— Но не невозможно, — заметила Мариша. — В любом случае, правдивы твои сны, или кто-то просто пользуется тобой, пока ты их смотришь, стоит поймать этого наглеца.
— Хочешь сказать, ты совершенно уверена, что он делает это не первый раз? — уточнила я.
— А у тебя есть сомнения? Если б это был первый раз, он бы постеснялся заявиться в королевские покои. Но, похоже, он очень хорошо изучил твой режим дня, чтобы точно знать, что в это время ты уже будешь спать, а не кутить. К тому же, дурманом тебя травят не первый день, насколько я поняла. Зачем травить много дней подряд, если развлекаться собираешься только разочек? Разумеется, он тебя уже больше недели пользует.
— Если это так, то он вдвойне гад. Втройне. Вчетверне. Вообще не представляю, какой скотиной надо быть, чтобы такое выдумать и провернуть! — возмутилась я.
— А я представляю, — Мариша томно закатила глаза и прикусила губу, разыгрывая мини-спектакль. — Каждый вечер подливать тебе в чай каплю отравы. Потом часами дожидаться, пока ты уснешь. С риском для жизни забираться в твою спальню. И вот он — момент триумфа: беззащитная, сонная Фелисса разметалась по простыням. Дурман навевает ей сладкие сны, и она стонет и мечется, истекая соком. Он протягивает руки, грубо задирает рубашку, раздвигает ее колени и вонзается…
— Мариша, прекрати, я же ем! — возмущенно остановила я подругу, чуть не подавившись.
— А может, все было и не так, — пожала плечами Мариша. — Может, он хороший человек и отравил тебя совершенно случайно, а признаться не смог. И каждую ночь сидел рядом с тобой: следил, не остановится ли твое сердце, не прервется ли дыхание из-за слишком большой дозы дурмана. Смотрел, как ты стонешь, мечешься. Думал, что тебе больно. А сегодня ночью ты, напившись, перепутала сон с явью, набросилась на него и…
— Ну, это уже совсем нереально, — снова остановила я ее бурную фантазию. — Если он и правда хороший человек, дурмана у него просто не оказалось бы, чтобы «случайно» меня отравить. И даже если б он у него оказался, хороший человек, испугавшись, тут же во всем сознался бы и потащил меня к лекарю. А потом уже, возможно, и сидел бы у моей койки, слушал дыхание. Нет, Мариша, первый вариант более правдоподобный, хоть мне и не хочется в него верить. Как представлю, что кто-то лапал меня в свое удовольствие, а я в это время видела сладкие сны… Брр. Надо поймать этого гада и кастрировать!
— А что будешь делать, если это кто-то из твоих знакомых?
— Не знаю, — честно ответила я, почесав затылок. — Кто, например?
— Ну, допустим, красавчик Эльсиниэль?
Я представила его во мраке ночи, с развратным выражением на лице. Он медленно шел ко мне, а я почему-то была прикована наручниками к кровати. Вот он спускает штаны, задирает мою юбку… Я потрясла головой, прогоняя видение.
— Слабо верится, — отмела я это предположение. — Подойди Эльсиниэль ко мне с такой просьбой, я бы вряд ли ему отказала. Но, к сожалению, я не во вкусе эльфов.
— А если б это был хэрширонец?
Картинка в моей голове поменялась. Я тихо сплю в постели, в летнем дворце. По шершавой кирпичной стене, жутковато скребя когтями, карабкается Ягир. А что, он-то как раз может. Вот он беззвучно перепрыгивает через подоконник, подходит ко мне, откидывает одеяло и…
— Точно не он.
— Почему ты так уверена? — удивилась Мариша.
— Вспомни-ка его размеры, — ответила я. — Не представляю, кстати, как ты с ним это делаешь. Если б во мне кто-то такой «дубинкой» поработал, утром я бы это почувствовала. Как бы еще к лекарю не пришлось обращаться.
