Я вернулся в гостиную Леонардо; извинившись, прошел к его письменному столу и быстро настрочил письмецо в Синьорию, сообщая эту поразительную новость. Потом мне пришлось проститься с друзьями и отправиться искать курьера для доставки моего послания во Флоренцию.
Покончив с отправкой донесения, я в задумчивости направился в сторону пансиона, пытаясь найти все возможные причины для неожиданного решения герцога. Может, ходившие слухи соответствуют реальности и у него действительно истощились денежные запасы для оплаты наемников? Или жестокие выходки французов, по мнению герцога, перевесили их боевые качества? А возможно, французский генерал так и не смог простить герцогу кастрации трех солдат, помочившихся на святыню в Имоле?
Я раздумывал об этом, пока мои мысли не начали путаться, и на меня вдруг навалилась смертельная усталость. Да, сегодня я должен в любом случае избежать ночного свидания с моей вдовушкой.
Дойдя до ее дома, я осторожно повернул ключ в замке и тихо, как кошка, поднялся по лестнице. Оказавшись в своей комнате, быстро разделся в темноте и нырнул в кровать. Наконец-то я смогу выспаться… Засыпая, я услышал, как скрипнула дверь и ее голос прошептал:
— Никколо… это вы?
Читта-ди-Кастелло, 21 декабря 1502 года
ВИТЕЛЛОДЗО
В редком проявлении чувств мой отец когда-то сказал мне: «Мы становимся теми, кого презираем». В то время я совершенно не понял смысла его слов — в нашей семье я считался самым твердолобым. Но теперь, вспоминая те его слова, склонялся к тому, что они были верны.
Я превратился в Чезаре Борджиа и лишь последние три дня вновь стал жить по своему разумению.
Все началось с бессонницы. Ночи напролет я ворочался в постели, терзаясь мыслями о том, что его шпионы в деталях сообщили ему о моем плане. Терзаясь мыслями о том, что его убийцы прикончат меня раньше, чем мои его уничтожат.
Потом я подумал: черт побери, зачем я валяюсь в постели? Раз мне все равно не спится, то лучше уж направить мою неугомонную энергию на пользу дела. И вот с вечера до рассвета я начал трудиться за письменным столом в своем кабинете.
Я спал мало, но и во сне меня не покидали кошмары. Мне снилось, что за занавесями в моей спальне прячутся вооруженные убийцы. Я начал подозревать в измене всех окружающих меня людей. Подозревал секретаря, слуг, родственников и даже собственную жену. Я подверг каждого обыску и допросу. К моему стыду, я даже приказал применить пытки к некоторым моим старым друзьям. В итоге я избавился от всех, выгнал их из Читта-ди-Кастелло. Но эта чистка не принесла никакой пользы, поскольку я немедленно начал подозревать новое окружение.
Наконец я получил письмо от жены. Она писала, что поняла, почему я стал таким подозрительным и исполненным страха; она прощала меня за то, что я выгнал ее, но добавила, что если ей больше не разрешат видеться с нашими детьми, то она предпочтет умереть: «Пожалуйста, Вителлодзо, пришлите убийцу, чтобы он прикончил меня, потому что жизнь моя лишилась смысла». Чтение этого письма взволновало меня до глубины души. Я вдруг осознал, каким чудовищем стал, и поклялся, что не позволю этой злобной сущности завладеть мной.
Я решил, что буду вновь доверять людям. Да, они могут предать меня. Но уж лучше умереть как человек, чем жить как рептилия, постоянно прячась под камнями. Ее кожа крепка, как кольчуга. Ее кровь холодна, как лед.
Я отправил посланника, велев ему привезти жену обратно во дворец, и слезы невольно полились из моих глаз, когда я увидел ее трогательную встречу с нашими детьми. И тогда я почувствовал, что вновь стал человеком. Настоящим Вителли. И это случилось три дня тому назад.
Мы не предались любви, поскольку я боялся заразить ее «французской болезнью», но лежали в кровати обнявшись, и моя бессонница чудесным образом прошла. Впервые за много недель я спал спокойно. И клянусь, что в ту ночь я видел во сне моего брата Паоло; он взирал на меня с небес, и его лицо лучилось гордым светом. И он сказал мне: «Даже если ты побежден, победа останется за тобой».
Но не стоит думать, что я отказался от борьбы с Борджиа. Ничего подобного. Моя жена оказалась моей непреклонной сторонницей. В общем, я задействовал против герцога весь арсенал ловушек, которые он обычно использовал против других. Я отправил ему письмо, заявив о моей любви и верности, но за его спиной собрал такую сплоченную и надежную компанию, какая и не снилась этому бастарду.
