Наконец, есть и опытное доказательство действительности существования загробного мира – явления душ умерших людей. Эти примеры в достаточной степени должны уже быть известны читателям.
Глава 6 ЗАГРОБНАЯ УЧАСТЬ ПРАВЕДНИКОВ
1.Особенные откровения Божий о вечном блаженстве праведников.
Святые Божии любили размышлять о блаженстве праведников, а некоторые из них и удостоились особенных откровений о райской жизни. Итак, мы для подкрепления духа шествующих путем скорбным и узким в рай извлечем из житий их Божий откровения о Царстве Небесном.
1. Кто же между святыми, живя на земле, ближе всех находился к вечному блаженству, как не Божия Матерь? И вот, когда она, умирая, прощалась с каждым из св. апостолов, которые чудесным образом собрались на погребение Ее, когда имела уже лицом к лицу блаженную вечность, уготованную праведникам, в самых тльных словах выразила апостолам, что желает им вечного блаженства, а о себе самой произнесла: «Помяни мя, Господи, в бесконечном царстве Твоем!»
Взирая на пресветлое лицо дражайшего Сына Своего и Господа, явившегося во славе принять душу Матери Своей, Пресвятая Дева Богородица, без всякого телесного страдания, как бы засыпая, предала в руце его пречистую Свою душу. Лицо Богоматери, освященное «добротою Божества», сияло славою Божественного девства (Служба 14 авг., канон п. 8, троп. 2), а от тела разливалось дивное благоухание.
В день погребения, вечером, св. апостолы были удивлены явлением им Царицы Небесной, которую узрели стоящею на воздухе, окруженную ангельскими силами и сияющею неизреченною славою. Она сказал им: «Радуйтесь! Я с вами есьм во вся дни!» Это явление так обрадовало св. апостолов и бывших с ними, что они все воскликнули: «Пресвятая Богородица, помогай нам!» После этого не оставалось никакого сомнения, что гроб Пресвятой Девы сделался лествицею к небеси (служб. 15 авг., веч. стих «на Господи воззвах» («Чет. – Мин.» под 15 августа).
2. Преподобный Марк, подвижник IV и начала V в., говорит о двух откровениях одному святому, которые, без сомнения, предызображали вечную участь праведников. В первый раз святой видел, что к нему были принесены во время его молитвы три хлеба; «чем более он вкушал (эти хлебы), тем более они увеличивались». (Не предзнаменование ли это неистощимых наслаждений на том свете, которых удостоятся праведники?) В другой раз святой увидел самого себя в
светлом одеянии по примеру одежд Иисуса Христа на Фаворе, и – ужаснулся от радости. (В «слове девятом о трезвении» по р. п.).
3. Преподобный Ефрем, размышляя о суете нынешней жизни, однажды душевным взором своим усмотрел Господа, сидящего во славе небесной, и Господь сказал его душе: «Для чего ты, душа, возгнушалась небесным своим чертогом…, благим какия я уготовал тебе?» (по свидетельству Григория Нисского).
4. Самого же продолжительного по времени и, следовательно, самого отчетливого видения блаженной участи в том свете праведников удостоился св. Андрей, Христа ради юродивый, – тот самый, который видел во храме влахернском «покров Божией Матери», празднуемый церковью. Андрей жил в Константинополе в V веке. Жизнь его описал самый близкий к нему человек – духовник его, священник Ники фор. Жизнеописатель слышал о нем еще, и то, чего сам лично не знал, от другого ближайшего к нему лица – Епифания. (А это был ученик Андрея, видевший вместе с ним чудное откровение в храме, впоследствии патриарх Цареграда). Епифаний в иночестве стал быть под именем Полиевкта (пам. его в греч. мин. 5 февраля).
Вот рассказ о том, что видел и слышал в своем восхищении в рай блаженный Андрей. «Что со мною было, – говорит блаженный, – не понимаю. По воле Божией, я пребывал в сладком видении две недели так же, как бы кто всю ночь спал сладко, а утром встал. Я видел себя в раю весьма красивом и дивном и, восхищаясь духом, размышлял: что это значит? Мне известно, что мое обиталище в Константинополе; но какою силою перенесен сюда, не знаю, да и не понимал себя, с телом ли был я, или вне тела? Богу это известно. Но видел себя облеченным в пресветлую одежду, вытканную как бы из молнии, опоясан был царским поясом, и венец, сплетенный из чудно-прекрасного цвета, был сверху главы моей. Чрезмерно удивляясь несказанной этой красоте, я восхищался умом и сердцем от невыразимой красоты Божьего рая и, пребывая в нем, исполнялся веселия. Я видел там много садов с высокими деревьями, они, колебляся своими ветвями, чрезвычайно услаждали зрение, и великое благоухание разливалось от их ветвей. Одни из деревьев непрестанно цвели, а другие были украшены златовидными листьями, иные были обременены различными плодами неизреченной красоты. Нельзя уподобить дерев райских ни одному дереву земному, самому красивому: ибо Божия рука насадила их, а не человеческая. В этих садах было бесчисленное множество птиц, одни из них имели крылья золотые, другие подобно снегу белые, иные были испещрены различными цветами. Сидя на ветвях райских деревьев, эти птицы пели так прекрасно и усладительно, что от приятного пения их я доходил до самозабвения, и мне казалось, что голос пения их был слышен на самой небесной высоте. Так услаждалось сердце мое!
