— Не знаю, какое решение примет приёмная комиссия, — это Биг-босс обращается уже ко мне, загадочно улыбаясь, — Но лично мне фильм очень понравился. Вы очень тонко заметили, что любви все возрасты покорны. И после сорока жизнь человека не заканчивается, а у кого-то только начинается. Это же какой мощный эмоциональный посыл к людям, которые разочаровались в жизни! Не ожидал такой работы от столь юного человека. Надеюсь, после просмотра фильма, в СССР возникнет не одна новая семья. Наша партия всегда заботится о своих гражданах. А этот фильм — один из этапов борьбы Советского Союза за благополучие собственного народ.
Здесь меня наконец-то отпустило. В прокат фильм пойдёт и точно без всяких купюр. Раз чиновник такого ранга завернул такую речь, то это прямая команда всем комиссиям и любителям «не пущать». Ещё и наград каких-нибудь накидают. Но, главное — это Канны. Здесь же гарантии никто не даст.
Наш народ тоже приободрился и заулыбался. Далее речь взяла Екатерина Алексеевна.
— Признаюсь, не ожидала, что столь неоднозначный молодой человек способен снять такое душевное кино. Но за него просили разные люди, да и коллектив он собрал просто замечательный. Думаю, эта картина должна понравиться советским гражданам. Вам, товарищи из съёмочной группы, огромное спасибо! Действительно, удивили!
Окружающие прихлебатели разразились одобрительными возгласами и даже аплодисментами. Наша группа улыбалась. К Серовой подошёл сурового вида дядька и попросил автограф. Вижу, что моей покровительнице это очень нравится. Сам же внутри себя понимаю, что первый этап пройден. Но предстоит ещё один бой — за Европу. И я буду драться зубами и когтями, но в Каннах будет демонстрироваться именно мой фильм.
Очень порадовали поздравления от Данелия.
— Не ожидал я, Мещерский, что такой балбес, как ты, сможет снять такое! — с улыбкой произнёс мэтр.
Посмеялись с ним, вспоминая времена моей учёбы, и сколько он со мной намучился. Гений, что ещё можно сказать. Ещё и человек хороший, что часто понятия противоположные.
В этот же день мы закатили грандиозную пирушку на Горького. Часть продуктов и алкоголя я приготовил заранее. Но надо понимать психологию советского человека. Все тоже чего-то принесли. В итоге расселись в столовке в составе съёмочной группы, техников, Жанны Леонидовны и всех, кто помогал снимать кино. Подтянулось ещё несколько непонятных людей, но Каплан сказал, что товарищи очень помогли. Я позвал даже Барабанову, хотя часть народ сначала напряглась. Но женщиной она оказалась компанейской, хотя строго предупредила технарей, что завтра рабочий день. Те дружно кивнули и продолжили разливать водку.
Отдельный разговор состоялся у меня с Серовой.
— Валентина Васильевна, — обращаюсь к актрисе, рука которой потянулась к бокалу с шампанским, — Я вас безмерно люблю и уважаю. И никогда не забуду, кто помог одному никому не известному и много возомнившему о себе молодому режиссёру. Но если вы продолжите дальше пить, то наши дорожки разойдутся. Вы мне нужны в трезвом и рабочем виде. В противном случае, в следующем фильме о войне, будет сниматься другая актриса.
— Ты жесток, Алексей, — Серова — хорошая актриса, и тут же выдавила слезу, — Ну должна же я как-то расслабиться! Все так нервничали, это был долгий путь…
— Я вас предупредил. Мы с вами стояли у истоков моей карьеры, в которую поверили именно вы. За это я вам буду век благодарен и всегда помогу. Поэтому не хочу смотреть, как вы себя губите. Мне комфортно работается с актрисой Серовой, что я планирую делать и дальше. Поэтому алкоголь должен быть исключён. И, наверное, я лезу не в своё дело — наладьте отношения со своим сыном. Может, у вас тогда и не будет повода тянуться к рюмке.
— А это уж не твоё дело, мой мальчик, — от Серовой повеяло самым настоящим холодом, — Я всё поняла, но впредь в мою жизнь не лезь. Иди, веселись — сегодня твой триумф.