Чезена, 23 декабря 1502 года
ЧЕЗАРЕ
Глубокой ночью заявился Рамиро, льстиво улыбаясь и отвешивая поклоны. Жирный и бородатый. Он приложился к моей руке. Поблагодарил за отправленные ему подарки. Мы обнялись. Я сказал:
— Ах, мой старый друг, я был совсем ребенком, когда познакомился с вами… помните? Я всегда доверял вам. Никогда не сомневался в вашей преданности.
Я почувствовал, как напряженно застыла его спина под моими руками.
— Мой господин, вы говорили, что получили хорошие новости?
Не ослабляя крепких объятий, я прошептал ему на ухо:
— Да, славные новости. Мы поймали предателя. Верно ведь, это хорошая новость?
Рамиро попытался высвободиться, но не смог.
— Д-да, славная новость, — сдавленно рассмеявшись, согласился он.
Мои руки сомкнулись на его шее.
— Да, мой старый друг. Верный помощник. Моя правая рука.
— А позвольте спросить…
— …кто предатель?
Я ощутил, как он слегка кивнул головой. Услышал, как забилось его сердце. Он страшно перепугался. Он жутко ВИНОВЕН.
— По-моему, Рамиро, вы уже знаете ответ на этот вопрос.
Я отпустил его. Пристально взглянул ему в глаза. Вина, ужас.
— Мой господин, — сказал он, — конечно же, вы не подозреваете…
— Я ничего не подозреваю, — бросил я. — Я знаю, что это вы.
Он задрожал. Рухнул на колени со слезами на глазах:
— Мой господин, это неправда! Кто посмел обвинить меня? Скажите мне, и я…
Я зевнул, позвонил в колокольчик и сказал вошедшим гвардейцам:
— Арестуйте этого предателя и отведите его в темницу.
Рамиро зарыдал. Рамиро затрясся всем телом. Рамиро начал лепетать оправдания. Рамиро взмолился о пощаде.
— Мы скоро увидимся вновь. У меня есть для вас очередной подарок. Сюрприз.
Его глаза исполнились ужаса. Рамиро — мой старый друг, он отлично знал меня.
31
Чезена, 24 декабря 1502 года
ДОРОТЕЯ
Множество раз в день я задавалась одним и тем же вопросом: почему Леонардо не стремится к физической близости со мной? Мне казалось, он любит меня, хотя сам никогда не признавался в этом. Но разве он проводил бы со мной так много времени, если бы не наслаждался моим обществом, и… в общем, вывод тут мог быть только один, не так ли? И то же самое с его половыми предпочтениями. Верно, мне известна его репутация, но когда он целовал меня, то возбуждался как нормальный влюбленный мужчина. Так почему же мы все еще не стали любовниками?
Может, в последнее время я стала слишком скромно одеваться? Мой стиль изменился после одного высказывания Леонардо. Он сказал, что простые сельские девушки зачастую кажутся ему более привлекательными, чем придворные дамы, облеплявшие себя (именно так он и сказал!) слоями пудры и драгоценностей. Но возможно, ему надоела незатейливая простота? Несомненно и то, что другие мои поклонники потеряли ко мне интерес. Чезаре, несмотря на свои угрозы, так и не посетил меня в тот вечер, и с тех пор я почти не виделась с ним. Даже Никколо, с которым мы видимся ежедневно, смотрел на меня так, словно я не женщина, а либо его сестра, либо вообще милый предмет мебели. В обычной ситуации я, возможно, с облегчением восприняла бы такие перемены, но теперь, признаюсь, они привели меня в замешательство.
Какой бы ни была причина, такое положение вещей никуда не годилось. Конечно, я счастлива, имея возможность говорить, петь и веселиться с Леонардо, но мне хочется большего. И если я способна затащить его в мою постель, только воспользовавшись знакомыми мне уловками куртизанки, то так тому и быть. Я уверена: как только произойдет наше физическое слияние, все остальное получится само собой. Его любовь ко мне проявится в полную силу.
И это произойдет как раз сегодня ночью. Канун Рождества — что может быть лучше? Разве можно придумать лучший случай, чем великолепное празднество, придуманное самим Леонардо, на которое приглашена вся чезенская знать? Вызвав к себе горничных, я сказала им: «Хочу выглядеть сегодня на миллион дукатов; сможете вы мне помочь?» Они заговорщически хихикнули.
ЧЕЗАРЕ
Мрачный замок и мерзостное зловоние. Звон цепей и осклизлые стены. Мы спустились по узким ступенькам — я и Микелотто. Спустились в темницу. Тюремщик открыл дверь. Мы вошли. Он запер за нами дверь и передал мне ключи. Я махнул рукой, и он мгновенно убрался подальше.
