Влада рывком бросило обратно в свое тело, и остановившееся на длившееся бесконечность мгновение время потихоньку, все набирая ход, двинулось вперед. Конунг, как сквозь кисель, сделал, не оборачиваясь, шаг назад и резким движением выдрал из рук хакерш за стволы пистолеты. Проделав буквально танцевальное па, он снова шагнул вперед, опустился на одно колено, одновременно выводя руки с пистолетами вперед и просовывая указательные пальцы сквозь скобы. Встряхнув кистями, он поймал пистолеты за рукоятки.
— Кузнецы, не спать! Огонь! — как-то ухитрился проорать Влад столь сложную фразу личной охране хакерш, пока вытворял все эти вещи. И, не дожидаясь подтверждения, нажал на спусковые крючки. Рядом, над ним, следом за пулями засвистели черные короткие стрелы, смазанные быстрым ядом.
Вражеские воины будто натолкнулись на невидимую, убивающую их стену. Один за другим они, вышибаемые из строя, падали на залитую кровью землю, приняв смерть от меткой пули или кованого наконечника черной стрелы. Контратака захлебнулась. Никто не добежал до штабной группы с мечом в руке. Прошло несколько коротких секунд, этих почти не хвативших Владу мгновений, но подаренных свыше, и слева, справа, и даже сзади от нападающих, появились люди конунга, наконец, расправившиеся со своими врагами.
— С нами Маниту! Крепость взята! — отовсюду раздались крики. Какой-то человек размахивал знаменем со звездой и вороном, высунувшись из пролома в крыше донжона. Это, судя по всему, был Ингвар. С флагштока главной башни упал срубленный желто-фиолетовый стяг Ногта.
Влад медленно опустил руки с разряженными пистолетами и мягко их выронил на землю. Затем он поднялся с левого колена, на которое оперся для устойчивости во время стрельбы, и, достав финку из ножен, как сомнамбула, медленно пошел вперед. Рядом как-то снова оказались разделенные неистовым сумасшествием этой битвы верные соратники. Все вместе, единой группой, они подошли к уничтоженному вражескому отряду, где невесть откуда набежавшие солдаты конунга из полка Сиу уже предусмотрительно и старательно проверяли каждое тело ударом меча или копья, прежде чем начать тщательный сбор трофеев.
Чуть позади площадки, плотно усеянной мертвецами с желто-фиолетовыми лентами и повязками, одиноко лежал барон Ногт. Старик умер, но он не был ни убит пулей, ни задет стрелой. Судя по всему, он умер на бегу, от остановившегося сердца. Никто почему-то даже теперь не решался приблизиться к человеку, который считался самым лучшим политиком и удачливым тактиком в этих краях, пока не нарвался на непрофессионала, ломающего схемы и стереотипы, просто не зная о них.
К трупу подошел Мудрый Скарви и с коротким хэканьем отрубил голову поверженному врагу. Затем взял рукой её за волосы и насадил на подобранное копье.
— Маниту! С нами Маниту! Он умер не от оружия, а от десницы Маниту! Смерть язычникам! — радостно и громко заорал Скарви, потрясая копьем с надетой на него страшной ношей. — МА-НИ-ТУ!
— Маниту! С нами Маниту! — дружно отозвался двор, заполненный войсками. Воины конунга в запале схватки безо всякой жалости добивали раненых и бросивших оружие врагов. Над башнями взлетали ослепительно белые стяги с алыми, как человеческая кровь, звездами и иссиня-черными воронами, сжимающими в когтях символ Маниту — томагавк. Самая мощная крепость в этом регионе перешла под контроль конунга. Замок Ногт пал.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
После сей кровавой сечи
Мир пришел в Колючий лес,
И в три дня наш конунг отбыл
В поисках речных чудес.
Донжон, несмотря на чуть не ставшую губительной задержку, был, наконец, захвачен спецназом, который, как это и было задумано, его сейчас и охранял, поэтому Влад не стал ничем ограничивать неистовый грабеж, начавшийся сразу после одержания славной виктории. Он предполагал, что все самое вкусное старый барон наверняка держал в своей главной твердыне. А для счастья наемников хватит и содержания всех остальных башен и помещений, расположенных в казематах и галереях внутри стен. Разгул безудержного насилия и грабежа захлестнул взятый приступом замок, и Влад не имел никакого желания даже пытаться его остановить или вообще, не дай Маниту, вставать на пути у озверевших подчиненных.
