Однако, когда в начале 1395 г. «приеха в Новъгород митрофолит Куприян с патриарсим послом в Великое говение и запроси суда», то новгородцы «суда ему не даша, и он пребыв весну всю в Новегороди и до Петрова говениа, и владыка Иван дал честь митрофолиту и патриаршю послу, и митрофолит Куприян, едучи прочь, благослови сына своего владыку Ивана и всь Великии Новгород»[593]. Как кажется, конфликт тогда был улажен на основе какого-то компромиссного соглашения между митрополитом Киприаном и архиепископом Иоанном. В этом убеждает не только исчезновение интереса к проблеме митрополичьего суда со стороны новгородских летописцев, но и ход очередного новгородско-московского «размирья» в 1397–1398 гг.
В указанное время двиняне коммендовались к Москве, великий князь отнял у Новгорода Волок Ламский с волостями, Торжок с волостями, Вологду и Бежецкий Верх, новгородцы и москвичи взаимно «вскинули» крестоцеловальные грамоты, «и посем присла Киприян митрополит в Великыи Новъград столника своего Климентея к сыну своему к владыце Ивану, а повестуя тако: «поеди на Москву, зовет тя отець твои митрополит о святительскых делех». Владыка и посадник с боярами и житьими отправились посольством в Москву, где не добились мира от Василия Дмитриевича, но «митрополит Куприян своего сына владыку Иоана и послов новгородчкых отпустил в Новъгород с честью и с благословением»[594]. Победа, одержанная новгородцами на Двине в 1398 г., естественно, не могла привести к укреплению позиций митрополита в проблеме его суда в Новгороде. Поэтому вряд ли можно связывать с этой проблемой поездку архиепископа Иоанна к митрополиту в 1401 г. и его затянувшееся почти на три с половиной года пребывание в Москве: «В лето 6909. Поиха владыка Иоан к митрополиту на Москву Киприяну, позван от него о святительскых делех месяца марта в 6, в среду Крестьнои неделе, из Новагорода, и митрополит владыку принял»[595]; в 1404 г. «прииха в Новъгород владыка Иоан месяца июля в 15 день, быв на Москве 3 годы и 4 месяця у Киприяна митрополита»[596].
Митрополит Киприан умер 16 сентября 1406 г.[597]; в его прощальной грамоте, написанной за три дня до смерти, нет даже намека на конфликт с Новгородом по поводу митрополичьего суда[598]. Как видно из грамоты тверскому епископу Илие, проблема «позывного суда» митрополита опять возникла с приходом в Москву на место Киприана нового главы Русской Церкви митрополита Фотия. Он вернулся из Константинополя в 1410 г.[599], а в марте 1412 г. «езди владыка Иван на Москву к митрополиту Фотию»[600]. Поскольку это была единственная при Фотии поездка архиепископа Иоанна в Москву, значит именно тогда новгородский владыка «ялся был ту старину церковную отправити, да не отправил». Новые обещания, также не выполненные, как об этом свидетельствует тот же документ, были даны Фотию в 1416 г. при поставлении Симеона и в 1424 г. при поставлении Евфимия I Брадатого. Проблема митрополичьего суда в Новгороде и к 1430 г. оставалась нерешенной.
Между тем ссылки на нарушения «старины» в вопросе о «позывном суде», как представляется, служат лишь для вуалирования истинного смысла пожалования тверскому епископу прав в пограничных с его епархией новгородских приходах. «И ныне, – пишет Фотий Илие, – что еси ко мне приказал с моим боярином с Иваном с Ильичем с Сурмою, чтобы ти поставляти во священство от тоя архиепископиа к тебе приходящих Новгородцкыа, из Бежицкаго Верха и с Волока, диаков в диаконы и диаконов в священство свершати; и наше убо смирение, за настоящую о сем нужю времени и за несмотрение о том Великого Новагорода, волю дает твоему боголюбию <…> А от иных бо еси властеи тое Новгородские епископье не принимал, не поставлял, как есмь тобе и преже сам говорил, а ныне и пишю, блюдучи своего сану по правилом».[601]
Бежецкий Верх и Волок Ламский входят в число новгородских волостей, формулярный список которых неизменно повторяется во всех докончаниях Новгорода, определяющих его взаимоотношения с великими князьями. «Новгородские волости» обладали статусом, особо защищавшим их от любых форм вмешательства со стороны аппарата княжеского управления: «А се, княже, волости новгородьскые: Волок со всеми волостьми, Тържьк, Бежице, Городець Палиць, Мелечя, Шипино, Егна, Заволочье, Тре, Перемь, Югра, Вологда»[602]. Лишь в Коростынском докончании 1471 г. из этого списка изымаются Волок и Вологда, где Новгород сохраняет только церковную юрисдикцию: «А на Волоке и на Вологде владыце церкви и десятина и пошлина своя ведати по старине. А что Юрьевъского монастыря земля на Волоце, и та земля к Юрьеву монастырю по старине»[603]. Относительно Бежецкого Верха и в этом договоре права Новгорода подтверждены во всей их полноте: «А в Бежычах вам, великим князем, ни вашим княгыням, ни вашим боярам, ни вашим слугам сел не держати, ни купити, ни даром приимати, по всеи волости Новугородскои»[604]
