Тайсон допил коктейль. До него вдруг дошло, что Пикар является единственным очевидцем событий, с которым он без страха обсуждает поруганную жизнь тысяч людей и жалкое ничто этой войны. Несмотря на то, что они по-разному пережили и прочувствовали эту заразу, унесшую несчетное число жертв, остаточные явления потревоженной психики – эдакие крошечные бомбочки, готовые в любую минуту взорваться, – давали о себе знать у каждого.
– Еще?
– Нет.
– Присаживайтесь.
– Я постою.
Пикар обогнул кухонную стойку и сел в кресло-качалку поближе к камину. Он наконец признался:
– Я сказал вашему другу Харпер, что могу свидетельствовать косвенно, опираясь на свои источники, особенно на показания сестры Терезы. Вы это можете сказать своим адвокатам.
Тайсон кивнул. Его душило любопытство, почему Пикар назвал Харпер его другом.
Пикар добавил:
– У меня нет цели уничтожить вас.
– За это я люблю художников и писателей, Пикар. Они всегда исполняют этот маленький ритуальный танец вокруг кучи дерьма, но никогда не наступают на нее, никогда не пробуют на вкус и даже не нюхают.
Пикар, наклонившись вперед, зашипел, как удав:
– Я увяз в дерьме по уши.
– Вы попали туда случайно. А когда зловоние испарилось спустя два десятка лет, вы решили поведать миру о своем военном опыте.
Пикар медленно раскачивался, а доски пола поскрипывали в такт, наполняя тихий дом звуками. Он сказал твердо:
– Я изложил на бумаге то, что видел и что слышал от свидетелей... Но иногда я думаю, что мне не следовало писать эту главу.
– Почему вы так считаете?
– Ну... это не... подтверждено документально... и ставит меня под удар как потенциального клеветника.
– Это не объяснение. Почему вамне нужно было писать эту главу?
Он ответил без колебаний:
– Потому что я не помог маленькому мальчику с оторванными гениталиями и потому что смалодушничал и не вставил этот эпизод в книгу. Потому что однажды ночью, когда коммунисты штурмовали позиции южновьетнамцев, я подыхал на глазах вьетнамских солдат, а их полковник добивал меня кулаками. И я тоже не посмел это вставить в книгу. Теперь я полностью осознаю, что вы это дело так просто не оставите. – Он смущенно поглядел на Тайсона. – Я, может быть, был излишне пристрастен к вам, как не мог быть пристрастным к себе.
– Спасибо, приятель! Отвечу тем же при первой возможности.
Пикар угрюмо ухмыльнулся.
– Зато вы воспели свои героические подвиги. В тот день, когда взорвался штаб и южновьетнамские войска начали наступление на цитадель, вы прославились, спасая раненых вьетнамцев под пулеметным огнем. Верно?
– Да. Было такое. Двое парнишек. Ракеты и снаряды рвались со всех сторон. Кто это оценит? Эти ребята даже не были американцами. – Пикар положил ногу на ногу и взболтал виски. – Вот если бы вы были писателем – разумеется, честным писателем, – то, наверное, рассказали бы о тех временах, когда от страха ходили в мокрых штанах. Думаю, что ваш взвод совершил немало такого, что составляет гордость армии, и мне, наверное, следовало бы сделать основной упор на героизм солдат.
– Что ж, возможно. Если вы увидите моих людей на расстоянии вытянутой руки, вспомните о тех вещах, которые сегодня открыли мне.
– Уверен, что вспомню. Но не знаю, принесет ли это пользу.
Тайсон, закурив сигарету, выпустил струйку дыма.
– Я пришел сюда, чтобы встретиться со свидетелем, Пикар, узнать, на одной ли войне мы воевали. Думаю, что я не ошибся в вас. – Тайсон затянулся поглубже. – У нас у всех есть секреты, и иногда мы делимся ими, потому что понимаем друг друга. Но, как правило, не рассказываем о наболевшем посторонним людям. Мы стыдимся того, что совершили, и боимся последствий. А в своем кругу мы можем говорить без обиняков и извинений. – Он поближе подвинулся к Пикару. – Я не говорю, что о случае в госпитале Мизерикорд нужно умалчивать, но я считаю, что вы не тотчеловек, из уст которого все это должно было прозвучать.
Пикар встал.
– Зато вы и естьтот человек.
Тайсон покачал головой.
– Да. И теперь, когда вы нарушили обещание держать язык за зубами, я могу спокойно рассказывать свою версию.
– Но согласно доктору Брандту, вы все поклялись лгать. И это было не обещание, а клятва на крови. А что вы теперь скажете своим людям насчет честного признания?
– Я скажу им, что правда дала им свободу.
– А правда... я имею в виду, она близка к тому, что я написал...
Тайсон усмехнулся.
– Это вы узнаете на суде.
