В пещеру заглянул тип в балахоне и что-то прошептал Захару. Тот, выслушав, согласно кивнул.
– Ну-с, – отчим переключил внимание на нас. – Время, так сказать, пришло.
Время пришло. Это означает… Это означает только то, что сказано. Время пришло. И больше ничего. Сейчас дядя Захар задаст вопрос и… И у меня не останется ни малейшего шанса склеить осколки разбитого мира.
Черт, страшно-то как!
– Его можете забирать, а с девочкой я еще поговорю, – распорядился Захар.
И мы снова остались вдвоем. Мы не разговаривали, сидели молча друг напротив друга, он рассматривал меня, а я – его. И почему я раньше не замечала, как он постарел? Седые волосы, уставшие глаза. А мы ведь с ним похожи. В детстве все удивлялись, что я не его дочь, теперь понятно, почему. Я не дочь, я – племянница. И Тимур, наверное, был таким же высоким и светловолосым, как и его брат. Художник. Я же не способна ровную линию провести. А мама, интересно, какая она была?..
– Я устал, деточка, действительно, устал, – пожаловался Захар. – Я бы давно все бросил, но… Ты же знаешь, у меня семья. Маргоша, Ларочка, ты.
Я поняла, что он хочет сказать. Мы привыкли жить за счет Захара. Как же, новая шубка, машина, отдых на Кипре – об этом Захар позаботится, надо только попросить. А откуда берутся деньги, разве это так уж и важно, главное, что они есть. На все хватит.
– Он тебе не простит. – Это отчим сказали про Локи. – Он так долго ненавидел, искал убийцу, хотел отомстить, что…
– Я же ничего не сделала!
– Это не столь важно. Важно, что – ты дочь Тимура. И моя тоже.
– И что мне делать?
– Выбирать, – ответил Захар и выразительно посмотрел на часы.
Время пришло.
Локи
Бывают такие моменты, когда хочется умереть, но, стоит по-настоящему заглянуть в глаза смерти, как это желание пропадает. Говорят, инстинкт выживания – самый сильный. Инстинкт. Это больше чем инстинкт: жажда бытия. Ветер, звезды на низком небе, немного кособокая луна – скоро полнолуние, волчье время – холодная и мокрая от вечерней росы трава. Жаль, что подошвы ботинок слишком толстые, и ни холод, ни влага не ощутимы, а нагнуться и потрогать траву не позволят. И поговорить не с кем – не с этими же, в масках. Народу сегодня мало: человек десять, не больше, небось самые доверенные. Вон, и крест уже приготовили, надо же, какие предусмотрительные! А рядом – второй. Запасной? Или?..
Про «или» думать не хотелось, сердце болезненно сжалось. Ну почему именно она? Из всех людей, живущих в мире, – именно она? За что?
С причала рыбачил апостол Андрей,А Спаситель ходил по воде.И Андрей доставал из воды пескарей,А Спаситель – погибших людей…
«Наутилус». Странный выбор для поклонников Сатаны! Локи, как Спаситель, пытался ловить чужие души, а кто теперь позаботится о его душе?
Видишь, там, на горе-е, возвышается крестПод ним десяток солдатПовиси-ка на нем!А когда надоест,Возвращайся назад…
В тему, очень в тему. Qui habet aures audiendi, audiat.[17] Прав был старик… Надо же, Локи с удивлением обнаружил, что забыл, кто же изрек сию мудрость: Аристотель, Плиний Старший, Публиций? Или это вообще из Библии? Сколько же их было, блаженных мудрецов? Много.
Но, учитель, на касках блистают рога,черный ворон кружит над крестом,объясни мне сейчас, пожалей дурака,а распятье оставь на потом…Хорошо бы…
«…Ты и верно дурак…» – надрывался магнитофон. И не боятся же, что их услышат! А насчет дурака – это Бутусов верно подметил, ты, Локи, дурак, да еще какой. Фантазер. «Закончу дело и построю дом… Для нее». Каждая мысль вызывала новую волну боли, совсем скоро она накроет его с головой, и тогда… Интересно, а на «той стороне» есть что-нибудь?
А Бутусов по-прежнему приглашал прогуляться по воде вместе со Спасителем. Хорошая песня.
– Начнем? – деловито осведомился кто-то.
– Хозяин сказал – его подождать, – ответил второй. Ну вот, еще две минуты жизни.
– Так полночь уже, – в голосе говорившего звучало откровенное недовольство.
– И что? Ты и в самом деле во всю эту хренотень веришь?
– Да ну тебя! – обиделся человек. – Домой просто хочу, что он там возится?
Лия
Наверх мы поднялись быстрее, гораздо быстрее, чем спускались. Я шла впереди, а Захар сзади, я слышала, как он вздыхал и бормотал чего-то себе под нос, ругался, наверное. Раньше я никогда не слышала, чтобы он ругался.
