок не был отравлен. Он метнулся прочь, тщательно выбирая расстояние и кружа вокруг меня, как ворона вокруг трупа. Зелёное пламя продолжало распространяться, поглощая всё на своем пути. Я подняла меч на среднюю линию, сужая зону поражения, чтобы ему было труднее меня ударить. Всё это было бы намного проще со щитом, но, если бы я припёрлась к Сыновьям со щитом, ситуация накалилась бы ещё раньше. Ноги противника чуть сдвинулись, но я не собиралась позволить ему снова перейти в наступление: я ударила первой, нацелив острие ему в грудь.
Но недостаточно быстро. Полшага назад — и он оказался вне моей досягаемости, а когда мой клинок двинулся обратно, он последовал за ним одним плавным движением. Ятаган снова сверкнул, приближаясь к моей руке с мечом гораздо быстрее, чем я могла от него ожидать. Подняв навершие, я парировала бóльшую часть удара, но лезвие всё равно разрезало часть моего предплечья прежде, чем он метнулся прочь. Я проглотила стон боли, сжав губы. Что происходит? В прошлый раз, когда мы дрались, он явно не был так хорош, и, насколько я могла судить, его техника не стала лучше. Он стал эффективнее. Что-то в этой борьбе усиливало один из его аспектов. При таком раскладе я явно не смогу с ним справиться. Единственный аспект, о котором я догадалась, — это учиться, и, похоже, моё Имя не считало дуэли до смерти возможностью обучаться.
— Вот тот взгляд, которого я ждал, — промурлыкал Рашид. — Момент, когда ты наконец поймёшь своё место в этом мире.
Впервые в жизни мне было слишком больно, чтобы придумать достойный ответ. Вместо этого я ударила, целясь в то же плечо, которое ранила в прошлый раз, но он с презрительной лёгкостью отбил мой выпад. Моя рука дрожала, и после того, как меня дважды ранили, я слишком долго колебалась, чтобы должным образом принять удар.
— Может, мне просто оставить тебя здесь, — задумчиво произнес парень сквозь маску. — Запереть дверь и дать тебе сгореть заживо. Мне говорили, что зелёное пламя ещё более мучительно, чем обычное.
Я попыталась сделать глубокий вдох, но вместо того вдохнула часть дыма, который проникал в помещение, и в итоге начала кашлять. Рашид даже не соизволил воспользоваться этим, предпочтя просто стоять, излучая веселье. Я проигрывала. Я проигрывала и мне предстояло умереть.
Это было так, словно все цвета в мире исчезли.
У меня не имелось никаких тузов в рукаве, и это был не тот противник, которого я могла бы отговорить от борьбы. Рашид пришёл сюда сегодня ночью, чтобы лишить меня жизни, и не уйдет, пока не получит то, чего хотел. Он был быстрее меня, более опытен в этом виде боя, и от каждого толчка сердца на землю проливалось всё больше моей крови, в то время как он оставался невредимым. Теперь пропасть между нами могла расшириться только в одну сторону.
«Я умру здесь», — подумала я. Это всё, что мне удалось сделать, несмотря на все грандиозные амбиции — быть убитой в заброшенном литейном цехе каким-то идиотом в маске, который просто оказался лучше во владении клинком. Какая глупая, глупая смерть. Боги, как же я устала. Прошло всего две недели с тех пор, как я покинула Лауэр, а казалось, прошли годы. Жар распространяющегося пламени обдавал кожу, и часть меня задавалась вопросом: может, лучше