А те прекрасные сады стояли в удивительном порядке, подобно полку, стоявшему против полка. Когда же с веселием сердца ходил я в этих райских садах, то увидел там великую реку, протекавшую среди садов и орошавшую их. По обеим сторонам реки росли виноградные лозы, которые украшены были золотыми листьями и златовидными плодами. С четырех сторон дул тихий и благоухающий ветер, дуновением коего колебались сады, а сотрясением листьев они производили дивный шелест.
Потом напал на меня некоторый ужас: представилось мне, что я стою выше тверди небесной, а какой-то юноша, одетый в багряницу, с лицом солнцеобразным, ходил окрест меня. Следуя за ним, я увидел великий красивый крест, который видом был подобен радуге небесной. Окрест его стояли огнезрачные певцы и, пламенея любовью ко кресту, пели дивную и пресладкую песнь, коею прославляли Господа, распятого на кресте. Пламеннобразный юноша, сопутствовавший мне, приступив ко кресту, лобызал его; потом он сделал знак мне, чтобы и я лобызал крест. Мгновенно припадши к святому кресту, я облобызал его с трепетом и великою радостью. Как скоро я прикоснулся к нему устами, то пресытился потоком неизреченной сладости духовной и обонял гораздо большее благоухание, нежели в райских садах.
Оставя крест и посмотрев вниз, я увидел под собою как бы бездну морскую; мне же казалось, что я ходил по воздуху и, убоявшись бездны, возгласил к руководителю моему: «Ужас объемлет меня при мысли упасть в эту бездну». Спутник мой, обратясь ко мне, сказал: «Не бойся! Нам должно взойти еще выше». Он подал мне руку – и мы явились выше второй тверди. Я видел там дивных мужей, их покой, всегдашнюю радость празднования их – предметы, невыразимые для языка человеческого. Потом мы взошли в удивительный пламень, который не опалял нас, а только просвещал: я поражен был страхом, но путеводитель мой, обратясь ко мне, подал мне руку и сказал: «Еще выше нам должно взойти»; и с этим словом мы очутились выше третьего неба, где я видел и слышал бесчисленное множество небесных сил, поющих и славящих Бога. Приближаясь к некоторой завесе, блиставшей подобно молнии, пред которою стояли великие, страшные пламеннообразные юноши, коих лица блистали светлее солнца, с огненными оружиями в руках, я узрел необъятное множество небесного воинства, предстоявшего со страхом. Сопутствовавший мне (небесный) юноша сказал: «Когда откроется таинственная завеса, тогда ты увидишь Владыку Христа и преклонись престолу славы его». Услышав это, я трепетал и радовался: ужас и неизреченная радость наполняли сердце мое, я с благоговением смотрел дотоле, пока отъята была завеса. Когда же какая-то пламенная рука отдернула завесу, тогда я, подобно пророку Исаии, узрел Господа моего, сидящего на высоком и превознесенном престоле; серафимы стояли окрест его; Он был облечен в багряную ризу, лицо его было пресветло. Он взирал на меня милостиво. Узрев Господа, я в невыразимом волнении духа пал пред ним ниц и поклонился пресветлому и страшному престолу славы ею. О! здесь уста немеют, язык отказывается выражать духовные предметы, духовную радость в чувственных видах. Какая радость и восторг объяли сердце мое от видения лица его. изъяснить нельзя, так что и ныне, вспоминая об этом видении, исполняюсь неизреченной радости! В великом ужасе падший перед Владыкою моим, я удивлялся столь великому милосердию его, по которому он допустил меня – человека грешного и нечистого, предстать пред Себя и видеть божественную красоту его. Проникнутый чувством умиления и размышляя о непостижимом величестве и благости Владыки моего и о собственном недостоинстве, я произнес в себе слова пророка Исаии: «Горе мне погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами… и глаза мои видели Царя. Господа Саваофа» (Исаии VI, 5). Небесное воинство, взирая на такое человеколюбие и снисхождение к падшему человечеству, воспело песнь предивную и неизреченную.
