Денис Грязнов тоже не заставил себя долго ждать. Он зашел, как всегда, тщательно вытерев в коридоре ноги.
— Ну кто докладывает?
Вячеслав первый выложил собранную информацию, за ним Володя Демидов потряс списком одноклассников Саши.
— А я в ЖЭКе узнал, что наши Востряковы сразу после отъезда дочери переехали в Питер. У Вострякова там родители старенькие, вот они туда и отправились. Я думаю, чтобы квартира не пропала. В Москве у них была двухкомнатная, а в Питере генеральская, трехкомнатная. Отец Александры потомственный военный. Сотрудница ЖЭКа оказалась такая словоохотливая, все мне выложила как на духу. Оказывается, она в одном доме жила с Востряковыми. О друзьях-иностранцах Александры тоже доложила. У нас от общественности не скроешься, вся жизнь на виду. С одной стороны, не обрадуешься, а с другой — спасибо бдительным гражданам. Если бы не они, многое было бы покрыто тайной мрака… Ну что, дело сдвинулось с мертвой точки.
— Я вот только думаю — допустим, мы узнаем, где обосновалась Вострякова. Скорее всего, за границей. И что? Интерпол подключать, чтобы вернуть Тучкову три тысячи долларов? Да он нам больше заплатит. — Владимир задумчиво покачивал ногой, переплетя на коленях пальцы.
— Перед нами поставлена задача номер один — разыскать ее. Тучков именно об этом говорил. А возврат денег — совсем другое дело. Кстати, за моральный ущерб тоже можно привлечь к ответственности. И оценить моральный ущерб по высокой шкале, только руки у нас коротки. Интерпол этим заниматься не станет. Если бы речь шла о трех миллионах, украденных из государственной казны, тогда совсем другой коленкор. Но что-то мне подсказывает, что Саша послужила орудием в чужих руках. Семья у нее не бедная, машина неплохая, друзья-иностранцы, думаю, не просто друзья, а, так сказать, спонсоры. А сейчас еще и замуж вышла. Узнать бы за кого. — Денис включил электрочайник и жестом пригласил всех к столу. — Давайте хоть чаю выпьем на посошок. Сейчас по домам разойдемся, а вы, Слава и Володя, сядете на телефоны. Будете подружек разыскивать этой неуловимой Востряковой.
Вечером Владимир Демидов, чертыхаясь, раз за разом набирал номера телефонов. Да только работа эта была неблагодарная. Кто-то из одноклассников давно сменил квартиру, и не всегда ему давали новый телефон. Большинство говорили, что Саша держалась особняком и ни с кем не дружила. Одна общительная девушка вылила на нее такой ушат грязи, что Владимиру даже неловко было слушать. Из мутноватого потока слов этой девушки он выловил только одно — Саша слишком много о себе воображала и считала, что в классе нет никого, кто был бы достоин ее дружбы. Одноклассник Кочетков высказал соображение, что она могла после окончания школы поступить в иняз, которых в Москве не менее десяти штук.
— Она отлично знала английский, лучше всех в классе. И в старших классах ходила на подготовительные курсы какого-то иняза. Во всяком случае, когда у нас намечались классные мероприятия, она всегда уходила, говорила — на курсы, — вспомнил Кочетков.
Что-то образ Востряковой вырисовывался не слишком симпатичный. Воображала, с завышенной самооценкой, единоличница и эгоистка. А на фотографиях такая милашка. Все-таки внешность бывает очень обманчивой.
Неудача постигла и Вячеслава. Никто о ней ничего не знал. «Ну и особа», — подумал он удивленно после очередного звонка. Ему было совершенно непонятно, почему Вострякова за все годы не обзавелась ни одной подружкой в классе. Он закончил школу на десять лет раньше ее и с друзьями-одноклассниками поддерживал самые дружеские отношения. Уж раза два в год они обязательно собирались всем классом у кого-нибудь на даче или в квартире. А уж раз в пять лет собраться в школе — святое. Что может быть лучше воспоминаний о школьных годах, когда уже через десять минут после общения не замечаешь ни ранних морщин на лице у друзей, ни намечающейся лысины, ни ранней седины. Как будто они расстались только вчера и совсем не изменились. Значит, так бывает не у всех. Бедные, обделенные друзьями люди… Ему было искренне жаль Сашу Вострякову.
На следующий день коллеги собрались в агентстве, и Вячеслав с Владимиром поделились своими впечатлениями после общения с одноклассниками Востряковой.
— Может, это и к лучшему, что она смылась. Испортила бы жизнь такому клевому мужику, — подытожил свое сообщение Вячеслав.