— А, ну да. Все время забываю, что вы, люди, такие хрупкие, — согласилась Мариша. — А если б это был кто-то из людей? Диметрий, скажем?
— Вот он мог. Но опять же: зачем ему это? Зачем это вообще хоть кому-нибудь из гарема? Я же их самолично отбирала. Все они — практически мои идеалы красоты. Немного шарма, внимания по отношению ко мне, и вполне можно было бы оказаться в моей постели естественным путем. Но никто даже не попробовал. Мне кажется, это кто-то посторонний. Кто-то, кто видит меня каждый день, но точно знает, что я никогда не дам ему к себе прикоснуться.
— Логично. Но мы не узнаем, пока не увидим его, — подвела итог Мариша.
В общем, мы решили организовать засаду. Для этого мы обустроили в одном из тайных ходов моей новой спальни уютное местечко, чтобы Мариша могла долгое время сидеть там и не выдавать себя. Оружие брать не стали: кем бы ни был ночной извращенец, вряд ли он пойдет против воли Ее Величества.
Весь оставшийся день я была, как на иголках. В каждом проходящем мимо мужчине выискивала признаки странного поведения. В каждом приветствии, в каждой улыбке искала подвох.
— Ты чего такая нервная? — спросил меня за ужином Дэн, взглядом испрашивая разрешения сесть за мой стол. Я кивнула, приглашая его приземлиться.
— Да так. Лекарь тут немного меня удивил.
— Что-то серьезное? — участливо поинтересовался Дэн.
— Не беспокойся. Со временем пройдет, — ответила я, не уточняя, что для этого понадобится девять месяцев. — Ты мне лучше вот что расскажи. Помнишь, ты у меня в комнате спрятался, чтобы напугать?
— Ну?
— Скажи, пока ты там прятался, никаких странных звуков не слышал? Никто не шуршал? За окошком ничего не мелькало?
— Нет. Тихо было. Я потому и уснул, — честно признался Дэн. — Часов, наверно, до двух прождал, а дальше не выдержал, прилег и заснул. А что, тебя обокрали? Или этот обвал потолка кто-то подстроил?
— Ну, что-то вроде того, — не стала вдаваться в подробности я, ведь Дэн, хотя бы в теории, тоже был под подозрением. Хотя, с его-то характером, он бы давно уже честно признался, что хочет меня, и уж точно не обещал бы «не приставать». Тем более, что работу свою он ценил за прибыльность, и не стал бы предлагать уволить его, если он не выполнит обещание.
— Дэн, скажи, — осторожно начала я, — ты хорошо знаешь своих коллег?
— Ну, как сказать, — задумался Дэн. — Знаю хорошо, но не дружу почти ни с кем. Так, с Эраем иногда развлекаемся вместе: в карты там режемся, в шахматы играем. А что?
— Скажи, не влюблен ли в меня кто-нибудь из твоих коллег?
— Тебе что, тайный воздыхатель подарок оставил, и ты теперь ищешь, кто он? — посмеялся Дэн.
— Ну, допустим, что да, — ответила я. А что, ребенка вполне можно считать за подарок. — Так есть претенденты?
— Не знаю, — задумался Дэн, потирая подбородок. — Когда я только сюда прибыл, Каспар с тебя глаз не спускал. Но потом, вроде, остыл. А так, все ведут себя как обычно. Про тебя, кстати, довольно часто говорят, но не в романтическом аспекте.
— А в каком это? — сразу напряглась я.
— Ну так, по работе, — сразу замялся Дэн. — Говорят, мы для тебя — что-то вроде цветов в оранжерее: выращиваешь нас, холишь, лелеешь. Потом относишь к Ее Величеству на вечерок — обстановку оживить — и обратно в теплицу. Говорят, что ты нас ревнуешь, и не любишь, когда мы работаем с гостями. Говорят, что ты без ума от эльфов, и все им прощаешь. А еще говорят, что ты Ее Величеству — сводная сестра. Что у вас, вроде как, отец общий.
