«…Меньше всего хотелось бы подчеркивать свои заслуги, однако позвольте напомнить об опыте моей долголетней и небесполезной службы стране и короне».
Повторяя про себя пассаж хоральной «Общей аллилуйи», леди Люси вошла в собор. Величественный интерьер был пронизан многоцветно сияющими сквозь витражные окна лучами вечернего солнца. Вглядываясь в полутьму хоров, леди Люси пожалела, что концертные исполнения «Мессии» проходят не здесь. Здание казалось абсолютно пустынным. Ни шороха, ни звука. Мальчики, вероятно, запаздывают или прячутся где-то, чтобы сделать ей сюрприз. Из приоткрытой в углу хоров двери сеялся слабый свет. Должно быть, дети прячутся там. Подойдя к этой двери, она заглянула и увидела спуск в крипту, погребальную часовню.
— Уильям, — ласково позвала она, — Филип, я здесь!
Ответа не последовало. Спустившись на один марш и пройдя еще одну, окованную железом, дверь, она снова окликнула:
— Филип, Уильям, я здесь!
Затем разом произошли две вещи: сзади громыхнул задвинутый засов и пала тьма.
До обычного закрытия собора на ночь оставались считанные секунды. Леди Люси очутилась в непроглядном мраке наглухо запертого склепа.
Часть четвертая
Пасха
Апрель 1901
21
Пауэрскорт привел в пример свое девятилетней давности расследование загадочного убийства принца Эдди, старшего сына принца Уэльского. Коснулся своей роли в крушении заговора, угрожавшего обрушить всю банковскую систему Британии в дни «алмазного» юбилея королевы Виктории[56]. Упомянул результат исполнения лично порученных ему премьер-министром заданий в Южной Африке. Затем он коротко и ясно рассказал о комптонских убийствах. Приведя выразительные факты, предупредил относительно того, что готовится на Пасху, как именно власти собора собираются отпраздновать тысячелетнюю годовщину христианства в Комптоне. Письмо, он чувствовал, получилось. Дело, надо надеться, движется к завершению. Из открытого окна слышалось, как в саду Джонни Фицджеральд и Энн Герберт, которая привела погулять по усадебному парку своих сынишек, наперебой обсуждают птичьи повадки.
Леди Люси кляла себя за глупость. Ну как она могла? Почему не прислушалась к словам Фрэнсиса? Опертые на мощные столбы средневековые норманнские своды нависали очень низко. Рослым мужчинам здесь пришлось бы нагибать голову. Леди Люси осторожно обошла свою темницу. Стены на ощупь холодные и влажные. Вспомнилось, что рабочие нашли тут рукопись монаха, чью хронику дней накануне Реформации частями еженедельно публикует «Графтон Меркюри». Что-то тихо скреблось в углу. Должно быть, мыши. Или крысы. Пахло густой плесенью, медленным вековым гниением внутри глубокого каменного мешка.
Фрэнсис все время опасается, что убийца нанесет новый удар. Темнота не особенно пугала леди Люси. Ребенком, играя в прятки, бегая по закоулкам угрюмых шотландских замков, она искала себе укромные убежища в самых дальних, самых темных помещениях. Хотя и туда все-таки через дверные щели пробивался свет из узких коридоров со стоящими вдоль стен рыцарями в старинных ржавых доспехах. А здесь такой мрак, что и поднесенной к лицу руки не видно. Угрожающе надвинулись образы недавних жертв: бедняга, сожженный на вертеле, и другой, обезглавленный и четвертованный, разбросанный по всей округе. Она содрогнулась. Представились долгие одинокие блуждания Фрэнсиса в запертом сумрачном соборе… Сердце сдавило ужасом, на глаза навернулись слезы. Сжавшись у подножия тесаного каменного столба, леди Люси начала молиться.
«Отче наш, Сущий на небесах! — странно и необычно зазвучал под сводами подземелья ее голос, — да святится имя Твое…»
В половине восьмого Пауэрскорт закончил письмо. Он трижды неторопливо перечел его. Потом положил в стопку приготовленных к отправке утренней почтой тех вариантов послания, которые адресовались архиепископу и главному судье графства. Епископу Эксетера он решил написать завтра, на свежую голову. И, только проходя через гостиную, чтобы присоединиться к Джонни и гуляющим в саду гостям, Пауэрскорт заметил на столе записку Люси. Он развернул ее и тут же громовым голосом крикнул:
— Маккена! Маккена!
Вбежал дворецкий, впервые услышав сорвавшийся с губ Пауэрскорта крик.
— Вы знаете, зачем леди Пауэрскорт срочно отправилась в Комптон?
— Нет, лорд. Я знаю лишь, что ей было письмо. Оно пришло примерно в половине пятого.
— Кто от кого его принес? — Глаза детектива грозно сверлили дворецкого.
