Я не стал напоминать, что я не говорил ни про какой обход, а, наоборот, предлагал двигаться напрямую через рухнувшие дома. Какой смысл, если дела пока идут нормально.
– Я задницей чувствую, где надо идти, – продолжал хорохориться Сологуб. – Там, где штатский ляжет костьми, там спецназ пройдет с песней!
Я все же успел усомниться: может, он зря так гордится экстрасенсорными способностями своей задницы?
И уже через секунду понял: зря!
* * *
Сначала под нами задрожала земля. Я даже и не особо испугался – чувство, знакомое любому горожанину, которому приходилось идти над линиями подземки. Я, правда, не догадался подумать, откуда здесь подземка…
Дрожь не прекращалась, а, наоборот, усиливалась. Бойцы уже замедлили шаг и тревожно переглядывались. Вскоре затрясло так, что от домов начали отваливаться куски. Сначала куски, а потом неподалеку с грохотом рухнула стена.
Все смотрели на Сологуба. Тот стоял, нервно озираясь и даже не зная, какой отдать приказ.
Вдруг я увидел собаку. Она бежала по улице в нашу сторону, не просто бежала, а неслась, летела, как ракета. Потом появилась, вынырнув из двора, еще одна, потом еще. Они лезли изо всех щелей, и за несколько секунд их стало, наверно, не меньше трех десятков.
– Боже милостивый! – крикнул кто-то, тут же раздалась автоматная очередь.
– Не стрелять! – заорал Сологуб.
Бегущие псы визжали и скулили. Я успел подумать, что нам не помешало бы узнать причину собачьей паники, но тут раздался треск, и в двадцати шагах от нас раскололся во всю ширину улицы асфальт.
– Вот там! – заорал кто-то слева от меня. – Смотрите туда!
Даже туман не скрыл от нас, что в глубине улицы, метрах в пятистах от нас, поднялась над крышами густая туча пыли. Через секунду стало ясно, что она не просто поднялась, а стремительно несется в нашу сторону. И это была вовсе не пыль, а свирепый вихрь или смерч, состоящий из камней, обломков, сучьев, кусков кровли и остатков машин. Только смерчи бывают в виде столбов, а этот катился по городу на боку, как пивная банка между рядами в кинозале.
Все это двигалось на нас со скоростью цунами, и было предельно ясно, что убежать мы просто не сможем.
– В укрытие! – заорал Сологуб.
Не знаю, что он имел в виду, но я, кажется, все понял правильно. Молниеносно оценив, какой из ближайших домов выглядит покрепче, я ринулся туда. Асфальт подо мной тряхнуло так, что я не удержался на ногах и грохнулся, едва не разбив лицо о покореженный бордюр. Спасло только забрало шлема.
Вскочив на ноги, я вдруг понял, что не вижу в доме дверей. Были только окна, примерно на высоте человеческого роста. Двери, очевидно, имелись с другой стороны, но обогнуть дом не стоило и пытаться.
Не знаю, откуда взялись силы. Я закинул автомат за плечи, разбежался – и подпрыгнув, уцепился за край подоконника. Тяжеленный ранец тянул вниз, но я отчаянным усилием сумел подтянуть свое тело и перекинуть его через подоконник.
Снизу заорали. Я высунулся и протянул руку, в нее тут же кто-то вцепился. Я втянул в окно одного бойца, успев заметить, что остальные разбегаются в разные стороны и забиваются во всевозможные щели – в окна подвалов, в подъезды. На моей руке уже повис еще один боец.
В воздухе носились какие-то лоскуты, ветер выл так, что кровь стыла в жилах. Пыльный вихрь уже закрывал небо, до главного удара оставались считаные секунды.
– В подвал! – крикнул я, и двое бойцов кинулись к лестнице. Я уже практически бежал за ними, но тут взгляд скользнул за окно.
Один из наших не успел спрятаться, он метался, как слепой мотылек, спотыкаясь и закрывая руками лицо. На нем почему-то не было шлема.
– Сюда! – крикнул я. – Быстро!!!
Он услышал и остановился, беспомощно крутя головой. Я понял – он действительно слепой – все его лицо было залито кровью.
– Сюда, живо! – надрывался я, но он только топтался, шарахаясь из стороны в сторону. Потом упал на колени и сжался в комок, натягивая на голову куртку. Я вдруг понял, что означает странный шелестящий звук, висящий в ушах последние секунды. Это был летящий песок, который, будто абразивная вьюга, садил по стеклу моего шлема. А тому, у кого шлема нет, он просто съедал кожу.
В следующее мгновение смерч накрыл квартал. Тугая воздушная волна ударила мне в грудь и отбросила к противоположной стене. Болтающийся на шее автомат больно дал по ребрам, но меня это не задержало – я кинулся к лестнице и спрятался под пролетом.
Было ясно – мы в самом центре урагана. Ветер не просто выл, он ревел, как раненый сатана. Дом трясло, отовсюду что-то сыпалось, катилось, грохало. Я вцепился в перила лестницы, закрыл глаза и отчаянно молил о том, чтобы стены выдержали…
– Эй, – меня тронули за плечо. – Ты целый?
Голос слышался плохо, будто через ватный матрас. Я повернул голову: на меня с тревогой смотрел боец с докторским крестиком на кармане.
– Ты отцепись от лестницы, там уже кончилось!
В самом деле. Вой и свист сейчас существовали только в моей голове. Я снял шлем, перевел дыхание.
– Ну, ты даешь! – сказал боец. – Стоишь, вцепился в перила и орешь, как резаный.
В ушах еще свистело, и мне приходилось прислушиваться, чтобы понять.
– У тебя кровь под носом, – сказал я. – И на шее.
– У тебя тоже. Баротравма – знаешь такое? Перепад давления.
Откуда-то подошел второй боец. Вдруг я вспомнил.
– Там ваш парень спрятаться не успел. Такой… без шлема. Вспомнил – пятнадцатый номер.
– Гера Маслов, – они быстро переглянулись. После этого мы, не сговариваясь, ринулись на улицу.
Геру мы нашли сразу, за его телом на два десятка метров протянулась размазанная кровавая дорожка. Бойца заклинило между стеной и рухнувшим кирпичным забором. С него сорвало не только одежду, но и кожу. Вдобавок скрутило, как свежевыжатую наволочку. Он стал похож на кусок мясного фарша. Я несколько секунд смотрел на него не отрываясь, потом почувствовал, что сейчас блевану. Многое я в жизни повидал, но не такое.
Отвернувшись, я увидел, как наше потрепанное войско выбирается из укрытий. У половины бойцов одежда была в крови, почти всех в разной степени помяли летящие обломки.
Появился Сологуб. Шлем он нес под мышкой, и было видно, как кровь из носа и из ушей затекает за воротник. Он пошатывался, да и не только он. Нас всех контузило.
Постепенно бойцы сгрудились вокруг трупа Геры. За несколько минут никто не произнес ни слова, стояли и молча смотрели. Больше всех был потрясен, как мне показалось, сам Сологуб. Неожиданно он посмотрел в мою сторону: его взгляд словно обвинял меня. Наверно, в том, что я привел группу под удар смерча. Я вдруг разозлился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