Тем не менее демонстрация суверенитета Новгорода над всеми этими древними волостями уже к рубежу XIV–XV вв. представляет собой лишь утешительную иллюзию. Когда в 1393 г. великий князь Василий Дмитриевич из-за отказа новгородцев от митрополичьего суда разрывает мир с Новгородом, то он «взя у Новагорода пригород Торжок с волостьми, и Волок Ламьскыи, и Вологду, и волостии много повоева». В ответ новгородцы захватывают Устюг и добиваются заключения мира «по старине»[605]. События повторяются, и во время большого «размирья» в 1397 г. «князь великыи на крестъном целованьи у Новагорода отнял Волок Ламьскыи и с волостьми, Торжок с волостьми, и Вологду, и Бежичькыи Верх; и потом к Новугороду с себе целование сложил, и хрестьную грамоту въскинуле»[606]. Тогда на Двине и в Вологде Василием Дмитриевичем были посажены великокняжеские наместники[607]. В 1398 г. около Вологды воевала новгородская рать, а затем после победы новгородцев на Двине, мир был взят «по старине»[608]
Имеются основания предполагать, что в Волоке Ламском, Бежецком Верхе и в Вологде «старина» административной системы все же была нарушена. Формулярное требование совладения Торжком и Волоком предусматривало их управление тиунами: «А что вам пошлина в Торжку и на Волоце: тиун свои держати на своеи части, а ноугородцом на своеи части». Эта формула, надо думать, предполагает раздел доходов, но не раздел территории Торжка и Волока. Между тем уже в 1390 г. в докончании великого князя Василия Дмитриевича с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским московский князь констатирует: «что ти есмь дал в вудел Волок с волостьми, а волости Издетемле да Воиничи, да Ржеву с волостьми, того нам над тобою блюсти, а не обидети»[609]. В первые годы XV в. князь Владимир Андреевич возвращает Волок и Ржеву московскому князю в обмен на Городец[610]. В 1404 г. новгородцы передают Волок в числе тринадцати городов в кормление изгнанному из Смоленска Витовтом князю Юрию Святославичу и его сыну Федору[611], а в 1408 г. Волок дан Василием Дмитриевичем в кормление литовскому князю Свидригайлу[612], который, впрочем, не более чем два года спустя «отъехал» в Литву (в 1418 г. он в Кременце был освобожден из оков, в которых находился «полдевята году»[613]). Назначение в Волок князей и с московской, и с новгородской «частей» свидетельствует как будто бы о разделе территорий, одна часть которых становится московским уделом, а другая остается под новгородской юрисдикцией.
В правильности такого предположения убеждает судьба Бежецкого Верха и Вологды. В 1434 г. в докончании с Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным великий князь Василий Васильевич констатирует: «дал есми вам во очину княжь Костянтинов удел Дмитриевича, Ржову и Углече с московьскими жеребьи, и с волостьми, и с селы, и с тем со всим, што было за князем за Костянтином за Дмитриевичем, и Бежицьким Верхом, што ся был отъступил вашому отцу, князю Юрью Дмитриевичю, с волостьми и с селы апроче Шачебала, и Ликуръгы, и Андмы, Ивановских сел Дмитриевича, Алабугина, и Еска, и Новоселъки, и з деревнями, и со всим с тым, што к нему потягло, и с судом и з данью, за ту дань заводит вам, князь великии, в тысячьныи оклад по полутретья рубля, а во Алабузино, и в Еско, и в Новоселки из Бежицького Верха данъных людеи не примати <.> А Бежицькии вы Верх держати по старине с Новымгородом»[614]
Попытка новгородцев отрегулировать процесс разграничения суверенитетов в областях, частично освоенных великокняжеской властью, была предпринята в 1435 г.: «Тои же зиме князь великыи Василеи Васильевичь человаше крест к новгородчом, а новгородци такоже к князю великому Василью Васильевичю человаша крест, что отступитися ему, князю великому, новгородчкои отцины, Бежичкаго Верха, и на Ламьском Волоке, и на Вологде, а новгородчкым бояром отступитися князьщин, где ни есть; и князь великыи нялъся слати своих бояр на розвод земле на Петров день, а новгородцом слати своих бояр»[615]. Однако, когда в обусловленный срок в 1436 г. «послаша новгородци на отвод земли на Бежичкыи Верх посадник Григории Кюриловичь и Ивана Максимова, а житьих Кузму Тарасьина, Ивана Максимова и иных на Ламьскыи Волок и на Вологду; и князь великои своих бояр не посла, ни отцины новгородчкои нигдеже новгородцом не отведе, ни исправы не учини»[616]
