…В течение дня наша воздушная разведка многократно получала сведения о скоплении большого количества танковых и моторизованных сил противника в районе южнее Радзехув и Лешнев… Ближе к вечеру 57 пд получает по телефону указание: 25 июня вслед за 297 пд взять на себя задачу прикрытия южного фланга корпуса. Для этого дивизия должна двумя усиленными батальонами поставить в районе Лопатин и Лешнев заслоны на дорогах, ведущих с юга.
25 июня
15–00. Усиленные батальоны 57 пд прибыли в Лопатин и Лешнев. Разведка установила наличие противника южнее переправ… Опасность для правого фланга корпуса устранена еще не полностью. Противник уже пытался наносить булавочные уколы малыми силами, которые были безуспешными в результате действий 57 пд». [188]
Упоминание о «булавочных уколах малыми силами», возможно, связано с двумя эпизодами действий 10-й тд. В августовском докладе командования дивизии они описаны так:
«25 июня… Для противодействия крупным разведывательным отрядам противника командиром 20-го танкового полка была выделена группа в составе 15 танков, а затем была проведена контратака силами 20-го танкового и мотострелкового полков при поддержке двух батарей 10-го гаубичного артиллерийского полка. В глубине противотанковой обороны противника наши части были встречены исключительно сильным артиллерийским огнем. С выходом наших танков танки противника (никаких немецких танков в районе Холоюв, Охладув уже давно не было, 11-я тд к тому моменту заняла Дубно, 16-я тд маршировала за ней, переправляясь через Стырь в районе Шуровице. — М.С. ) боя не приняли и отошли за линию высот, где у противника была организована сильная противотанковая оборона. В результате боя, по подсчету командиров укрепленного района (?), в районе атаки ими было насчитано 56 раздавленных и подбитых противотанковых орудий и 5 подбитых танков противника. Наши потери: 4 танка КВ, 7 танков БТ…
26 июня… 19-й танковый полк в 10 часов по частной инициативе (так в тексте. — М.С. ) командира полка подполковника Пролеева атаковал противника в районе высот юго-восточнее Радзехув. В районе Денбины Охладовские (н.п. в 3 км севернее Охладув. — М.С. ) полк был встречен организованным огнем противотанковых орудий. В результате атаки было уничтожено до 70 противотанковых орудий (т. е. противотанковые средства одной пехотной дивизии вермахта почти в полном составе. — М.С. ) , 18 танков (???) и до батальона пехоты. Потери полка: 9 танков КВ и 5 танков БТ-7… После частной атаки полк отошел в исходное положение…» [199]
Предположим, что в отличие от многого иного, сообщения о собственных потерях не являются вымыслом. В таком случае, аккуратно суммируя цифры из доклада, мы узнаем, что 10-я танковая дивизия в течение 23–26 июня потеряла в боях: 13 КВ, 6 Т-34, 32 БТ, а всего 51 танк. Задача для первоклассника — сколько танков осталось в дивизии? Ответ, содержащийся в докладе командования мехкорпуса — 39 (тридцать девять) единиц. «К исходу 26.6.41 г. части корпуса имели: 10-я танковая дивизия — танков КВ — 10, Т-34 — 5, Т-28 — 4, БТ-7 — 20 штук». [198] Принимая за исходное количество исправных танков, указанных в июньской (довоенной) ведомости, налицо безвестное отсутствие 244 танков, включая 40 КВ и 27 Т-34.
Боевых потерь (равно как и боевых столкновений с противником) в 37-й тд не было вовсе. 26 танков (1 КВ, 15 БТ-7 и 10 Т-26) было оставлено в районе довоенного расквартирования в г. Кременец. Из них в среднем ремонте числилось лишь 8 БТ; почему оставлены все остальные — в докладе не сказано. Но не будем придираться к мелочам, тем более, что «танковый падеж» в 37-й тд был весьма и весьма скромным: к утру 28 июня в дивизии числилось аж 211 танков, включая 26 Т-34. [200] Безвестно отсутствовало «всего лишь» 75 единиц. Разумеется, после первой же попытки перейти в решительное наступление (28 июня) размеры «падежа» резко выросли, но об этом будет сказано чуть позже.
