— Ваше Высочество, пока принц удалился со спутницами отдыхать — займитесь, пожалуйста, их охраной, питанием и обслуживанием. Я имею в виду местных служанок. Их, кстати, еще проверить надо на благонадежность и объяснить, что в случае диверсий с ними церемониться не будут. Только вам я могу доверить безопасность принца.
— Да, Ваша Светлость, — вновь склонил голову Трейв. — Я позабочусь о моем светлокожем принце. С удовольствием. И сделаю это даже не по воле клятвы.
Влад немного опешил от таких оборотов речи. "Мой светлокожий принц"… Это надо так еще сказать. Тут конунга пронзила мысль: "А не гей ли наш дроу?" Это здорово ломало бы текущие планы по раскрученной интриге вокруг престола эльфов. Но увидев, как темный шлепнул по заднице одну из взвизгнувших служанок, стоящих у стеночки ни живыми ни мертвыми, и вспомнив историю с соблазнением Трейва в камере, Влад немного расслабился. Затем он внезапно подумал, что дроу может быть и бисексуальным товарищем, и вновь уже чуть не расстроился… но сплюнул на грязный затоптанный пол и выкинул все эти дурацкие мысли из головы — нужно было заниматься делом, а не страдать бабскими переживаниями от недопонятых и недосказанных недомолвок и полунамеков.
Заболеет — вылечим электрошоком.
Сбросив с себя заботу о девушках и перепоручив их исполнительному Трейву, Влад занялся выжившим персоналом донжона. По уму — всех их надо было пускать под нож. Дабы потом не было проблем с потравленной пищей и не мешал ходить по анфиладам комнат незатейливо воткнутый в спину из-за портьеры нож. Но такой приказ мешала отдать его же совесть.
— Ингвар! — громко позвал он своего начальника личной охраны, а заодно и руководителя контрразведки. Тот почти немедленно явился перед конунгом, оправляя на ходу одежду. Вид у него был еще тот, абсолютно чертячий, весь в саже и чужой крови.
— Значит так. Приведи себя в порядок, для начала, все-таки высший офицер. Далее, я гляжу, ты активно знакомишься с местными…достопримечательностями. Ты вот что, себя не ограничивай. Твоя задача полностью вскрыть всю возможную замаскированную агентуру.
Глядя на то, как вытягивается лицо у верного Ингвара, который воспринял это указание как буквальный приказ, конунг, на которого накатило внезапное косноязычие, поспешил исправиться:
— Нет, не всех поголовно насиловать. Сотрешься. Выясни, кто кухарка, а кто незаконнорожденная дочь Ногта, кто его жена, любящая любовница, что там по сыновьям Ногта, что с их семьями. Да, и еще, узнай, наконец, где барон Трант? Время тебе до заката.
Следующему прилетело генералу Виту. Влад заметил, как тот с голодным выражением лица посмотрел на вход в альков, откуда выскочил только что использовавший во всю прыть право победителя Ингвар. В планы конунга совершенно не входило, чтобы место лояльной к нему миледи Аннет заняла какая-нибудь прошмандовка, пусть и голубых кровей, проживающая в одном из уютных апартаментов в донжоне. Женщины — они существа коварные, и для того чтобы им победить в какой-либо ситуации даже самого сильного и удачливого воина, симпатичной фемине зачастую достаточно удачно подлечь под этого самого бойца. И, как говорится, в дамках.
— Генерал Вит! Отправляйтесь на поле боя. Мне нужен отчет, сколько убитых и раненых у нас после этой бойни. Перед закатом, с командирами полков, жду здесь, у себя в зале для совещаний. И не забудьте отослать гонцов в замок Трант, порадуйте свою невесту.
У конунга еще не было никакого зала для совещаний, но это не остановило поток распоряжений. И они посыпались, как только Хаген отыскал несколько выживших писарей из административного отдела и притащил за шкирятник в донжон, оторвав от празднования. Но все приказы были пока бесполезны — войско после штурма праздновало победу на широкую ногу, потрясая стены взятой твердыни звуками и сценами невиданного разгула. Да и сами писари лыка не вязали, упившись в сосиску. Армию Влада в эту ночь можно было разгромить силами пары сотен трезвых и яростных бойцов.
Но конунг нечеловеческими усилиями заставил повиноваться часть людей и в первую очередь позаботился о раненых. Вечернее совещание ничего не дало — командиры полков и батальонов сами не знали ситуации и пребывали частично в неадеквате, приложившись к емкостям из разгромленных подвалов крепости по мере своих сил; про контроль над пьяной толпой, которая сейчас бесилась за стенами донжона, никто даже не заикался.