— А меня все-таки занимает, кто же решился взять в жены девицу с таким отвратительным характером. Либо он ее вообще не раскусил, либо она все-таки в жизни другая. Может, просто не вписалась в школьный коллектив? Такое тоже бывает. У нас в классе одна была — веселая, хулиганистая, гораздая на всякие выдумки, заводила. Парни за ней толпами бегали, а девчонки дурой считали. Как раз за ее открытость. Школу закончили, так она ни разу на встречи не приходила. Запомнила обиду. Недавно встретил ее на выставке на Кузнецком Мосту — хороша девка, расцвела, муж у нее крутой мужик. Сама в жизни успеха добилась. Я ей напомнил о классе — губы сжала, глаза опустила, за мужнину руку вцепилась — и ходу. Представляете, оказывается, школа для нее — самые неприятные воспоминания. Можно сказать, психическая травма на всю жизнь. — Жалостливый Владимир тяжело вздохнул.
— Слушайте, мужики, пока вы школьными воспоминаниями делились, я прикинул наши возможности, имея в виду гонорар Тучкова, и пришел к выводу, что неплохо бы прокатиться в Питер, повидаться с родителями Востряковой. Есть желающие? — Денис Андреевич почти не слушал коллег, он разрабатывал дальнейший план поиска.
Глаза заблестели у всех, но первым вскочил Коля Щербак.
— Я в Питере каждую улицу знаю, чур, я поеду.
— Валяй, но даю два дня на командировку. Чтобы в четверг вернулся утренним поездом! — строго наказал начальник. — А мы пока с ребятами ознакомимся с заявлением одной гражданки. Она, туды-т ее в качель, желает узнать, где бывает ее возлюбленный, когда сама с мужем равзлекается на различных тусовках. Ну не наглая? Если бы за мужем слежку попросила установить, дело законное, семейное, хотя, на мой взгляд, тоже отвратительное, а то за хахалем! Вот скупердяйка, всех хочет в своих руках держать. Зато деньги платит хорошие.
— Хоть красивая? — для порядка поинтересовался Вячеслав.
— Мымра. Маленькая, какая-то кособокая, нос здоровый, правда, глаза красивые: большие, карие, блестящие…
— Наркоманка, что ли? — Владимир сел на любимого конька. Разоблачение наркоманов было его любимой темой.
— Ну нет, непохоже, такая ухоженная, ноготочки как с картинки, причесочка что надо. Но на мой взгляд, довольно страшненькая. И у такой аж два мужика!
— А сколько симпатичных, милых, добрых маются в горестном одиночестве, — тяжко вздохнул Демидов, жалея всех несчастных на свете.
— Добрый ты человек, Володя, уважаю тебя за это. Но ты все-таки поосторожней. Всех на свете не пережалеешь… — намекнул на что-то известное только им двоим Вячеслав. Владимир печально покачал головой: дескать, действительно, как ни старайся, всех не пережалеешь. Хотя пытаться нужно. У добра не бывает границ.
Дама принесла фотографию своего красавца, по пунктам изложила информацию, где он бывает, описала подробнейшим образом его привычки. Вплоть до того, как он цыкает зубом после принятия пищи и каким жестом поправляет свою прическу.
— Ты смотри, как она его любит! — удивился Денис. — Хотя чего тут любить, непонятно. Он же лет на двадцать ее старше. Муж во сто раз привлекательней, и моложе к тому же.
— Бабы дурью маются, говорю тебе из опыта. После третьей женитьбы я зарекся сочетаться законным браком. Все равно это дело ненадежное. Вокруг гуляют все мужики подряд, а стоит тебе разочек в сторону посмотреть — жены истерику закатывают, как будто я им частная собственность, — обиженно пожаловался Вячеслав. — Я теперь решил быть исключительно приходящим мужем. Чтоб в моей квартире никто постоянно не мельтешил. Расходы сразу вдвое сократились.
— То-то я гляжу — приоделся ты! — с завистью окинул его прикид Демидов. — А мои обо мне вспоминают в последнюю очередь. И то норовят подсунуть то курточку тестя, то туфли двоюродного брата. Говорят: тебе все равно, в каком виде собак выгуливать и с кошками целоваться.
Все посмотрели на Володю. Действительно, одет он был бедновато. И вообще очень походил на детдомовского переростка, хоть мужику перевалило за тридцать два года. Может, еще и потому, что стригся коротко. Его большие серые глаза смотрели на мир в немом изумлении — как можно жить среди этого несметного количества бездомных собак, кошек и неутешенных женщин и не пытаться их всех приголубить.
— Получим гонорар от этой гражданки Филаретовой, а потом премиальные от Тучкова, пойдем приоденем тебя в магазин мужской одежды «Эгоист». Мне там очень нравится.
— Да ты что? — испугался Владимир. — Это ж дорогой магазин. Я на Черкизовский рынок поеду. Там ботинки за четыреста рублей купить можно, а костюм за две тысячи рэ.