А снаружи была ночь, очень красивая и мягкая, как Рафинад. Едва не забыла!
– Дядя Захар,
– Да, девочка?
– Там, в квартире, Рафинад остался. Вы позаботитесь?..
Захар выругался уже вслух.
– О себе бы подумала, а не о коте!
– Я уже подумала. – И больше не буду ни думать, ни взвешивать, ни оценивать. Боюсь передумать.
– Идиоты, – пробурчал Захар, надевая маску. – Скучно им. Сказал же, никакой музыки!
А голос Земфиры хорошо вписывался в эту ночь. И песня мне эта очень нравится:
Пожалуйста, не умирай,Если ты умрешь, я тоже…Ты, конечно, сразу в рай…
– А я не думаю, что тоже, – пропела я себе под нос. Хоть не так страшно.
Локи в мою сторону даже не взглянул.
Мария-Антуанетта, поднимаясь на эшафот, нечаянно наступила палачу на ногу и тут же извинилась. Вот это королевская выдержка! А я не королева и вот-вот разревусь.
– Дура ты, – голосом Крысиного короля сказал Захар и махнул рукой. Представление начинается…
А магнитофон так и не выключили.
Локи
Когда «Наутилус Помпилиус» сменился Земфирой, собрались уже все участники постановки под рабочим названием «Смерть врага». Постановка ожидалась любительская, а вот смерть – самая что ни на есть натуральная. И она здесь. Для чего? Своими глазами все увидеть хочет? Дядя мог бы и избавить свою «любимую девочку» от подобного зрелища. Конечно, в активе театра оставался еще и второй крест. Но…
Она выглядела слишком спокойной, и руки сее были вободны, ни наручников, как на его кистях, ни веревки. Да и кто в здравом уме сделает такой выбор? Жизнь – это слишком много, чтобы просто отвернуться от нее и шагнуть вперед.
Локи едва не пропустил момент, когда дирижер дал отмашку.
Лия
Плечи расправить, живот втянуть, грудь вперед, подбородок держать параллельно земле. Королева я там или нет, но в последние минуты жизни я собиралась выглядеть достойно! Даже сама шагнула вперед, от бедра, как учила меня Марго.
Главное, не думать о…
Лучше буду слушать Земфиру.
На словах: «Хочешь, я взорву все звезды…» – раздался первый выстрел.
Дед Мороз
До последнего момента Морозов не верил, что что-то получится. В конце концов, что вообще имелось в его распоряжении? Одни догадки: вероятно, сегодня, вероятно, поедут именно отсюда (есть адрес), видимо, на Чертово кладбище, возможно, его звонок не засекут…
Получилось.
И теперь он воочию мог представить себе, как умирал Васька: наверное, так же, как эти двое на поляне: худой темноволосый парень в наручниках и высокая блондинка. Скорее всего, парень – тот самый мотоциклист, звонивший с заправки и еще раз – сегодня вечером. А девушка? Откуда она взялась? Или она тоже с этими, в масках? Недаром самый главный не отходит от блондинки. Тогда почему она без «униформы»? Ничего, сейчас возьмем всех и тогда разберемся, кто с кем.
Возьмем. Непременно возьмем! Ребята не подведут. Хорошие ребята, из ФСБ. Морозов готов был простить им даже то, что приезжие мгновенно оттеснили его на задний план, он готов был смириться с ролью туземного проводника, лишь бы вообще не прогнали, лишь бы он мог увидеть, как возьмут этих, которые Ваську… И ту девчонку-учительницу, так похожую на его Зару в молодости…
Главный махнул рукой, парень поднял голову, как подпольщик на расстреле, а девушка шагнула вперед. И тут же громыхнул выстрел.
У кого-то сдали нервы.
– Найду – убью! – пообещал Овсянников.
Он очень не любил, когда тщательно спланированная операция превращалась в безобразную потасовку со стрельбой и лишними трупами. Но капитан Овсянников считал себя настоящим профессионалом, а человек такого уровня не теряет время на переживания и выяснения отношений, в непредвиденной ситуации профессионал действует.
Так, во всяком случае, полагал капитан Овсянников, поэтому еще до того, как пообещать лишить жизни стрелка, он отдал быстрый приказ – начать операцию.
Лия
Сотни раз по телевизору я видела, как спецназ освобождает заложников, или не спецназ: морские котики, группа «Альфа», синие береты, черные береты… Я не видела никакой разницы: мускулистые мужики со зверским выражением на лицах и с оружием в руках, при появлении которых плохие парни прячутся, а освобождаемые рыдают от радости.
Ничего подобного! Я не знаю, кто эти ребята, но в первое мгновение мне показалось, что это объятые жаждой мщения души убитых на Чертовом кладбище поднялись, обрели форму, чтобы восстановить справедливость. Я не видела ни лиц, ни оружия, только черные фигуры, скользящие над землей. Я и понять-то ничего не успела.
