друга узнать, а он тебе в ответ наши пошлёт, идёт? Записывай. Я диктую: Petrus, штрих внизу, Oboltus, штрих внизу, собака, Google, точка, Ru. Я повторю.
— Тётя Катя, — переспросила Лиза, — собака, Google, точка, Ru — это поняла. Сперва — Petrus, а потом?
— Потом оболтус, Лизочка, «O-b-o-l-t-u-s» — латинским шрифтом. И если строго держаться фактов, то сначала Oboltus, а Petrus потом.
Глава 31
«Самолёт компании «Германия» борт номер****, следующий рейсом «Мюнхен-Москва», задерживается из-за плохих погодных условий на полтора часа,» — возвестил металлический безжизненный голос.
Петька, минут сорок слонявшийся по залу ожидания, садился, вставал, пытался читать или слушать музыку, но ничего не помогало. Он не находил себе места от беспокойства. Что с ним могло приключиться, с этим седым человеком, который так внезапно приехал и почему-то пропал? Кирилл ведь исчез не просто так. После того, как за ними следили. После попытки его отравить. После истории, что дома, у мамы.
«Не верю, что его нет в живых. Не знаю, почему! И мама не верит. А если это похищение? Но никто не объявился у нас, и ничего у нас не просил… Кирилл Игнатьевич, он вообще хороший мужик. Он мамин друг. И он про папу мне рассказал. Обещал, что ещё расскажет. Объяснит, почему я такой. Вот я какой… А какой? Мама однажды сказала: «Хорошо, я скромный врач. Ну а ты? Кто — ты?» Нет, не то. Не поэтому только. Детям хочется иметь папу. Чтобы посадил тебя на плечо. Покатал на велике. Запустил с тобой самолётик. Дал по шее Кольке — соседу, если будет дразниться. Чтобы мне сказать, как ребята: «Мы сегодня вечером с папой…» Поболеть вдвоём за «Динамо», Ауди с Тойотой сравнить. Ну разве маме интересно, что там у «Ауди-2» — дизель или не дизель? И почему «БМВ» в Германии — хорошая машина для приличных людей, а в Америке — предмет роскоши?»
Петя долго ни о чём не спрашивал маму. Он стеснялся. Чувствовал, что не надо. Он вообще не задавался вопросом, а есть у неё… Ну, это… «Личная жизнь»? В доме никогда не было посторонних мужчин на правах приходящих пап. Раз он случайно услышал, как бабушка по телефону сердилась:
— Моя дочь? У нее и в мыслях нет! Что ты, Зоечка! Ну и что, что места хватит? Это не дом свиданий! Здесь живёт ребёнок, ты пойми!
Петя тоже сразу понял и испугался. «Только не это! Чужой дядька с мамой в одной комнате… Невозможно. И потом… А вдруг он командовать начнёт? И драться станет?»
«Сколько мне было? Лет четырнадцать или меньше?» — Вот тогда я и начал думать: «ничего не знаю о папе…»
Немолодая элегантная женщина в дымчатых очках и льняном бежевом костюме прошла от Пети так близко, что он ощутил запах хороших крепких духов. За ней следовал бородатый брюнет с большой спортивной сумкой из мягкой кожи. Он вёл на поводке французского бульдога, который, семеня короткими ножками, смешно сопел.
— Лёля, сегодня ты за рулём. Пойдём, посидим полчасика. Я хочу выпить рюмочку коньячку, — прогудел он.
— Ох ты баловник, Вадик! Кормить теперь во многих местах прилично стали, а вот из какой бочки они коньяк наливают? Отравиться ты не боишься? — засомневалась женщина.
— Лёля, не сбивай меня с курса! Ты там в своём Брюсселе совсем одичала. Это всё-таки московский аэропорт, а не Васюки. Кстати, а что в Брюсселе? Я всё думаю, может нам лучше с финнами завязаться, а Лёль? — уже издалека услышал Петя.
— А это мысль, однако, рюмочка коньячка! — воодушевился он. — В самом деле, времени у меня сколько угодно. Поел я хорошо. Громкоговорители всюду работают. Тут пять минут до места — не пропущу. А обдумать всё надо.
Он покрутил головой, выбирая себе что-нибудь подходящее, и устремился к бару с темно-коричневой стойкой, цветными лампочками и чёрной, похожей на школьную, доской с написанными мелом названиями блюд и напитков.
«Посмотрим, чем нас порадуют. Деньги у меня есть, дядя Кирилл на экипировку дал много. Ещё довольно осталось. И мама сегодня тоже, чтобы Лизу домой доставить. Я немножко потрачу, а потом из своих добавлю.»
Катю вызвали в больницу среди ночи. Главный хирург послал за ней машину, и она, наспех умывшись и выпив стакан чаю, умчалась под моросящим дождём. Пётр, разбуженный в половине третьего, получил указание встретить Лизу. Деньги на такси и поцелуй в щёку, заросшую рыжеватой поросячьей щетинкой. Он доблестно проснулся по будильнику в восемь, привёл себя в порядок и тщательно побрился. Фотография Лизы лежала на обеденном столе.
«Девчонка… Ничего себе, точно. Но на Бисера непохожа, — поглядев на фото, подумал Петя. — Я, если на то пошло, и то больше похож. По крайней мере мужик!» — посмеялся он над такими раздумьями.
Сейчас Пётр, припомнив это, недовольный собой, вздохнул:
«Не, я дурак. Мама с Кириллом были друзья. А с моим отцом нет. Этой девчонке — да, повезло. А мне… Вообще не везёт. Ишь, размечтался! Да я…»
Тут он на полном ходу врезался в стойку и вынужден был переключиться, чуть не уткнувшись в спину здоровенного верзилы — официанта в полосатой маечке и кокетливой золотой цепочке с нательным крестом, выглядевшей, словно дамский кулончик.
— Извините, задумался! — поспешно охнул парень, ожидавший уже услышать развёрнутый комментарий обо всех своих предках по женской линии по восходящей. Но фортуна пока была к нему благосклонна.
— Ничего страшного, — бросил на ходу полосатый, оберегая поднос, уставленный коктейлями. — Вы лучше садитесь скорее, за стойкой ещё есть места.
Он оглянулся. Бар, и верно, был полон, все столики укомплектованы полностью. Петька подумал, не пойти ли куда в другое место, как вдруг ближайший к нему горообразный малый на высокой табуретке гостеприимно хлопнул по соседнему сидению:
— И то! Сидай ко мне, мы с тобой «секс на пляже» закажем. Я угощаю! «Гора» был явно навеселе. Петя заколебался и тут увидел в конце стойки у стенки свободное место. Сидящий рядом круглый маленький дядька сосредоточенно глядел перед собой и отбивал такт левой рукой вилкой по чашке.
«Рядом с этим можно помыслить,» — решил Петя и направился прямо туда. Он уселся, заказал коньяк и постарался расслабиться. До него доносились обрывки разговоров, латиноамериканская мелодия в сопровождении гавайской гитары, несущаяся из динамиков, сменилась би-бопом, а потом…
— Ничего себе, «Irish Bar», — вслух сказал Петька, — Во дают, бродяги, да ведь это же «Apres Un Reve» Габриэля Форе?
Сосед перестал выстукивать свою морзянку, погрозил Пете пальцем и вымолвил:
— Молодой человек, меня зовут Николай
