— Пойдем? — Грант протянул руку, внимательно и серьезно смотря мне в глаза.
Я заколебалась. Но скорее по привычке. Я понимала, куда меня зовет Хранитель. Не зря там висит эта хижина. Грант не торопил меня. Просто стоял и смотрел, и пусть желваки ходят на скулах, напряжены все мускулы и дрожит протянутая рука, я знала, что он будет спокойно и молча ждать моего решения… Я залюбовалась — как он красив, мой сильный грациозный хищник… В голове пронеслась непрошеная мысль, заставив мысленно улыбнуться… Как долго и планомерно он шел к этому моменту, как долго он добивался меня, как терпеливо приучал к себе, медленно, упорно… Сначала огнем ненависти, распаляя словами, заставляя постоянно думать о нем, злиться и негодовать… Потом огнем страсти, преклонения, желания… Затем своим недюжинным умом, силой характера, твердостью и решительностью. И в конце нежностью и терпением… И вдруг я так ясно поняла, что это все-равно произойдет. Если не сейчас, то завтра, если не завтра, то через год. И даже не потому, что Грант прет напролом как танк, всегда добивается поставленной цели. Не потому, что он упорный и настойчивый, а потому, что я сама этого хочу… В глубине души я уже давно хочу сдаться. Сдаться, на милость победителя, как сдается слабая женщина сильному мужчине. Покориться, подчиниться и склониться ниц.
Я вложила свои пальцы ему в ладонь, и мы перенеслись внутрь домика. Заинтересованно огляделась… Тростниковые плетеные стены, тростниковая мебель — несколько кресел-качалок, стол, табуреты и, конечно же, кровать… Широкое низкое ложе, застеленное пушистыми шкурами и шелковым покрывалом сверху.
Теперь, когда Грант был уверен, что я согласна, кажется он успокоился. Исчез этот лихорадочный маниакальный блеск из глаз. Бешеное нетерпение, страх. Да, он жадно неотрывно смотрел на меня, но уверенно зная, что уже получил меня.
— Прости, первый раз, скорее всего, будет быстро, — немного дрожащим голосом произнес он.
— Да, я помню, — процитировала я весело, — «хочу тебя взять быстро и без остатка, как победитель берет в плен поверженного врага». Грант улыбнулся краешком красивых губ.
— Это ты меня взяла в плен, моя девочка… и уже давно, — прошептал он и подхватил на руки. Несколько шагов и он опускает меня на шелковое покрывало. Я смотрю снизу вверх сквозь полуопущенные ресницы. Грант стоит возле кровати уже обнаженный и дико возбужденный. Что же, тогда и на мне медленно исчезает одежда. Я томно вытягиваюсь на покрывале, закидывая руки за голову, и слышу длинный свистящий прерывистый вздох. Заострившиеся скулы, побледневшее лицо, испарина на лбу, все это выдает его лихорадочное волнение. Грант пристально смотрит на меня, и тело колотит крупная дрожь. Я снизу вверх гляжу на мужчину и мне кажется, что он уже начал заниматься со мной любовью, даже не притронувшись. Только взглядом… Таким он был материальным и тяжелым…
— Я так долго этого ждал, — шепчет он хрипло, склоняясь, — даже не помню, сколько лет, сколько веков…
Я ничего не отвечаю, просто обнимаю его руками и притягиваю к себе.
Пиршество ощущений! Всей поверхностью кожи, каждой клеточкой, соприкосновение, проникновение друг в друга, обладание… Никаких нежных слов, никакой ласки и поцелуев — только ненасытная жажда, которую необходимо утолить, голод, который выворачивает наизнанку. Быстрее… Сильнее… Глубже… Подчинить… Подчиниться… Насытить… Насытиться… Покорить… Покориться…
Все стерлось из памяти — прошлое, настоящее… Мои прошлые мужчины, пережитые ранее радости и горести, восторги и наслаждения. Прошлая любовь. Остался в фокусе он один. Он закрыл собой всех, весь мир, всю вселенную. И я с радостью растворяюсь в нем, в своем единственном мужчине на свете.
