Но насколько страсть важна в браке? Насколько важна в перспективе?
Все консультанты по семейной жизни утверждали, что животная похоть со временем истощается, ее сменяют более глубокие отношения, основанные на взаимной поддержке, уважении и дружбе.
Но что, если животной похоти не было вообще? С самого начала?
Наверное, стоило бы спросить Джинси, что она об этом думает. И как обстоят дела между ней и Риком. То есть не дела, а секс.
Наверное, стоит спросить Даниэллу про Криса?
Наверное…
Одна из девиц в бикини взвизгнула, и ее подружки подхватили крик. Теперь все трое резвились в воде, занятые шуточной борьбой.
– Хоть бы они утонули, – пробормотала я. – Хоть бы их сожрала акула.
– Так и знала, что ты придешь в себя, – прыснула Джинси. – Ни у кого не найдется столько благородства!
Даниэлла погладила меня по руке.
– Добро пожаловать в реальный мир, солнышко. – Не слишком-то он хорош.
АВГУСТ
ДЖИНСИ
СВОЙ СВОЕМУ
Мы с Риком как раз доели простой ужин: паста с чесноком и маслом, салат и хлеб – готовил, разумеется, он, – и я стала складывать грязную посуду в раковину, когда в дверь позвонили.
Еще раз.
И еще.
– Кого это принесло? – пробурчала я, неохотно направляясь к двери.
Посмотрела в грязноватый глазок и увидела самый жуткий кошмар.
Мать твою! Братец!
Может, лучше вообще не открывать?
Хватит ли у меня решимости?
Должно быть, он услышал мой голосок… Эта вечная привычка орать!
И что он скажет родителям? Что собственная сестра, родная плоть и кровь оставила его стоять в коридоре, как приблудного пса?
– Черт!
– Джинси, кто это?
Из кухни выглянул недоумевающий Рик с кухонным полотенцем в руках.
– Мой брат, – прошептала я одними губами.
– Так впусти его.
– Я…
– Да что с тобой, Джинси! Открой!
Я съежилась.
– Или стесняешься меня? – поддел Рик.
– Иисусе, конечно, нет! Только помни: ты сам напросился.
И я неохотно приоткрыла дверь.
Томми. Во всей своей свинюшной красе. Растянутая, покрытая пятнами майка. Джинсы, сползшие с пивного брюшка, совершенно неуместного при его тощей фигуре. Редкие волосы выстрижены узором в виде звезды.
– И что ты здесь делаешь? – рявкнула я. – То есть в Бостоне? Ночевать тебя я все равно не оставлю!
– Эй, Джинси, придержи коней, – промямлил он, поднимая руки в знак капитуляции. – Старушка, мы с Джеем приехали маленько поразвлечься, вот и все.
– Джей?
Я распахнула дверь и оглядела коридор.
– Этот поганый кусок дерьма и близко ко мне не подойдет. Надеюсь, ты это понимаешь, Томми.
– Ну да. Поэтому он и остался внизу. Старушка, он боится тебя.
– Еще бы! – рявкнула я, злобно уставясь на своего идиота-братца.
Рик вопросительно откашлялся. О, позже он обязательно услышит всю историю, за это я ручаюсь.
– Итак, зачем ты приперся? – повторила я. – Это моя квартира.
Хотя, в сущности, он еще и не переступил порога.
– Что же, человек и поздороваться с сестрой не может?
– Здравствуй. Все? А теперь тебе пора. Только не стукнись головой о дверь на обратном пути!
Томми тяжело вздохнул.
– Старушка, что это с тобой… Мы с Джеем подумали, что ты сможешь объяснить, где тут можно поразвлеееееечься… Опрокинуть по пивку и повеселиться.
– Не могу. Придется самому найти развлечееееения. А теперь…
Я ткнула пальцем в темный коридор.
Но Томми, задрав голову, посмотрел поверх моего плеча и насупился. Тьфу. Неужели заметил Рика?
– А это кто, хозяин дома? – издевательски, как все ему подобные идиоты, протянул братец.
– Нет.
Я судорожно сглотнула. Вот оно.
– Это мой бойфренд.
Пикантная новость дошла до пропитанного пивом мозга не раньше чем через минуту. Наконец по неумытой роже расплылась медленная улыбка.
– Вот это да! Интересно, что скажет ма, когда узнает, что ты спуталась с каким-то старикашкой.
Рик едва сдержал смех. Я послала ему предостерегающий взгляд, и он попятился в гостиную, недовольно бормоча:
– Эй, полегче, мне всего тридцать пять!
– Ма ничего не скажет, – отрезала я. – Потому что ничего не узнает. А ты держи язык за зубами!
– И кто меня заставит? Уж не ты ли?
– Ах ты, вонючка! – взвилась я.
Томми злорадно ухмыльнулся. Редкие желтоватые усики дернулись.
– А ты вонючка со льдом! Об тебя заморозиться можно!
Ну вот, знакомьтесь, мой братец и я, гордые отпрыски рода Ганнон-Бауэр.
И тут я поклялась страшной клятвой никогда не иметь детей. Хорошо бы еще придумать, каким образом прервать линию Томми, чтобы он больше не смог нести глууупость в наш уже и без того беспросветно глууупый мир.
После очередного раунда бессмысленной борьбы я велела Томми отправляться в «Последнее убежище» на Хантингтон-стрит и начать ночь там. Томми с последней гнусной ухмылкой канул во тьму. Я с невероятным удовольствием захлопнула за ним дверь.
– Ну что? – скомандовала я, круто развернувшись. – Валяй, высказывайся!
Если он порвет со мной из-за этого…
Губы Рика чуть дрогнули.
– Значит, это и есть твой брат. Интересно. То есть он выглядит…
– Ну же, не стесняйся. Скажи. Он выглядит как отребье. Потому что он и есть последнее отребье.
Рик подошел ближе и поцеловал меня в лоб.
– Я собирался сказать, что он совершенно не похож на тебя.
– В самом деле? – просияла я. – Спасибо. Я знаю, но иногда боюсь, вдруг скрытое генетическое сходство вылезет наружу и я выстригу на макушке звезду и начну пить на завтрак пиво.
Тут Рик все-таки не выдержал и расхохотался.
– Прости, Джинси. Представил тебя со звездой на затылке. Надеюсь, этого никогда не случится.
– Я тоже. Надеюсь.
– Не хочешь рассказать, что случилось между тобой и этим самым Джеем?
– Ни за что! – с чувством воскликнула я. – Ладно, когда-нибудь. Не хочешь подурачиться?
Рик хотел, поэтому мы отправились в спальню.
Позже, после его ухода, я подумала о Трее Каррингтоне. Вот он терпел и даже любил младшего брата. Означало ли это, что он мазохист? Или взрослый зрелый человек?
Чем именно мы обязаны родственникам, людям, навязанным нам при рождении, людям, от которых мы произошли, с которыми мы делим одну ДНК, нашу запинающуюся юность, солидность среднего возраста и невоздержанную старость?
Узнаю ли я когда-нибудь ответы на эти вопросы?
ДЖИНСИ
НЕПРИЯТНАЯ АТМОСФЕРА
Я добралась автобусом до аэропорта Логан и встретилась с Даниэллой у терминала компании «Делта».
Поскольку мы собирались гостить у ее родителей, я потратилась на новую дорожную сумку: нечто чистое и не из пластмассы. Внешний вид много значил для Даниэллы, а значит, и для ее родителей.