Правитель всех окрестных земель, глядя из бойницы на постоянно перемещающиеся внизу факелы и вслушиваясь в буйство криков, раздающихся по всей крепости, тяжко собирался с мыслями в планировании намерений по закручиванию гаек. С дисциплиной в нанятом им войске что-то надо было делать. С этими мыслями он сел за стол, задумался, устало уронил голову на руки и тут же вырубился. Ингвар и Хаген, вошедшие в комнату, будить конунга не стали. Ингвару только что проткнули стилетом руку, когда он начал допытываться до одной девахи с чересчур надменным выражением лица, кем она приходится барону Ногту. Хагену же, который решил помочь другу в этой нелегкой дознавательской работе, другая девка чуть не проломила голову, когда он расспрашивать продолжил уже на кушетке, воспользовавшись силой для применения своих аргументов по ходу допроса. За навыки и опыт, приобретаемые на практике, в процессе оперативной работы по специальности, парням пришлось платить кровью.
Разрешил сомнения израненых руководителей силовых ведомств и дал им утешение сам Скарви. Мудрый старец испытывал личную ненависть ко всем "благородным". Он толкнул речь, густо пересыпанными цитированиями Маниту, которую начал с фразы: "И на минном поле цветет земляника, но не каждый усик ведет к ягодке…", и закончил стандартным уже выражением"…Маниту сказал: если враг не сдается, его уничтожают". Право слово, Мудрый Скарви отлично ориентировался в материале и совершенно непринужденно мог выдать любую фразу с нужным контекстом. Нужным и правильным с точки зрения старосты, конечно. А конунгом Вальдуром Арвенстарским Скарви всегда затем прикрывался, говоря, что Голос Маниту произнес данное изречение, а первосвященник лишь цитирует. Мужики, выслушав Скарви, потерев кровавые повязки на раненых местах, переглянулись и дружно кивнули друг другу. Но воины все еще колебались, то, на что их толкал Скарви, никому из них особо не нравилось. Да и девки были симпатичные, пусть и гонористые.
Мудрый Скарви воздел руку, как бы благословляя обоих будущих карателей:
— Вспомните слова Голоса Маниту, вы прекрасно слышали сами, как он когда-то произнес: "Только массовые расстрелы спасут нашу дворянскую интеллигенцию!" Не будет толку от змеиного отродья, не ждите добра от них, ибо посмотрите на раны свои и вспомните завет Маниту: "Нельзя ставить ногу на белый череп, в каждом из них сидит змея — ваша вещая смерть".
Это цитирование добило начальников силовых ведомств. Влад действительно произнес эти фразы в присутствии свидетелей. И неважно, что первая фраза, про расстрелы, была сказана на военном совете в самом начале войны, а вторая, про лошадиный череп, явилась на свет во время исследования подвалов замка Трант. Раз это сказано "Голосом Маниту", значит, все верно. Да, впрочем, и не в первый раз им придется заняться грязной работой на благо Великого конунга и Арвенстара. Кто-то ее должен делать, эту работу. Соратники грустно выдохнули и пошли по донжону собирать своих людей. Требовалось до охраняемого родника провести сквозь празднующий лагерь тридцать человек. После этого кровавого штурма сотни раненых ждали помощи, и для того чтоб большая часть из них выжила и вновь встала в строй, следовало обеспечить госпиталь просто гигантским количеством "живой воды". Это прекрасно понимали Скарви, Кольгримма, Ингвар и Хаген, да и все прочие, кто был в курсе, в стане конунга. Это осознавал и сам Влад, но предпочитал не спрашивать про детали, дабы не тревожить сладко спящую совесть. И вот сложилась уникальная ситуация, впрочем, хорошо нам знакомая по человеческой истории, когда высокий начальник отдает приказ о бесперебойном снабжении госпиталя каким-либо эликсиром, а подчиненные, просто "выполняя приказ" — лишают жизни одних, чтобы жили другие. И где здесь мораль? А мораль всегда на стороне написавших мемуары победителей.
До момента пробуждения Влада из родственников и фаворитов семьи барона Ногта никто не дожил. Конунг об этом узнал вскользь и гораздо позже, поэтому назревший, как хороший нарыв, разговор со Скарви, которого уже можно было переименовывать в Торквемаду новой религии, вновь был отложен до лучших времен. Кстати, Влада очень здорово еще отвлекли от того, куда делись все выжившие ногты, настоящей приключенческой историей с бароном Трантом. Оказывается, как показало расследование, этот ушлый боец, посаженный в самую далекую камеру самого глубокого уровня темницы, во время штурма ухитрился придушить потерявшего осторожность охранника, снять с его пояса ключи, отомкнуть двери камеры и проникнуть в донжон сразу после штурмовой команды Влада. Там он отловил единственную правнучку Ногта, оглушил ее и под видом захватчика уволок из замка в неизвестном направлении, мимоходом убив одного из мародерящих Гуронов. Романтика, достойная пера Вальтера нашего Скотта, или классика приключения от Сабатини, который Рафаэль.