Ну хорошо, что хоть пощёчину не закатила и демонстративно не ушла. Я от души веселился, пил в меру. Но так как пришлось чокнуться чуть ли не со всеми присутствующими, изрядно захмелел. Но мне сегодня можно. Серова же весь вечер о чём-то беседовала с Барабановой и периодически заливисто смеялась, но алкоголь не употребляла. Только Пузик с Самсоном, который изрядно накачался, дулись друг на друга. Но время лечит всё. И это пройдёт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эпилог
Никогда бы не подумал, что документальное кино снимать чуть ли не тяжелее, чем художественное. Здесь нам даже вездесущий Каплан не мог помочь.
Сценарий мы набросали достаточно быстро, и я приступил к закадровому тексту. Между этим делом, Серёга нагнал реально кучу разновозрастных учеников изостудий и прочих кружков при ДК. Он сначала не мог понять, как начать поиски, и решил лично объезжать все объекты. Умный дядя Лёша просто дал объявление в «Вечернюю Москву», и уже через два дня нас штурмовала толпа желающих нарисовать что-то для кино. В принципе, меркантильный интерес тоже присутствовал, но зная местную публику, подозреваю — народу было банально интересно. Те, кто поумнее, просто внесут этот штришок в свою биографию. Самсон впал в ещё большую панику — пришлось на него хорошенько рявкнуть, сунуть перечень картинок, которые нам нужны, и начать отбор художников. Серёга вроде успокоился и занялся делом.
Но тут же в нормальный рабочий процесс вмешалась бобруйская принцесса, которая последнее время меня порядком достала. Вернее, не только она.
Арциховский, как и обещал, прислал нам своего ученика, оказавшегося целым доцентом, заслуженным археологом и увешанным прочими научными заслугами учёным. Звали его Пётр Кузнецов, был он высок, статен, ещё и с редким сейчас загаром. Это он только осенью вернулся с раскопок в Туркмении, так что загар ещё не сошёл. В общем, брутальный такой товарищ. Этот тридцатилетний Индиана Джонс вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями, начал ухаживать за Пузик. Рыжая же, коза этакая, вполне благосклонно принимала его знаки внимания, ещё и сама подыгрывала. В итоге, работа над подготовкой к съёмкам замедлилась, плюс Самсон совсем впал в уныние. Я заметил это слишком поздно, только после намёка Зельцера. Пришлось приводить людей в порядок, как умею. А с учётом того, что настроение у меня было полное дерьмо, так как ещё и Таня пила кровь, как заправский вампир, то расправа была жестокой.
Захожу в кабинет, где воркуют наши голубки, совершенно забросив в сторону работу. Меня аж переклинило на несколько секунд. Пузик ещё роман дописывать, это не считая сценария с рассказами про Терешко. А она здесь впустую время тратит… Ну, держите свои болты и гайки!
— Оксана, подожди меня пожалуйста в кабинете, — говорю спокойно, а сам просто сгораю от холодного бешенства, — У меня разговор к Петру.
Пузик чего-то поняла и быстро выпорхнула из комнаты.
— Доцент, — грубо обращаюсь к Кузнецову, — Тебя для чего сюда прислали? Работать и консультировать съёмочную группу по сценарию. Я пока ничего этого не увидел. Кроме того, как ты пудришь мозги нашей сотруднице, рассказывая ей сказки, как это романтично копаться в говне, пусть и историческом.
— Не много ли ты на себя берёшь, режиссёришка? — археолог сделал два быстрых шага в мою сторону.
Он выше, гибче и явно чем-то занимался. Только товарищ не учёл одного. Последние месяцы я качаюсь, как сумасшедший — может, потому, что давно нет секса. А ещё нынешний Лёша был неплохим вольником, а я прежний — самбистом. Рассусоливать не стал. Двойка в корпус, бросок через плечо и залом руки на болевой. К своей чести, орать как потерпевший археолог не стал, а просто шипел от боли.
— У Оксаны и Сергея отношения, но сейчас произошёл разлад. Но это их дела. Нравится тебе девушка — значит, берёшь паспорт и ведёшь её в ЗАГС, но я никому не позволю разбивать сердце и ломать жизнь своей названой сестре.
— Я этого не знал. Прошу прощения. Да и есть у меня невеста, просто так флиртовали.
Поднимаю археолога, отряхиваю его и привожу в порядок костюм.
