Следующим пунктом политических реформ стал созыв Учредительного собрания. Поскольку его работа пришлась как раз на пик послевоенного взлета, авторитет Николая оказался достаточно высок для того, чтобы принятая Конституция закрепила за монархом обширные права. Не столько даже исполнительные и законодательные, сколько в области контроля. Хотя Верховным главнокомандующим он остался по-преж-нему. Ну да монархи являются ими во всех европейских демократиях, где в системе власти присутствует еще и такая позиция, как король. Причем, несмотря на существенные расходы на поддержание такой вроде бы бесполезной и никому не нужной «надстройки» над «в первую очередь демократиями», граждане, оплачивающие еще и монархию, отчего-то живут куда богаче и спокойнее, чем демократии, так сказать, чистые. Как мне теперь представляется, причин тут две. Во-первых, лишняя система контроля, причем именно система, ибо монарх — это никогда не один-единствен-ный человек, а всегда структура. И во-вторых, мотивация. Да, монархи — тоже люди, и среди них может попасться глупец, гордец, мямля, да кто угодно. Но любой монарх поставлен в такие условия, что может, так сказать, владеть только целой страной, а никак не каким-нибудь ее лакомым куском типа «Газпрома» или «Сургутнефтегаза», и передать наследнику или наследнице он также может либо всю страну, либо ничего. Поэтому для него чрезвычайно важно, как люди живут в его стране и как они действительно, а не в краткий период выборов, относятся к нему и его династии. И вот эти довольно жесткие условия, в которых и существует монарх, почти всегда заставляют его действовать во благо государству, даже если он недостаточно умен или у него недостает воли. В отличие от всяких демократически избранных лидеров, которые пришли ненадолго и за то время, что они прорывались к высшей власти, успели стать обязанными туевой хуче разных людей, обязательства перед которыми теперь им надо будет исполнять в первую очередь. То есть «ло-шадь»-монарх поставлена в такие условия, что способна «бежать» только по этой «дорожке», и от конкретных качеств конкретной личности зависит лишь скорость ее «бега», но отнюдь не его направление…
Я поднялся на трибуну и бросил взгляд на две асфальтовые полосы, разделенные широким газоном. А что, вполне приличная получилась автострада, то есть, прошу прощения, имперский тракт. Да, похоже, теперь все подобные дороги в мире будут именовать не автострадами или автобанами, а именно трактами. На этот раз мы здесь оказались первыми. И если удастся вырваться вперед в ядерной физике (на что я очень рассчитывал — недаром в свой Физический институт столько денег вбухал, к тому же не только в него, но и во всю окрестную инфраструктуру — от железной дороги до десятка различных мастерских с уникальным оборудованием) и в радиофизике, то лет сорок преимущества стране обеспечим. А уж дальше как Бог даст. Каждому поколению свои вызовы… Но помочь ученым в решении этих задач я был не способен, поскольку ничего не знал ни о физике ядерных процессов, ни, скажем, о производстве полупроводников. Единственное, что я мог сделать, так это собрать в одном месте, в России, лучшие умы и предоставить им максимум возможностей для работы. Ну и отобрать па-ру-тройку наиболее преданных стране толковых молодых ребят и намекнуть им, к чему все это может привести практически. Естественно, намекнуть лишь в таких рамках, которые исключат вопрос в лоб: «А откуда вы всё это знаете?» Впрочем, мой возраст, жизненный опыт и статус ныне позволяли изрядно расширить эти рамки. Так что даст Бог — все получится…
Кстати, и Радиофизическую лабораторию, занимающуюся большим спектром проблем — от практических, типа радиолокации и полупроводников, до общефизических, построили рядышком с Физическим институтом. Будем стараться сделать там нашу Силиконовую долину. А что — от границы далеко, университет поблизости имеется, опытно-промышленное производство есть на чем развивать, природа, воздух — все здорово. Почему бы и не получиться? Я же не идиот — строить нечто подобное в окрестностях огромного мегаполиса. О чем вообще те кретины думали, которые Сколково под Москвой организовали? О том, чтобы им удобно было из своих офисов добираться, не вытаскивая жопы из кресел служебных «мерседесов»? Похоже, именно об этом. Да если там организовывать высокотехнологическое производство — только на очистке воздуха для технологических процессов разоришься: по два раза в день фильтры менять придется. Да и текучка кадров вследствие такого рынка труда под боком жуткой будет, и стоимость рабочей силы — бешено завышенной. Не говоря уж о множестве других проблем…
