без манифестаций»
«И надолго вы… хм… отлучитесь?»
«Месяца на два-три. Не больше. Осенью вернусь в любом случае, обещаю. Но уехать мне нужно, поверьте. Уж если Договор Квадриптиха в вашей крови подал голос, значит, Демон начинает нервничать, и времени осталось не так много. А вы, Фигаро, обещайте мне, что не будете рисковать жизнью. Я вас, правда, кое-чему научил, но это так, ни о чем. Из вас боевого колдуна делать все равно, что из леденца меч ковать. Так что… Короче, берегите себя, очень вас прошу»
Так что к настоящему времени следователь перебывал в блаженном покое: лес, озеро, костер, рыба, водка… Водка, кстати, довольно быстро заканчивалась, о чем Фигаро озабочено заявил Гастону.
— Да, вижу, — тот озадаченно кивнул, — приговорили мы бутылочку-то. А вот хватит ли еще одной… Это, конечно, теорема Мерлина. Ну, в любом случае, ночь на дворе. Даже если и есть тут деревня, не пойдем же мы ее искать!
…Однако когда во второй бутылке осталось около четверти оба приятеля внезапно обнаружили в себе такой запас смелости и такой прилив духа, что решили отправиться на поиски деревни немедленно.
— Да я… х-х-ик! Да я на Ночного Летуна хаживал! С железным прутом!
— Ха! Да я как-то кровососку уделал — во-о-о-от такущую! Заклятьями жарить пришлось, пули не брали!
— А я на кикимору…
— А я волколака!‥
— А я…
…Когда бутылка окончательно опустела, выяснилось что первый зам. городского головы и следователь ДДД за свою жизнь расправились с целой ордой наиопаснейших Других существ и посему являли собой самых бесшабашных и отъявленных головорезов во всех здешних лесах. Они уже перебросили через плечи легкие холщовые сумки — для еды и выпивки — и кто знает, чем бы закончился их поход по ночной чаще, если бы в этот самый момент к костру не вышел человек.
Или, точнее сказать, человечек. Ночной визитер был на голову ниже Фигаро, румян, опрятен, гладко выбрит и белобрыс. На вид ему было лет сорок; на голове незнакомца восседала огромная соломенная шляпа, похожая на самую большую в мире древесную поганку, а обут коротышка был в «колтышки» — местный вид самодельной обуви из кожаных обрезков и деревянных брусков которую повально носили углежоги, дровосеки и прочий люд, у которого не было монет на такую роскошь как сапоги. Также на госте были штаны из мешковины и длинная белая рубаха с множеством карманов, карманчиков и кармашек, чем-то похожая на конторский фартук, только предельно сельского извода.
— Доброй ночки! — подал голос незнакомец, — не подскажут ли добрые господа, имею ли честь…
Но вниманием Фигаро и Гастона уже всецело завладел предмет, который человечек держал в руках: здоровенная плетеная корзина, из которой соблазнительно торчало длинное горлышко бутылки заткнутое пучком перемотанной бечевкой травы.
— Любезный, — почти пропел Гастон, — а не подскажете ли вы что это у вас такое в корзинке? Часом, не водка ли?
— Нет, — коротышка с достоинством выпрямил спину, — это самогон. Прекраснейший самогон в мире, который гонит моя жена, великолепная Цевинка из…
— А не согласится ли запоздалый путник, — к разговору подключился следователь, и голос его источал мед и елей — продать нам немного этого замечательного зелья? Вы, я так понимаю, местный? Из деревни что неподалеку?
— Э-э-э… Вы правы, сударь, я из Топкой Пали и это действительно неподалеку. А вот что до «продать»… Понимаете, эту бутыль я должен передать как гостинец господам к которым…
— А выпить? У костра? У нас хлеб, колбаса…
— И щука! Глядите, сударь, какая рыбина!
— О! — незнакомец одобрительно осмотрел щуку, висевшую на бечевке возле шалаша, — такого зверя надо бы на угли…
— Так сгорит же!
— А его сперва в глину закатать надобно. И, опять же, травки здесь растут которые тоже можно бы… Эм-м-м… Ну, разве что, по стаканчику…
Размеры бутыли были воистину чудовищны; сразу стало понятно, что и «по стаканчику» и даже «по два стаканчика» не нанесет ее содержимому ни малейшего ущерба. Фигаро довольно щурился, вытирая губы — самогон был страсть как хорош: крепок как алхимический спирт, чист как помыслы монаха и не имел даже следов дрожжевого запаха. Тут же было решено запечь щуку как можно быстрее, поскольку, как выразился ночной гость, «…рыба она как баба: чем свежее, тем лучшее».
Гость представился Фанфурием Гузликом, помощником старосты Топкой Пали, чем привел Гастона в неимоверный восторг.
— Так вы мой коллега! Ну надо же! За это нужно всенепременно…
— А, господин Матик! — Гузлик важно кивал головой, — знаем, знаем… Суръезный человек!‥ А теперь жабры… И вот этой травки ей в брюхо — для запаху…
…К тому времени как щука была готова, вся троица была уже не вполне транспортабельна, однако кулинарный талант господина Гузлика оценила по достоинству.
— М-м-м! Фот это фа! Фкуфнейфая фефь, фто я ел!
— О-о-о!‥
— У-у-у!‥
Под самогон и стоны блаженства щука была уничтожена до косточек, после чего Фигаро пришла идея выкупаться в озере. Гастон горячо поддержал следователя, и даже помощник старосты, поохав, что, мол, дурная идея, господа хорошие, полез, в конце концов, в воду.
…Лучи утреннего солнца, пробившиеся через полог листвы, осветили следующую картину: на берегу догорал костер, в пепле которого еще можно было обнаружить обломки щучьего хребта, а в нескольких шагах от заметно покосившегося шалаша на земле спала троица: Фигаро, обнявший пустую стеклянную бутыль, Гастон, на носу которого подсыхали клочья бурой озерной тины и Фанфурий Гузлик, строгостью позы (он лежал на спине, аккуратно сложив руки на груди) напоминающий покойника. «Покойник» шмыгал носом и нервно подергивал ногой — очевидно, помощнику старосты снилось что-то беспокойное.
— … о-о-о-х, Фигаро… Неужели на утро ничего не оставили?
— М-м-м-м… Вообще ничего, друг мой… Ох, как же голова болит… Поверить не могу: бутыль же была — на роту солдат хватит! Когда мы ее приговорили?
…У шалаша, опираясь на ствол молодой березки, стоял Фанфурий Гузлик. На лице помощника деревенского старосты застыли смиренье и тоска.
— Э-э-эх… Господа… Господа, могу я, наконец, уточнить: имею ли я честь видеть перед собой достопочтенного господина Фигаро, следователя Деперт… Депурт… Колдуна?
— Я Фигаро, да, — следователь вяло удивился, — а, простите, любезный, как вы…
— Слава небесам… — Фанфурий закатил глаза и испустил сиплый вздох облегчения. — Слава тебе, святый Горний Эфир и чуры-охранители… Если бы Бровар узнал, что я с каким-то встречным-поперечным его гостинец вылакал… Ох-ох-хо… Хм… Значицца, господин-колдун, послали меня к вам вот по какому делу: беда у нас в деревне приключилась. Да такая беда, что только колдун и надобен… Кстати, коли вы, господа хорошие, прямо сейчас
