— Что-то новенькое, — пробормотал я.
— Ваше высочество? — спросил он.
— Да, — сказал я. — Обычно я встречал по одному. Все ждут своих Артуров. А здесь впервые два.
— Наверное, вас ждут, — ответил он. — Не хотите попытаться? В пророчестве сказано, что вытащивший из камня оба станет властелином мира.
Мечи всажены в камень безжалостной рукой до середины лезвия, те отливают благородной голубизной, рукояти отделаны золотом, в навершии одинаковые рубины. Вообще оба меча как близнецы и братья.
Я покачал головой.
— Предпочитаю в другой руке держать щит.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Мне чудится, вы умеете сражаться и двумя мечами.
— Я много чего могу, — огрызнулся я, — надо ли ловить человека на постыдном?
— Так не рискнете?
Я покачал головой.
— Попадутся хорошие доспехи, еще подумаю, брать ли. А оружием у меня все стены завешаны. Простым, героическим, эпиком, легендарным, мифическим…
Он посмотрел с удивлением.
— Но… почему не взять?
— Слишком просто, — буркнул я. — Сатана, стремясь нагадить человеку, везде раскладывает эти… отравленные приманки. Когда мы, благодаря таким мечам, с радостью развязываем новые кровопролитные войны, думаете, он не радуется и не тычет Господу в глаза такой нашей дурью, жестокостью и кровожадностью? И Господу стыдно за нас.
Он подумал, кивнул несколько замедленно.
— Значит, доспехи?
— Это всего лишь защита, — сказал я, оправдываясь.
— Попадутся, — пробормотал он, — если… доберемся до нужного места. И конечно, если я прочел все верно.
Я сказал с подозрением:
— Наверное, прочел верно, если раньше меня понял, что это мечи, а не рога пьяного дьявола… Взгляни, это оно?
Он посмотрел в ту сторону, протер глаза, снова взглянул, помотал головой, наконец сказал с досадой:
— У вас глаза лучше. Я ничего не вижу, но там в самом деле должен быть вход в сокровищницу.
— Сокровищницу, — повторил я. — Это хорошо, люблю сокровища. Хотя я сам вообще-то еще то сокровище…
Там, куда я указывал, среди нагромождения скал мрачно высится небольшая квадратная крепость, что кажется сплошным монолитом, а над ней вздымается высокая башня, похожая на устремленный к небу каменный меч.
Явно башня мага, сильного мага, и вовсе не потому, что в основании полыхает адское пламя, а в центре каменного меча отверстие, похожее на гигантский огненный глаз, там тоже дикий жар, даже края каменной башни побагровели, раскалившись. Башня мага потому, что на сотни миль ни одной живой души, только черные, выжженные диким жаром камни, а только маг может сам создавать себе еду и питье там, в этом жутком жилище…
Вскоре и Хреймдар ее увидел, мы еще немного попетляли, чем ближе к башне — тем сворачивать приходилось чаще, наконец выехали на втоптанную в горящую землю дорожку из темных плит.
— Там у входа каменный монстр, — предупредил Хреймдар вздрагивающим голосом. — Надо успеть…
— Что?
— Зачаровать, — объяснил он. — Зато потом он может ответить на любые вопросы.
— Ага, — сказал я саркастически, — на любые, ну да.
Крепость на самом деле мелковата, это на расстоянии кажется в этом аду большой, а на самом деле просто приземистое строение из массивных глыб. Вместо двери или ворот черный вход, словно в древний мавзолей, а по бокам два каменных чудовища, похожи на львов, только на спине крылья, а из хребтов торчат невысокие гребни, как у кистеперых рыб.
Хреймдар сказал напряженным голосом:
— Коней придется оставить здесь…
— Да ну? — изумился я.
Он первым соскочил на землю и пошел в сторону входа, таща за собой в поводу упирающегося коня.
Бобик остался рядом с арбогастром, но шерсть на нем поднялась, а зубы оскалил.
Одно из каменных чудовищ шевельнулось. Я инстинктивно ждал, что рассыплется, но нет, под каменной шкурой прокатились шары мышц, он достаточно легко повернулся в нашу сторону.
Глава 10
Я с содроганием смотрел на страшную пасть. Если сама голова из гранита, то зубы наверняка из адаманта. Выпуклые глаза зажглись багровым, он начал подбирать лапы под себя, готовясь к прыжку.
— Именем Аварина Вопрошающего, — произнес Хреймдар строго. — Слушай и повинуйся, вот знак, который ты признаешь.
Он выставил перед собой амулет. Мне показалось, что каменный зверь пытается отвернуть голову, но взглянул против воли, и сразу яркий пурпур в глазах сменился багровостью, а затем глаза стали агатовочерными.
