- Господи! Что, правда?
- Ну, такие события любят обрастать слухами, так что ручаться не могу. Но если судить по размерам того, что я вижу...
- Хоть ты не издевайся.
- И не думал. А что в письме? Кроме "Твой Остап", конечно.
- В этой больнице личная жизнь отсутствует, как таковая.
- Личная жизнь для врача - большая роскошь, знаешь ли.
Произнося эти слова, Вороной вдруг погрустнел, и Яна коснулась его плеча ладонью.
- Ты преувеличиваешь. Все не настолько плохо.
- Я знаю, о чем говорю. Во всяком случае, у хирургов это очень частое явление.
Яна помнила, сколько раз все перипетия в семье Сергея становились поводом для сплетен. Это происходило давно, но, наверное, сыграло немалую роль в его разрыве с женой. Кто знает, как бы все сложилось, если бы не внешнее вмешательство.
- Сереж, у тебя все еще будет хорошо. Вот увидишь.
- Наверное, - Сергей ткнулся носом в цветы и заявил: - Весной пахнут. Вчера Галя звонила из Америки.
Вот оно в чем дело! Объявилась жена и разбередила старые раны Вороного.
- Ты с ней разговаривал?
- Почти нет. "Привет", думаю, не считается. Она позвала к телефону Катюху, а я не подслушивал. Чего, спрашивается, ей вздумалось звонить в мой дом? Она всегда разговаривала с Катей, когда та гостила у ее родителей.
- Возможно, ей хотелось услышать и твой голос?
Сергей дернулся, как от пощечины.
- Только не нужно этого...
- Чего?
- Сострадания. Все это время мы прекрасно справлялись без нее. К тому же она ясно дала мне понять, что... безынициативный муж - то есть я - ей ни к чему. У меня, видите ли, нет амбиций. Черт бы их побрал!
- Она могла передумать.
- Ладно, я могу понять, что ей хотелось туда поехать. Пригласили в НИИ и все такое. Но что бы я там делал? Занимался домашним хозяйством? Меня там никто не ждал. Пришлось бы учить английский, сдавать кучу разных экзаменов - неизвестно сколько раз, и потом выбиваться кучу лет в люди. И все это при самом лучшем раскладе, когда здесь у меня есть стоящая работа, и дочь воспитываю я, а не няньки!
Последние слова он почти кричал, и Яна не стала ему противоречить. Она лишь сочувственно, но твердо произнесла:
- Ты - замечательный отец, и талантливый хирург.
Он скосил на нее глаза и пробубнил:
- Только не перестарайся, а то я поверю.
- Я никогда не лгу.
- Знаю. Кстати, у твоей Терезы Вацлавны восстановился ритм.
- Правда? Уже бегу к ней.
- Слишком-то не торопись. Она никуда не денется.
Яна мчалась по коридору, но в какой-то миг ей пришла в голову неожиданная мысль. А что станет делать она, если Остап предложит ей переехать в Канаду? Ведь ее диплом там недействителен.
Утро следующего дня выдалось хмурым, но Вика, еще не открыв глаза, все равно улыбалась. Ей давно не было так хорошо.
Интересно, где Эд? Ушел или остался? Простынь еще хранила тепло его тела.
Прошедшая ночь оказалась чудесной. Невероятной настолько, что Вика едва верила, что все это произошло. Она вряд ли забудет ее когда-то. Разве что поменяет в памяти на еще одну, лучшую. Хотя в то, что может быть чудеснее, верилось с трудом.
Да еще этот поцелуй на грани забытья. Или это случилось во сне? Может, его и не было вовсе?
Вика отказывалась верить в то, что драгоценнейший, выстраданный, самый нежный поцелуй в жизни ей приснился. Эд касался ее так, будто она, Вика, самое дорогое для него существо. Но если это лишь сон, иллюзия, лелеемая мечта...
Виктория вскочила с кровати и побежала в туалет.
Эд не ушел. Он ждал ее в кухне, хрустя крекерами и перелистывая вчерашнюю газету. Кажется, вчера она видела печатные листы в его руках, когда Эд ждал ее в подъезде.
Виктория села напротив, потянулась за крекером.
- Вчера я сказала, что... ну, в общем... - Она не знала, как Эд отнесся к ее признанию в любви, и беспокоилась по этому поводу. - Тебе не обязательно воспринимать это всерьез. - С такими темпами он может решить, что она соврала. - Ты только ничего такого не подумай, я сказала правду. Но тебя это ни к чему не обязывает. Если тебе неприятны мои признания...
Эд поднял глаза.
- Пока я не смогу к тебе переехать.
Вика встала и направилась к плите. Потрогала чайник и решила, что лучше выпьет чай, чем кофе. Где-то в шкафчике она видела чайные пакетики.
- Я и не рассчитывала.
Очередная ложь. Даже после прошедшей ночи она не могла проявить слабость и умолять.
- Хозяйка квартиры болеет. Мне нужно присмотреть за квартирой.
Так вот почему он оказался в больнице.
На душе стало легче, и Вика вернулась к столу в другом настроении.
- Конечно, я понимаю. - Вместе с настроением пришла смелость. - Расскажи мне о своей семье?
Она понимала, что рискует, что Эд не выносит расспросы, но очень хотела знать. Хоть немного. Порадуется даже крохам.
Эд отставил газету и откинулся на спинку стула.
- Особенно нечего рассказывать.
Вика предприняла еще одну попытку. Она не имела права отступать, если собиралась идти с ним по жизни.
- Ты говорил, что твоя мама родила шесть раз. А где она теперь?
- У меня есть брат и четыре сестры. А мать... Ее нет. Она умерла, рожая шестого ребенка.
- О, Боже! Прости, я не знала.
- Ты и не могла знать. Я в это время отбывал срок.
Все оказалось значительно хуже, чем она думала.
- Где... Твои братья и сестры... Где они?
- Одна сестра замужем. Надеюсь, удачно. Она не общается со мной. Муж запретил. Другие дети еще в детдоме. Я не мог за ними приглядывать. Да и сейчас мне их вряд ли доверят.
Ноги сами понесли ее к Эду. Она обняла его за шею, прижалась к спине.
- Мне очень жаль.
Она впервые ощущала подобное. Возможно, беременность сделала ее такой?
Эд не обернулся, но и не отстранился.
- Я буду приходить поздно вечером, если не подвернется подходящий заработок.
Она, как и прежде, не знала, какие мысли витают в голове этого мужчины. Возможно, никогда и не узнает, но он беспокоится о ней, и только это важно.
Вчера она чуть не совершила непоправимое. Эд, скорее всего, оставил бы ее после аборта, и она лишилась бы единственного мужчины, который для нее что-то значит. Многое значит. Вика решила, что сделает все возможное и невозможное, чтобы удержать его рядом. Ничто больше не сможет их разлучить. И никто.