Извечный танец двух тел, тысячу лет назад, и пять тысяч, и десять тысяч все происходило точно так же… Эта животная память инстинктов, изначальная, первичная.
И нет ничего лишнего, только хриплые стоны и вскрики, только лихорадочный невнятный шепот и утробное рычание, только его губы на мне, во мне. Только его дрожащие сильные руки, стискивающие мои плечи, сжимающие бедра.
Он ненасытен и беспощаден. Я отдаю себя на растерзание с радостью и восторгом. Была бы я земной женщиной, я бы не смогла выдержать такой напор и мощь. Но я тоже сильна. Я выгибаюсь дугой, вбирая и принимая его силу, его натиск, пытаясь прижаться еще ближе, хотя на самом деле ближе уже некуда. Мне кажется, мы вросли друг в друга, слились в одно существо и не сможем разъединиться после. Как давно я не ощущала эту восхитительную наполненность, этот жар внутри, пульсацию его жизненной энергии, этот упоительный ритм, скользящую стальную мощь и огонь. Как я могла жить так долго с пустотой внутри? Да я и не жила вовсе… Мы переплетаемся телами и эмоциями, я его неистовой жаждой и одержимостью, он моей нежностью и мягкостью. И когда я взрываюсь ослепительной вспышкой, сердце рвется из груди, и я кричу от невыносимого наслаждения, ощущая такой же яростный взрыв внутри у Гранта.
Из меня выплескиваются, расходятся широкими волнами вокруг блаженство и экстаз. Я чувствую, как мое тело охватывает весь мир, обнимает Землю, и нет ни единого человека, который бы в этот момент не почувствовал себя счастливым и любимым. Хоть на секунду, хоть на миг. Даже последний негодяй, убийца или вор в этот момент ощущает ликование и счастье. Я укрываю своей нежностью планету и вдруг слышу один единый общий восторженный выдох, исторгшийся из многих миллионов губ. Мое тело — это вся Земля, мои дети — все люди, живущие на ней. Я люблю их всем сердцем, всей душой, всей своей сутью, и они боготворят меня в ответ.
Я медленно открываю глаза, еще вздрагивая от наслаждения и слепо, как сонный котенок тянусь губами за поцелуем. И натыкаюсь на странное выражение глаз лежащего рядом мужчины. Он с каким-то безграничным восторгом рассматривает меня всю, отодвинувшись на край кровати. И тут я вижу комнату позади его и ошарашенно охаю. Наша маленькая хижина превратилась в волшебную сказочную пещеру. Стены, потолок, окна затянули цветущие лианы, погрузив хижину в полумрак. Вокруг бушует море цветов. Белоснежные чайные розы, алые маки, пионы, нарциссы оплели стол, стулья, скрыли немногочисленную мебель, что здесь была. Ковер из незабудок и ландышей полностью покрыл пол. Сверху пышными гроздьями свисали гирлянды из лилий и орхидей.
— Я попала в рай? — спросила я задумчивости, прикусив губу.
— Это я попал в рай, — прошептал Грант и склонился ко мне.
* * *
В этой хижине мы провели неделю. Купались обнаженными в лагуне и нежились на горячем песке под обжигающим солнцем. Птицами парили над морем и дельфинами резвились в воде. Разговаривали обо всем на свете. О своих победах и поражениях, о тех промежутках, которые не попали в сны. Я рассказала о своей работе в больнице, он — как ему удалось избежать виселицы. Оказывается Грант так и не женился, когда его объявили предателем и лишили всех титулов, девушка разорвала помолвку. А спас его верный отряд соратников, с которым он прошел всю войну. Они окружили площадь и под дулами винтовок вывели оборванного и израненного командира. И вместе с ним ушли из той страны воевать дальше.