— Слушаю и повинуюсь, — разочарованно прорычал он тяжелым и раскатистым, как далекий гром, голосом.
— Нам нужно войти внутрь, — сказал Хреймдар, — какие там ловушки?
— Не знаю, — прорычал монстр.
— Не знаешь? — изумился Хреймдар. — Ты должен знать здесь все!
— Я знаю все важное, — рыкнул зверь. — А что и как делают каменщики… эти мелочи не для меня.
Я приблизился, Зайчик спокойно идет сзади, я взял повод из вздрагивающей руки Хреймдара и привязал его к седлу арбогастра.
— Эстет, — пробормотал я. — Хреймдар, спрашивай свои важные. Я вообще-то умею видеть ловушки, как магические, так и простые… Я же сам человек простой, у меня и способности такие же.
Он посмотрел на меня косо.
— А вы сами спросить ничего не хотите?
Я фыркнул:
— А что оно может? Эй, силиконовый мудрец, где сейчас солнце?
Зверь посмотрел на меня с удивлением, мол, чего спрашивать такие пустяки, которые знает каждый ребенок.
— Во внутреннем крае пояса Ориона, — ответил он с пренебрежением, — между рукавом Персея и рукавом Стрельца в местном межзвездном облаке, там чуть повышена плотность. А то облако находится в местном пузыре, зоне рассеянного высокотемпературного межзвездного газа…
Хреймдар застыл с раскрытым ртом, не понимая ни слова, а я сказал покровительственно:
— Ух ты, еще помнишь, чудовище… Да, все так, я там бывал, как щас помню… Хреймдар, не спи!
Хреймдар очнулся, спросил слабым голосом:
— Как открыть двери в сокровищницу?
— Я не отвечаю на вопросы, — сообщил зверь, — которые касаются внутренних помещений.
Хреймдар понурился, а я сказал одобрительно:
— Еще бы! Кто же такого осведомителя выставит на улицу и позволит всем задавать вопросы?
Хреймдар сказал слабым голосом:
— Это не улица. Здесь был огромный храм, куда могли входить только особо посвященные. А то, что мы с вами называем храмом, это только одно уцелевшее крохотное помещение под землей…
— Я ничего так не называю, — буркнул я. — И ради одного крохотного помещения, да еще и под землей, ты осмелился потревожить самого как бы прынца?
Он поморщился.
— Да какой вы принц, ваше высочество? Вы и королем таким же будете.
Я повернулся к Бобику и нашим коням.
— Оставайся, морда, здесь. Думаю, мы недолго. Береги Зайчика, а то он что-то печальный. И не дразни его, он обидчивый.
Бобик повилял задом, уверяя, что да, дождутся, только чтоб мы поторопились, одна нога здесь, другая там.
Я не понял, комплимент это или что-то еще непонятно вычурное, прошел мимо каменного монстра к черному входу. Вроде бы ничего, с первых шагов никаких ловушек, да и странно ждать, что существа, знающие, где находится Солнце, будут предусматривать сложные механизмы, приводящие в действие сдвигающиеся стены, проваливающийся пол или подобную примитивную дурь.
Подошвы мои медленно ступают на матово-темные плиты, чуточку шероховатые, понятно, чтоб не скользило, сопливых везде хватает. Стены тоже темные. Хреймдар за спиной начал натыкаться на стены, я вспомнил, что у него глаза как глаза, а не гляделки, как у меня, сотворил шарик света и послал впереди нас.
Ход недолго шел по прямой, вскоре сменился ступеньками, на удивление новенькими, то ли по ним никто не ходил, то ли, что много вероятнее, самовосстанавливаются, только не стоит говорить Хреймдару, что это обычное дело, никакой магии.
Очень скоро ход уперся в массивную дверь, от косяка и до косяка, а также сверху и донизу расчерченную замысловатыми геометрическими фигурами, в основном из прямых линий разной длины и углубленности в странный материал двери, что не дерево и не металл, но и на камень тоже походит мало.
Хреймдар вытащил из-за пазухи листок бумаги, развернул и начал, посапывая, водить там пальцем, а я с тоской всмотрелся в непонятный рисунок. Из всех геометрий помню только пифагоровы штаны, что во все стороны равны, но здесь такое нагромождение, что покрутил головой.
— Кто рисовал?.. Какие существа?
Хреймдар оглянулся с удивлением.
— Человек, конечно.
— Почему конечно?
Он ответил, уже не поворачивая головы:
— А для вас новость, что человек — единственное существо, способное рисовать прямые линии?