Сейчас же требовалось взять под личный контроль и удержать самое ценное — нынешний гарнизон донжона мог и не выдержать претензий опьяненных грабежом наемников. Поэтому штабная группа вновь, как и при захвате в замке Трант, не отвлекаясь, резво рванула в самую большую башню. Среди этой круговерти их как-то догнал Стиг с частью артиллеристов, сменивших рычаги машин на белое оружие. Конунг хоть и удивился, но не имел ничего против такого дисциплинированного подкрепления.
По пути они даже встретили расхристанного наемника из Гуронов, который, по-видимому, уже взял свою долю в виде свесившейся у него с плеча блондинки и, весело насвистывая, тащил добычу в темный уголок. Вид у бойца был чрезвычайно счастливый и настолько напоминал довольного кота, утащившего с кухни гирлянду говяжьих сосисок, что у штабной группы даже повысилось настроение, с каким они и вошли сквозь главные, пока никем не охраняемые ворота в укрепление.
Осматривая донжон, Влад понял, почему задержались люди Ингвара — взрывом не откинуло плиту, закрывающий выход из подземной галереи, а обрушило огромными кусками в ход, вместе с элементами камина, в нише за которым он и был замаскирован. Штурмовой группе, когда им удалось откинуть часть камней, пришлось выползать в зал через камин, куда теперь открылся полузаваленный лаз, в котором жарко горел огонь. Но тут спецназу и повезло — пока они провозились с разборкой завала, барон со всеми воинами через мостик на втором этаже уже покинул здание и пошел убивать Влада, спустившись по канату со стен цитадели, построенной вокруг донжона.
Попав на этаж личных покоев барона, конунг счастливо избег щедрого предложения братьев по оружию "попробовать" местных обитательниц — воинов от этого предостерег вид обоих "ведьм-жен", с круглыми ошалевшими глазами теперь неотступно следовавших за Владом. Лица девчонок были бледны, зрачки расширены, а движения несколько дерганы, что навевало мысли о мощном колдовством искусстве, в котором они выложились на поле боя.
Влад нашел спальню, быстро ее осмотрел и затолкал внутрь помещения троицу своих подростков. Туда, видимо, по недомыслию, чуть не просочился и Стиг, но был остановлен в проеме дверей полководческой дланью и выдворен вообще за пределы этажа.
— Принц Трейв! — обратился конунг к дроу, который тоже явно сейчас показывал намерение прошмыгнуть в спальню, но не знал, как обойти стоящее в косяке проема препятствие в виде тела командующего. — От имени Арвенстара объявляю вам благодарность. Присваиваю вам внеочередное звание сержанта гвардии!
— О! Спасибо, Ваша Светлость! — церемонно поклонился темный эльф. — Для меня дело чести отдать жизнь во славу Арвенстара!
Влад долгое время приглядывался к дроу. Тот, похоже, по-настоящему проникся уважением к конунгу и его людям, да и к новой религии с интересом присматривался. Влад отметил наличие томагавка за поясом Трейва. Странно, конечно, было то, что дроу еще не догадался об истинном положении дел касательно принца Нюкаэля. В любом случае, следовало провести разговор наедине, так как сегодняшнее поведение Эльнуриэль на поле боя несколько не соответствовало понятиям о кодексе чести эльфийских принцев. Но доверять Трейву уже было можно. Конунг сделал себе заметку провести разговор с Трейвом об истинном, слабом и прекрасном поле светлоэльфийского принца. Влад, как настоящий начальник, почему-то считал себя самым умным, а всех остальных начинал потихоньку оценивать как непроходимых тупиц, совершенно забыв к настоящему времени, что он сам постоянно изображал перманентное тугодумие перед лицом руководства подполья. Конунг очень серьезно недооценивал силу горизонтальных связей в той вертикали власти, что он выстроил. Но, с другой стороны, подозревать подчиненных во всезнании — это уже попахивает качественной паранойей. Влад и был параноиком в некоторых вопросах, но определенные аспекты межличностных отношений от него иногда, временами, как-то ускользали, уплывая в невидимую часть спектра. Это происходило не потому, что человек в некоторых плоскостях сознания глуп или излишне косен, а потому, что запланированные нами замыслы имеют на нас обратное влияние, заставляя сознание двигаться по инерции, подменяя текущее положение дел задуманным проектом. И так происходит ровно до тех пор, пока обогнавшая реальность не рвет бумажную ткань планов в клочья на глазах у излишне мудрого мыслителя. И тут уже от запущенности ситуации зависит — собьет ли локомотив набравших ход событий незадачливого кукловода или просто пугнет гудком, проносясь мимо, в прекрасное далекое будущее.