– А вы что, преследовать меня станете?
– Все может быть. – Тайсон по-хозяйски оглядел комнату. – Красивое место. Это ваша собственность или арендуете?
Пикар рассмеялся. После некоторых раздумий он сказал:
– Вы не похожи на шантажиста, а я не тот человек, которого можно шантажировать.
Тайсон окинул его оценивающим взглядом, потом резко перевел разговор на другую тему.
– Кто такой Уэллс?
– Уэллс... А, это написано на почтовом ящике. Одна мадам, которая когда-то жила здесь. Мне нужно закрасить эту фамилию.
– Вы живете один?
– Иногда. Они приходят и уходят.
– И вы так и не были женаты?
– Один раз. У меня двенадцатилетняя дочь. Живет с матерью и отчимом в Калифорнии. Я скучаю без нее. Жизнь... жизнь в старых добрых Штагах не такая, как была в годы моего детства. Если бы нашлось место получше, то я бы уехал туда. Знаете такое место?
– Боюсь, что нет. Вы общаетесь с местными литераторами?
– Боже сохрани. Они еще большие зануды, чем я. Пойдемте на кухню. И еще по одной, Тайсон. И тогда можете идти, если захотите.
Устав от дум, мук и разбирательств, Тайсон устало махнул рукой и сказал:
– Ладно. Еще по чуть-чуть. – Докурив сигарету, он швырнул окурок в огонь и стал следить за нетрезвыми движениями Пикара, кружившего по кухне. Тайсон не чувствовал особой симпатии к этому человеку, но и отвращения тоже не испытывал. Пикар как бы являлся членом некоего братства, на которое распространялось его снисхождение. К тому же писатель признавал за собой два малодушных поступка. Эта уловка была нацелена на самооправдание и, таким образом, помогала Пикару избавиться от самоуничижения. В результате Тайсон почувствовал бы себя обладателем никчемного дара, хранителем еще одной ужасной тайны. Будь они друзьями, Пикар возненавидел бы его на следующее же утро. Тайсон поинтересовался: – Вы ведь в Хюэ пробыли чуть ли не год, так?
– Да.
– И вы хорошо знаете местность?
– Ну, в общем, неплохо. – Пикар обошел угол стойки, держа в руках два стакана.
Тайсон принял у него свой скотч.
– Вы когда-нибудь заходили в кафе на улице Тин Там? Крокодил?
Пикар пил маленькими глотками.
– Конечно. Эта гнусь, владелец заведения, подыгрывал и нашим, и вашим.
– Бурнар?
– Да. Помнится, что именно так звали этого негодяя. А что такое?
– Иногда мне хочется узнать, что с ним стало?
– Он что, один из ваших друзей?
– Нет. Я с ним встречался только один раз. Он посоветовал мне возвратиться домой.
– Зря вы не воспользовались его советом.
– Почему?
– Я могу, конечно, рассказать, что слышал, хотя это, может быть, и неправда. Вы знаете, как расправился вьетконг с вьетнамцами, сотрудничавшими с американцами? Я про парикмахеров, проституток, уборщиц и тому подобных.
– Допустим.
– Так вот, мсье Бурнар и работники его кафе, если верить тому, что я слышал, появились в центральной больнице с ампутированными руками.
Мужчины помолчали, обдумывая каждый свое, потом Тайсон сказал:
– Мой отец вспоминал мировую войну с какой-то ностальгией. Он говорил, что, не задумываясь, снова пошел бы воевать... – Он выразительно посмотрел на Пикара. – Не думаю, чтобы кто-нибудь из нас мог такое сказать о войне во Вьетнаме.
– Да, у нас нет этого. Сейчас мы переживаем постстрессовый синдром. И это не от того, что произошло там, потому что все войны одинаковые, а от того, что происходит здесь.
Тайсон допил виски и поставил стакан.
– Может быть.
– Между прочим, я припас для вас кой-какой совет. Доктор Брандт очень решительно настроен против вас. Он с нетерпением ждет, когда вас поставят к стенке. Не спрашивайте, откуда я это знаю, но. Бог мой, Тайсон, он обвиняет вас в убийстве. Опасайтесь его.
– Уверен, что именно этого он добивается.
Пикар порывался спросить, почему, но, видимо, передумал.
Воцарившуюся тишину нарушало тиканье настенных часов. Тайсон посмотрел на них:
– Мне пора. – Он застегнул молнию на куртке.
Пикар помешкал, но все-таки спросил:
– Вы домой? Я про тот дом, который вы здесь снимаете.
– Возможно. – Уклончиво ответил он. – А что?
– Я познакомился с ней.
– С кем?
– С Марси, вашей женой. Она была здесь.
Тайсон непроизвольно щелкнул пальцами. Конечно, Марси не могла не зайти к Пикару.