Я перевел взгляд выше. Над дорогой навис мост дорожной развязки. Тракт построен так, что въехать на него, минуя пункты оплаты, невозможно. Зато он прямой, с отличным по местным меркам покрытием, с хорошо просчитанным профилем, исключающим образование на его поверхности луж даже в самый сильный дождь и обеспечивающим сдувание снежного покрова даже при слабом ветре, со специально спрофилированными поворотами, позволяющими автомобилям проходить их на скорости до ста шестидесяти верст, то есть, тьфу, уже километров в час. Да-да, километров. Мы перешли на общеевропейскую систему мер и весов, основанную на сантиметре, грамме и секунде. Как и на григорианский календарь. Причем полностью, то есть не только государство, но и церковь. Так что официальное Рождество у нас по-прежнему 25 декабря, и Рождественский пост не попадает на обжираловку в момент встречи Нового года. Впрочем, это была не единственная, да и не такая уж большая жертва взамен того, что немцы так же пошли на изменение собственного стандарта ширины железнодорожной колеи и принятие нашего. И не только немцы. Новые балканские страны сделали это еще в момент заключения с нами первых договоров; нам удалось договориться о том же с бельгийцами, шведами и голландцами. Про норвежцев я уж и не упоминаю. (С тех пор как мы затеяли у них создание нашей военно-морской базы, у норвежцев с нами дружба навеки. А как же — такие инвестиции в свою экономику они более ни от кого получить не смогли бы. Ну не нужна более никому такая база в Норвегии.) А еще с греками. С греками мы вообще нынче не разлей вода. И все потому, что им с нашей помощью удалось удержать за собой Смирну. Нет, дело было отнюдь не в благодарности или там духовной общности, хотя все это, возможно, и присутствовало. Определяющим в наших отношениях стало ясное осознание того, что стоит нам отменить стокилометровую демилитаризованную зону вдоль наших границ и намекнуть туркам, что плевать мы хотели на Смирну, и вся мощь турецкой армии мгновенно обрушится на эту «кровоточащую рану позора и предательства», как ее называли турки. Именно Смирна, а вовсе не Стамбул, как я опасался, стала для турок таким же символом, каким для французов были Эльзас и Лотарингия. И потому грекам было просто жизненно необходимо поддерживать с Российской империей самые теплые и близкие отношения…
С французами переговоры тоже велись, но эти еще ерепенились. Однако я из-за них не особенно переживал — никуда не денутся. Не останутся же они единственными отрезанными от общеевропейской транспортной системы? Причем не только от общеевропейской — железнодорожные колеи нового стандарта уже протянулись далеко в Азию. Хотя… может, и останутся. СССР же остался, а у галлов гонору поболее будет. Ну и ладно. Нам же лучше.
Я поднял взгляд еще выше. На самой середке моста маячила фигура в шарфе спартаковской расцветки. Я усмехнулся. Нет, «Спартак» у нас тут тоже имеется, но эти цвета обозначают вовсе не принадлежность носящего их к фанатам оного клуба. Тут у нас господа в красно-белом демонстрируют приверженность идее независимой Польши. Ибо красный и белый как раз соответствуют цветам их флага.
Верноподданнический энтузиазм поляков оказался не таким уж долгим. Уже через пару лет после окончания Великой войны в польской среде появились некие деятели, выражавшие «недоумение», что, мол, все славянские народы получили независимые государства, а поляки — самые верные, самые преданные сторонники России, «почти сто пятьдесят лет44 помогающие ей строить великую империю», — так пока и не дождались достойной их великого народа награды. Под наградой подразумевалось, конечно, создание независимого польского государства. И хотя мы довольно быстро разобрались, чьи уши торчат из-за спин подобных деятелей, по большому счету ничего поделать с этим было нельзя: ребята действовали вполне легально.
Ну вот представьте: живет себе человек с большими амбициями, но с малым терпением, скудным умом и невеликими способностями. Довольно быстро такому человеку начинает казаться, что окружающие не отдают ему должного и вообще сильно его недооценивают. Вот он и начинает сначала искать известности в эпатаже, в демонстрации приверженности непринятому в приличном обществе, незаконному, непризнавае-мому. Мол, я просто не такой, как все, самый свободный, самый раскованный, самый честный, а все эти ваши правила, приличия и законы — ложь и лицемерие. Такие господа, кстати, чаще всего встречаются в двух областях человеческой деятельности — в искусстве и в политике. И если по поводу людей искусства у меня особенного раздражения нет, если я даже чего-то не понимаю либо мне что-то не нравится, но находит своих поклонников, — и пусть, но вот в политике все не гак просто… Ибо такие люди — отличный инструмент легального воздействия на страну со стороны. Нужно всего лишь подобрать тех, кто «самовыражовываегся» в нужном тебе направлении, и… помочь им делать это наиболее ярко и привлекательно. Ну, денег дать. Причем не напрямую, а, например, пригласить почитать курс лекций за солидное вознаграждение, заказать и щедро оплатить аналитическую записку или специализированный доклад «О состоянии свободы слова» или «О положении заключенных в тюрьмах Российской империи». Пригласить на личную встречу. Сфотографироваться. На конференции какой-нибудь дать выступить… А там, глядишь, у этого «самого свободного» и последователи появились, которым хочется всего того же — чтобы и их признали самыми свободными и самыми умными, и денег подкинули, и за ручку поздоровались. Ну с этим же вождем и корифеем сработало, так чего бы и с ними такому не случиться?.. И мало кому из этих господ приходит в голову, что, если тебя так обхаживают пусть не откровенные враги, но уж как минимум ярые соперники твоей страны, это ж неспроста. Нет, что вы, как можно?! Просто вот это и есть по-настоящему умные люди, и они всего лишь отдают должное моему уму и таланту, то есть тому, чего всякие там плебеи и зашоренные «кролики» дома, на родине, не замечали…