В то время как ни одна противотанковая артбригада на пути продвижения 48-го танкового корпуса вермахта не появилась, а 15 МК метался по лесам и болотам, практически единственным противником немецких танкистов стала советская авиация. Даже при той интенсивности, с которой она использовалась (1 вылет на 2–3 самолета в день мог считаться редким достижением в бомбардировочных полках ВВС ЮЗФ), удары с воздуха оказались весьма ощутимыми. 24 июня командир 11-й танковой дивизии докладывал в штаб корпуса:
«Воздушные удары, нанесенные по сгрудившейся на одной маршевой дороге и движущейся через узкий проход танковой дивизии, кроме значительного замедления продвижения причинили большие потери в людях и имуществе. В дивизии до сих пор зафиксированы 10 убитых и 50 раненых, в большинстве тяжелораненых. Кроме того, по еще не полным данным, потеряно 16 машин, среди них ценнейшая матчасть, например тяжелые тягачи… Я настойчиво прошу позаботиться в вышестоящей инстанции о предоставлении достаточного истребительного прикрытия…» [204]
Просьба осталась безответной. В ЖБД 48 ТК читаем:
«24 июня
08.00 11 тд докладывает о постоянных налетах вражеской авиации на мосты в районе Шуровице и шоссе. Несмотря на то, что командование корпуса неоднократно запрашивало Танковую группу о воздушном прикрытии, истребители для этих целей выделяются в ограниченных масштабах…
Около 10.00 61-й мотоциклетный батальон выступил из района плацдарма в районе Острув, а 110-й мпп выступил из района плацдарма в районе Шуровице. Их продвижение по дороге сильно замедляется налетами вражеской авиации…
25 июня
Как и ожидало командование корпуса, русские ВВС, осознав создавшееся положение, с раннего утра постоянно атакуют далеко выдвинувшиеся вперед части корпуса. Наше наступление по-прежнему замедляется из-за этих атак…»
Впрочем, даже это «замедленное движение» проходило в темпе 20–25 км в день. В 7.30 утра 25 июня передовые подразделения 11-й тд подошли к Дубно, в 11 часов начался бой и в 14–10 поступило донесение о том, что город взят. В это же время (14–00 25 июня) штаб корпуса переместился в Берестечко. 16-я танковая дивизия еще вечером 24 июня дошла до Радзехува, где вынуждена была остановиться из-за загруженности дороги на Шуровице; после энергичного вмешательства командования корпуса тыловые подразделения 11-й тд согнали на проселок Стоянув, Берестечко, и к 19 часам 25 июня 16-я тд была уже в районе переправ через р. Стырь у Шуровице. Ранним утром 26 июня идущий в авангарде танковый полк 16-й тд достиг перекрестка дороги Берестечко, Кременец с главной магистралью (шоссе Броды, Дубно).
В Дубно немцы захватили не только горы брошенного вооружения (включая 42 тяжелые гаубицы калибра 210 мм), но и драгоценное для наступающих моторизованных частей горючее: 5,2 тыс. кубометров бензина и 420 кубометров дизтоплива. [205] Те, «кому положено», в Дубно, конечно же, были. Но склады не взорвали, т. к. до последней минуты перед отступлением были заняты привычной работой.
Большую тюрьму в Дубно начали строить в середине 30-х годов, и она должна была стать третьей по величине в Польше. Достроили тюрьму уже после «освободительного похода». В ходе глубоких социально-политических преобразований в тюрьме одномоментно находилось от 1,5 до 2 тыс. заключенных, но незадолго до 22 июня в Сибирь по ж/д отправили очередной этап, и тюрьма почти «опустела» — в ней оставалось порядка 400 человек, осужденных и подследственных.
«24.06 в 10 час. утра по телефону сообщили, что для отправки ЗК по контрреволюционным статьям будут поданы вагоны. На это число ЗК по к/р ст. осужденных и следственных насчитывалось 320 чел. Вагоны для отправки ЗК прибыли 24 июня в 17.00, в это время г. Дубно подвергался бомбардировке и артиллерийскому обстрелу со стороны противника, а также по сведению начальника гарнизона, что на город Дубно со стороны м. Верба противник ведет наступление в составе 127 танкеток…
Ввиду скоропостижной обстановки для принятия мер к ЗК я связался по телефону с зам. начальника УНКВД по Ровенской области лейтенантом госбезопасности т. Климовым, который в это время находился в обкоме партии. Тов. Климов дал распоряжение по телефону при невозможности эвакуации намеченный контингент ЗК к отправке уничтожить, а остальных заключенных освободить… В 20.00 я приступил к выполнению распоряжения зам. начальника УНКВД по уничтожению ЗК по ст. к-р, но так как противник занял станцию Дубно и продолжал наступать на город, [я уничтожить] всех ЗК, подлежавших к уничтожению, не смог, осталось закрытых в камерах около 60–70 человек…»
Видимо, и сам начальник дубненской тюрьмы (рапорт которого, отправленный 28 июня на имя начальника тюремного управления НКВД УССР, процитирован выше) не знал весь объем проведенной работы, т. к. живые в тюрьме были обнаружены, но в гораздо меньшем количестве.
