— Вы будете очень счастливы, барон, по крайней мере, на столько, на сколько это будет зависеть от меня! — воскликнула я в искреннем порыве.
Как видишь, Урсула, все оказалось не так уж страшно и я боялась напрасно. Я просто принесу свою жизнь в жертву счастью очень доброго старика, который любит меня, как родную дочь. Ах, зачем только судьбе было угодно познакомить меня с виконтом?
Хотя, с другой стороны, какая разница? Разве он сам не сказал, что не любит меня и мы с ним никогда не сможем пожениться?
Ах, Урсула, если бы он любил меня, то, поверь, я не сдалась бы ни на какие уговоры, несмотря на печаль отца и отчаяние матушки! Горе барона, конечно же, тронуло бы меня, но я никогда бы не согласилась отдать ему свою руку.
Но виконт не любит меня!
Я только что перечитала, быть может, в сотый раз, те три короткие записки, которые являются единственными доказательствами нашего знакомства.
После этого я одну за другой сожгла их на пламени свечи. Теперь от них осталась лишь маленькая кучка черного пепла. Таков конец моей прекрасной мечты! Я бережно собрала пепел и положила его в заветную шкатулку, где хранилась засохшая белая роза.
Теперь я спокойна и могу молиться. Господь ниспослал мне утешение в моих страданиях, любовь мертва, во мне живет лишь стремление к самопожертвованию.
Я подхожу к окну, смотрю на безмолвную ночь и погружаюсь в невеселые мысли.
Послушай и ты, Урсула, какая прелестная сказка пришла мне на ум.
Жила-была некогда одна бедная принцесса, столь несчастная, что кроме слез у нее ничего не осталось.
Король, ее отец, и королева, ее матушка, поссорившиеся под влиянием чар злого волшебника, изгнали ее из дворца на долгие годы, а когда наконец снова призвали ее к себе, то лишь затем, чтобы выдать бедную принцессу замуж за старого некрасивого короля.
Несчастная много плакала, но ее заперли в высокую башню, сказав, что она выйдет оттуда только женой барона Матифо.
Однажды она стояла на балконе башни, думая о своей печальной судьбе, как вдруг в ночи прозвучал чей-то голос, зовущий ее по имени…
Увлекшись своей сказкой, я вдруг услышала, что кто-то действительно тихо зовет меня под окном.
В ту же минуту в окно влетел какой-то предмет и, упав на ковер, покатился к моим ногам.
Это был маленький камушек с привязанной к нему запиской. Итак, еще одно послание от виконта!
Чтение не заняло у меня и двух минут. В записке говорилось следующее:
«Во имя вашего будущего счастья, Киприенна, во имя вашей чести, выслушайте мою мольбу. Мне стало известно, что вы дали согласие на брак с бароном Матифо, но брак этот невозможен, ибо этот человек — чудовище. О, выслушайте меня, поверьте моим словам! Я должен увидеться с вами, должен убедить вас разорвать помолвку. Если вы согласны переговорить со мною, то поставьте горящую свечу на подоконник, и тогда ваш самый верный слуга поспешит вам на помощь и, быть может, спасет вас от страшной опасности».
Мое будущее счастье! Честь моего имени! Мой жених — чудовище!
Письмо это могло значить лишь следующее: либо я действительно стою на краю пропасти, либо виконт — бессовестный обманщик.
Подойдя к окну, я выглянула из него и посмотрела вниз. Как раз под моим окном на желтом песке аллеи четко выделялась тень мужчины. Чтобы попасть в сад, виконту, должно быть, пришлось перелезть через ограду.
Машинально схватив свечу, я быстрым движением поднесла ее к окну.
Через несколько секунд виконт стоял у дверей моей комнаты. Сердце его билось так громко, что я легко различала его стук в ночной тишине даже сквозь закрытую дверь.
— Не волнуйтесь, Киприенна, — тихо сказал он, — оказанное вами доверие делает меня вашим рабом, каждая капля крови в моих жилах принадлежит только вам. Во мне теперь живет лишь одно желание — спасти вас, а затем умереть.
С этими словами виконт отворил незапертую дверь и появился на пороге моего будуара. Лицо его было покрыто смертельной бледностью.
— Прошу вас покинуть мою комнату! — невольно воскликнула я.
— Не думайте плохо о моих намерениях, Киприенна, — горячо взмолился виконт. — Если хотите, можете позвать свою матушку, а я подожду ее прихода в коридоре.
ГЛАВА XIX
Запечатанный конверт
В тот день и час, когда Киприенна отдала свою руку барону Матифо, в двух противоположных концах Парижа происходили сцены, тесно связанные с той драмой, о которой мы ведем повествование.
Одна из них разыгрывалась в убогой мансарде бедного дома на Монмартрской улице, а другая — в роскошной резиденции графини Монте-Кристо.
Виконт де ла Крус нетерпеливо расхаживал по оранжерее, в которой совсем недавно уверял Киприенну в своей преданности.
Оранжерея эта была на редкость тихим и приятным местом: в мраморном фонтане тихо журчала вода, а роскошные тропические растения поражали воображение буйством ярких красок. Однако виконт, казалось, совершенно не замечал окружающего великолепия. Руки его дрожали от лихорадочного возбуждения, бледное лицо и мрачный огонь, горящий в его взоре, указывали на то, что он только что получил какие-то плохие новости.
Внезапно виконт резко остановился — за спиной его послышались легкие шаги и раздался шелест платья. На плечо ему легла чья-то белая рука и, обернувшись, он увидел перед собой графиню Монте-Кристо.
Но как не похожа была она сейчас на ту спокойную и уверенную в себе женщину, в облике которой всегда являлась на людях! Графиня тоже была бледна, глаза ее покраснели от слез, а брови печально нахмурены.
— Должно быть, что-то чрезвычайно важное привело тебя сюда в этот день, — сказала она виконту.
— Да, Элен, — ответил он ей, — я хорошо помню, что вы каждый год отмечаете тот день, когда были заживо погребены. В эту страшную годовщину вы уединяетесь ото всех, как бы вновь ощущая себя в могиле, но тем временем зло продолжает свою работу и как я могу бороться с ним без вашей помощи, Элен?
— Пойдем же, сын мой, — скорбно произнесла графиня, — ведь ты, мой лучший и самый преданный друг, имеешь право войти в могилу, где покоятся эти воспоминания.
С этими словами она твердым шагом направилась в дальний конец оранжереи, виконт молча последовал за ней.
Пройдя ряд роскошно обставленных гостиных, они очутились в изящно убранной спальне, откуда через потайную дверь прошли в мрачную комнату без окон, освещенную лишь тусклым светом свисавшей с потолка лампы.
Помещение чем-то напоминало гробницу. В нем не было никакой мебели, кроме скамеечки для молитвы да какого-то сооружения, по форме напоминавшего алтарь. На этом своеобразном алтаре под стеклянным колпаком находилось несколько предметов: два локона волос — каштановых и светло-золотистых, два портрета молодых людей, столь похожих друг на друга, что они, без сомнения, могли быть только родными братьями, а также большой запечатанный конверт.