— Неизвестно, лорд. Никто не видел. На конверте стояло «Ферфилд-парк. Для леди Пауэрскорт» и все. Писал, видно, ребенок.
«Или кто-то, старавшийся изобразить почерк ребенка», — мрачно сказал себе Пауэрскорт.
— И она сразу уехала?
— Да, лорд. Уехала верхом, примерно без четверти пять.
— Спасибо, Маккена. Попросите кучера отвезти домой миссис Герберт с ее детьми. И пусть кучер затем останется там, ждет на дворе позади собора.
Пауэрскорт поспешно прошел в сад. Энн и Джонни скорбно взирали на останки птенчика, павшего жертвой здешней кошки. Джонни предлагал похоронить птенца под деревьями. Сынишки Энн грустно кивали. Им никогда еще не приходилось присутствовать на погребении.
— Миссис Герберт, — даже сейчас Пауэрскорт сохранил безупречность своих манер, — когда вы сочтете удобным, кучер доставит вас домой. Джонни, нам надо ехать. Люси в опасности.
«Воссияй во тьме, Господи Всемилостивый, приди и защити нас от зла, от всякой пагубы ночной…», — шептала леди Люси. Этот молитвенный призыв вечерни, столько раз слышанный на хорах, прямо над этой подземной темницей, немного утешил ее. Обрывки молитв путались в голове. Она молила Спасителя о ниспослании благодати и отворении путей славы праведной, о ниспослании славы праведной и отворении благодати. Ничего, Христос, которому самому довелось изведать одиночество в долине смертной печали, поймет ее мольбы. Вдруг стоявшую в склепе мертвую тишину нарушил какой-то шум. Леди Люси прислушалась: нет, ничего похожего на отголосок человеческих речей, скрипа колес, птичьего щебета в церковном дворе или пения певчих. Толстые могучие стены крипты XI века надежно хранили вечный покой души. Неужели и ей суждено тут упокоиться? Затрепетав, леди Люси прижалась к центральному столбу. Шум нарастал — шипящий, журчащий, бурлящий… Уши леди Люси различили, а ноги почувствовали, что это. Крипту заливала вода. Не бурным потоком, а ручейком, медленно и неотвратимо заполнявшим подземную камеру. Леди Люси ощупью стала искать ступени. Вода прибывала. Платье уже намокло. Чудовище, заманившее ее в ловушку, решило утопить свою жертву, и, если никто не придет на помощь, она погибнет. Охватила горчайшая тоска. Оливия и Томас будут навзрыд оплакивать умершую, навек покинувшую их мамочку. Фрэнсис будет крепиться. Когда-нибудь, наверное, он снова женится. Похоже, и со второй женой ему не очень повезло. Первая погибла в волнах Ирландского моря, вторая захлебнется в склепе Комптонского собора.
Найдя наконец ступени, леди Люси поднялась до середины лестничного марша. Уровень воды постепенно поднимался. Порой казалось, что вода слегка убывает, просачиваясь в грунт сквозь швы каменной кладки. Затем новый всплеск возвещал о приближении следующей волны, крадущейся, словно готовый к прыжку хищник в джунглях. Вспомнился дедушка, старый шотландец, мечтавший выдать ее за вице-короля Индии, научивший стрелять на случай нападения туземцев или тигров-людоедов. Но пуля бы сейчас не помогла. Необходимо сохранять спокойствие. Истеричная паника лишь приблизит смерть. А что, узнав о том, что с ней сейчас происходит, сказал бы Фрэнсис? О, она точно знала, какие слова неслись бы к ней от мужа: «Держись, Люси! Я иду!»
Пауэрскорт и Джонни Фицджеральд мчались быстрее, чем год назад по южноафриканской саванне. В солдатском вещмешке за спиной у Джонни позвякивал набор диковинных инструментов, способных вскрыть любые двери и замки. Спускались сумерки, и восхитительную молодую зелень английской весны подернула серая дымка. Джонни хмуро поглядывал на хищно парящих над полями коршунов. Пауэрскорт высчитывал, как долго им еще скакать до Комптона. И сколько времени у палача, чтобы убить Люси.
Спускаясь от зловеще громыхнувшей позади двери на дно крипты, леди Люси насчитала пятнадцать ступеней. Сейчас она сидела на восьмом лестничном уступе. Невидимый во тьме водоворот, журча вокруг колонн, тихо шурша по камню, подбирался к ее ногам. Вода скоро плеснет на туфли, и ей придется пересесть ступенькой выше. Вот так она и будет отступать до тех пор, пока не упрется спиной в дверь наверху. После церковных молитвенных текстов память обратилась к народным вариантам, к одной из кратких молитв святого Патрика-заступника. Эту смиренную мольбу всегда произносила бабушка, укладывая маленькую Люси спать:
