— Глупая женщина! Ты пришла на этот семинар, потому что ты пришла на этот семинар. Не веришь? — Акерман быстро окинул взглядом аудиторию слева направо. — Давай-ка посмотрим. — Подойдя к краю подиума, он приблизился к Франсис и, встав напротив нее, протянул ей обе руки, как будто он что-то держал в них. — Вот, Франсис, представь, что в левой руке у меня ванильное мороженое, а в правой — шоколадное. Выбери то, что тебе больше нравится.
Франсис, наклонив голову вправо и сжав губы, произнесла:
— Ванильное.
— Хорошо, Франсис, почему ты выбрала ванильное?
— Потому что мне нравится ванильное.
— Очень хорошо. Скажи сейчас громко, чтобы все слышали, почему ты предпочитаешь ванильное мороженое?
Франсис пожала плечами.
— Потому что оно вкуснее.
— Хорошо. Почему ванильное мороженое вкуснее?
— Не знаю, никогда не задумывалась над этим.
— Как я вижу, интеллектуальная деятельность не для тебя, ты ее переложила на плечи мужа. Но подумай сейчас и скажи нам, почему ванильное мороженое тебе кажется вкуснее?
— Потому что у него приятный нежный вкус.
— Ясно. Теперь объясни нам, почему у ванильного мороженого приятный нежный вкус?
Франсис потрясла головой:
— Я хотела сказать, что именно я ощущаю этот вкус таковым. Любой другой, возможно, будет ощущать этот вкус по-своему.
— Конечно, Франсис. Но почему ты ощущаешь этот вкус именно так?
— Ну, я не знаю. Мне с детства нравился вкус ванили.
— Скажи нам, почему тебе нравился с детства вкус ванили?
Она нахмурила брови.
— Дурацкий вопрос. Скорее всего, тут дело в моих вкусовых рецепторах.
— И так далее, и тому подобное — мы можем продолжать в том же духе до следующего утра, — громко произнес Акерман, обращаясь к группе. — На одном семинаре один человек на протяжении получаса находил все новые и новые причины предпочтения определенного вкуса, так что мы ушли далеко от реальной причины его выбора в пользу этого вкуса. — Он сделал паузу, а потом, акцентируя каждое произнесенное им слово, сказал: — Франсис выбрала ванильное мороженое, потому что она ВЫБРАЛА ВАНИЛЬНОЕ! Больше нет иного объяснения или причины. Я стою здесь и говорю, потому что я стою здесь и говорю. Вы сидите и слушаете, потому что вы сидите и слушаете. Другой причины нет, вы, тупицы и болваны. Запомните раз и навсегда: вы — единственная причина ваших переживаний. И поэтому только вы несете ответственность за них — ни ваш отец, ни ваша мать, ни коррумпированное государство, ни уличные бандюки или политики. Только вы, и больше никто.
После хорошо проделанной работы Акерман правой рукой поднял термос со стола и неспешно сделал несколько глотков.
— Перекладывая ответственность на других, вы становитесь следствием, результатом, но никак не причиной, — продолжал Акерман, показывая указательным пальцем на зрителей, словно пытаясь проколоть им глаза. — До тех пор, пока вы перекладываете ответственность на других, вы будете продолжать погружаться в дерьмо и ничего не сможете с этим поделать. Вы будете следствием, следствием, СЛЕДСТВИЕМ! Вы никогда не будете причиной, причиной, ПРИЧИНОЙ! На свете нет ничего, за что бы вы не отвечали!
С заднего ряда показалась рука.
— Хорошо, Джордж, возьми микрофон.
Джорджем оказался седой седобородый коротышка, который, нетерпеливо выхватив микрофон, задыхался от желания высказаться:
— Хотите сказать, что я ответствен за мигрень, от которой страдаю с раннего детства?
— Ну да, кто же еще?
— Глупость. Моя мать всю жизнь страдала от мигрени, как и вся ее семья. Включая мою бабушку. Если это наследственная болезнь, то я за нее не несу ни малейшей ответственности. Это не моя вина.
— Речь идет не о вине, речь идет об ответственности.
— Ну, мистер ходячая энциклопедия, я не несу ответственность за мигрени. Как я сказал, это наследственное в нашей семье.
— Это твое ощущение. Ты же испытываешь боль, не так ли?
— Да-а-а-а... — Оборона Джорджа начала внезапно сдавать.
— И кто же источник этого ощущения?
Ничего не отвечая, Джордж горестно смотрел на Акермана.
— Я, — наконец ответил он и, показывая пальцем себе на грудь, доверился ему: — Вы считаете, что именно я являюсь причиной таких ощущений?
— Ты — причина мигрени, ты — причина боли в голове, спине, руках, заднице, везде... Ты — источник ощущений, которые ты получаешь, когда по ночам залезаешь на свою жену. Никто, будучи на твоем месте, не сможет испытать подобного. Никто не может стать источником твоей мигрени. А когда она прекратится, ты также будешь источником этого ощущения. Понимаешь меня? Ты — источник всего, ты ответствен за свои переживания! — Акерман развернулся к остальным участникам, в то время как Джорж рассеянно, как какой-то робот, отдавал микрофон ассистенту.
— Это относится ко всем вашим переживаниям! Артрит, астма, нервозность, менструальные боли, гнев к начальству и детям. Все это ваше. Вы — источник переживаний, — сказал он и сделал паузу, после которой кивнул. — Когда вы осознаете это и начинаете принимать ответственность за каждое переживание, которое вы испытываете, ваша жизнь начинает приобретать ценность. Цирк, что творится у вас голове, говорит вам, что вы такие, какие вы есть, из-за ваших родителей, начальников, политиков... Это значит, что вы — следствие, следствие, СЛЕДСТВИЕ! И вот вам вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов: «Если ваша жизнь ничего не стоит, то кто же делает ее таковой?» Кто-нибудь знает ответ? — Глаза Акермана расширились. — Конечно, это вы, вы сами! Как только вы примете тот факт, что вы вызвали все эти переживания, вы сможете изменить их. Пенелопа, возьми микрофон.
Закрыв глаза, Пенелопа какое-то время собиралась с мыслями. Ей было около сорока пяти лет, морщинистое лицо, волосы, выкрашенные в золотистый цвет. Открыв глаза и оглядевшись по сторонам, она медленно, но уверенно начала говорить:
— Мой отец давным-давно ушел от меня и матери... и я даже не помню его. Я не могу взять ответственность за его уход от нас, потому что на тот момент мне всего было три месяца... Вы понимаете?
— И что ты испытывала после такого?
— То же самое, что и все дети в похожей ситуации. Я выросла без отца и много из-за этого страдала. Вы бы тоже страдали, если бы не играли в эту явную игру всесильного тренера.
— Кто создал это ощущение страдания?
— Я же вам ясно сказала — мой отец!
— Чушь, Пенелопа, этот человек любил тебя.
— Что вы сказали?!
— То, что сказал. Твой отец любил тебя и твою мать. Откуда мы это знаем? Все очень просто, это так, ПОТОМУ ЧТО ОН УШЕЛ ОТ ТЕБЯ! Он дал вам шанс развиваться, становиться сильными личностями. Короче говоря, он предоставил вам возможность получить реальные переживания. Потому что ты не понимала, что именно это делает твою жизнь такой, какая она есть.
— Подождите, это же просто манипуляция! Что вы скажете о Боге? — выкрикнул молодой человек в оранжевой мантии из третьего ряда. У него были длинные волосы, густая борода, мала вокруг шеи с изображением Бхагавана Раджниша.
— Подними руку, Роберт, и попроси микрофон! — серьезным голосом заявил Акерман. — Что за манипуляция?
— Во время медитации ко пришло глубокое озарение, что наши жизни уже предрешены. То, что высвобождается кармой из прошлых жизней, то с нами и происходит. Случайностей не существует, наши переживания предопределены!
— Что ты знаешь о Боге? Собственные переживания — это единственное, в чем ты можешь быть уверен.
— Об этом я и говорю. Мой опыт говорит мне, что Бог существует, — я пережил его на собственном опыте!
— Пережил его на собственном опыте? Ну, давай, Роберт, опиши свое переживание Бога на собственном опыте.
Роберт сначала повернулся в левую, затем в правую сторону. Вокруг него, одетые в оранжевые мантии саньясинов, сидели ученики Бхагавана.
— Вы преднамеренно провоцируете меня... Хорошо, я скажу вам. Медитируя, я ощутил Бога, это были моменты блаженства и единства с вселенной. Если вы не пережили подобное, то вы не можете говорить со мной о таком переживании.
— Я принимаю ценность твоего переживания, Роберт. Здесь есть одна проблема, — кивая головой, охотно заговорил Акерман, в уголках глаз которого заблестели искорки. — И к каким же выводам ты пришел после такого переживания?
— Бог есть! Он вездесущ и вездезнающ. Наши переживания предопределены.
— Прекрасно, — заявил Акерман, повернувшись к участникам. — Вы, болваны, понимаете, что сделал Роберт? Своим, не иначе как ценным переживанием, он прицепился к ограниченной вере. Вот что я скажу тебе, Роберт, продолжай верить! Продолжай вести хаотичный образ жизни и верить в то, что Бог несет ответственность. — Акерман сделал паузу и с заинтересованным лицом спросил его: — И когда ты намереваешься перестать винить Бога за свою жизнь?
— Я никого не виню, а Бога и подавно. Я испытываю к нему наиглубочайшую любовь.
