расположении участников диалога занимает промежуточную позицию между высшей ноэтической триадой с учением о Едином и афинянами (ангело-даймоническая ступень) и играет роль «демиургического ума» (схожую роль Сократ, по мнению Прокла, играет в диалоге «Тимей»: «младший член триады демиургических богов»).
«Сюжет же рассматриваемого диалога заключается в том, что в Афины прибывают мужи из Италии, с тем чтобы позволить жителям этого города причаститься своим отеческим догматам; туда же приезжают и ионийцы, дабы также предоставить <афинянам> сведения об ионийских учениях, ибо Клазомены располагаются в Ионии, а Элея — в Италии. И подобно тому, как все физическое участвует в умопостигаемом при посредстве душевных эйдосов, точно так же на открывающейся нашему взору сцене мы видим, как разыгрывается спектакль, в котором ставится сюжет о постижении ионийскими философами частицы италийской теории. Они прибывают в Афины и при посредстве аттических мужей приобщаются к рассуждениям, которые достойны выслушать лишь эпопты»[186].
Прокл чертит ноологическую карту древнегреческой философии: Афины становятся точкой, в которой происходит откровение высшего знания. Также важная роль Афин в метафизической карте древнегреческой философии подчеркнута Проклом в «Комментарии к «Тимею».
В анализе географии диалога «Государства» Прокл отмечает символизм города, в котором происходит беседа — Пирей. «Для читателей Платона совершенно очевидным представляется то, что места [города], расположенные на берегу моря являются беспорядочными и неоднородными, в то время как более отдаленные от моря города свободны от этих ненастий».[187]
Афины — город мудрости и порядка. Пирей, морской город, порт, символизирует область постоянного изменения и становления. Море и влага, свойственная Пирею, сравниваются Проклом с беспорядочностью низших проявлений бытия — нестабильностью, хаотичностью, отсутствием иерархии. В этом географическом контрасте просматривается очень важный смысл онтологического противопоставления Афин (приближенных к Единому, к Городу Мудрецов и Разума) и Пирея (морского порта, города множественности и становления). Лосев отмечал особую роль Афины Паллады в жизни Прокла: Марин[188] сравнивал Афину с повивальной бабкой при появлении Прокла на свет (именно она направила родителей Прокла из Ликии в Византию), в юношеские годы Афина явилась философу и обратила его к философии (вернувшись в Ликию, Прокл пребывал в Ксанфе, где особая роль была отведена Аполлоническому культу), Афина являлась ему неоднократно, призывая вернуться в город. «На пути от Пирея в Афины у святилища Сократа уставший Прокл пьет воду из местного источника, что явилось счастливым знамением его предстоящей философской работы в Платоновской Академии. А сторож, который должен был запереть ворота для входа на Акрополь, чудесным образом не стал этого делать ради прибывшего молодого человека — Прокла, конечно, покамест о нем еще ничего не зная. Когда во время возникшей в афинском обществе идеологической смуты Проклу пришлось уехать на год в Лидию, то в Афины он возвращается опять по произволению Афины»[189].
Майлс Берниит в своих исследованиях выделяет важное значение пролога в диалоге «Государство»[190], где отмечается, что Афины всегда считались аристократическим городом, в то время как Пирей был полисом экономическим, коммерческим, демократическим. В 327-м фрагменте Сократ для обозначения перемещения от Афин к Пирею использует форму первого лица прошедшего времени: «κατέβην» от глагола «καταβαίνω», что переводится как «сходил вниз, нисходил, спустился». В русском переводе эта тонкость не передана[191] (как правило термин переводят как «ходил»). Однако этот глагол имеет символическое значение: спуск из Афин в Пирей подобен спуску из сословия правителей и стражников в низшее, земледельческое сословие, или же нисхождение из сферы ума в область души (если рассматривать это движение в психической сфере, то оно подобно переходу от доминации высшего начала (разума) к нижним состояниям души — гневному или вожделеющему). Интересно, что Сократ «спускается» в Пирей во время праздника в честь Бендиды (фригийской богини Луны, отождествляемой в Греции с Артемидой). По мнению Прокла, выбор времени диалога произведен не случайно: целью Платона было показать, что Пирей — город земледельцев (в Афинах также проводились Бендидии, однако храм Бендиде находился именно в Пирее), и Сократ, развертывая доктрину идеального государства, является своего рода «демиургом». Перед свадьбой богине приносились искупительные жертвы (это сближает ее с древними хтоническими богинями-матерями — такими, как Кибела и Иштар). В культе, прославляющем Артемиду, были и оргиастические элементы. Богиня отождествляется с рождением, т. е. областью становления. Таким образом, даже выбор места беседы имеет онтологический символизм.
Прокл выделяет место греческой мысли в философии в анализе речи саисского жреца Патенейта, который называет греков «вечными детьми». Производится противопоставление египтян грекам. Египтяне подобны старцам, поскольку сохраняют истинное знание, греки же имеют частичное и изменчивое знание. В метафизическом аспекте египтяне отождествляются Проклом с причинами, оберегающими постоянство разумных принципов, греки же рассматриваются как мировые причины, ответственные за становление, народ младшей демиургии. Признаком метафизической «юности» греков является их частое забвение о Едином.
Если в «Комментариях к «Государству» можно усмотреть набросок политической философии Прокла применительно, условно, ко внутренней политике, то в первой книге «Комментариев к «Тимею» представлена схема философии внешней политики или, точнее, «геополитики», описанной не только как парадигма соотношений «друг/враг» или «лучшее/худшее» на примере отношения афинян к мифическому народу Атлантиды, но и как парадигма столкновения двух типов качественного пространства.
Именно метафизический характер носит война Афин с Атлантидой, описываемая Проклом: она понимается как столкновение разных онтологических ипостасей и эйдетических рядов. C точки зрения неоплатоника, в войне сталкиваются не только государства, народы, политические режимы, полисы, но качественно разные части пространства, места, топосы, рассматриваемые как божественные уделы, наделенные «разными силами и символами различных божественных чинов. Ибо пространство исходит непосредственно от Мировой Души, являясь ее прирожденным орудием. Сама будучи разумным душевным космосом, Душа посредством божественных знаков делает этот мир протяженным в пространстве и живым»[192]. Эйдетическая теория пространства, являющаяся основой философской географии Прокла, имеет основание не в материальной протяженности, не в хоре Платона, а в вертикальной эйдетической цепи, пронизывающей пространство сверху донизу и образующей символические оси и площадки. Прокл приводит слова божественного Ямвлиха, который «понимает под местом не какое-то телесное протяжение, а проходящую сквозь землю бестелесную причину, которая наделяет тела жизнью и обнимает в себе все совокупное пространство»[193].
Во второй части «Комментариев к «Тимею»» в анализе сказания об Атлантиде Прокл определяет древние Афины как воплощение идеального государства. Афиняне выступают у Прокла как лучшая сторона космической диады. Преимущественный статус афинян Прокл объясняет, в частности, и тем, что они представляют собой сухопутную цивилизацию, являющуюся символом стабильности и вечности. Кроме того, афиняне представляют собой удел богини Афины-Паллады, которая воплощает в себе лучшие качества эллинских добродетелей
