Белую Волгу на аэродроме знали, пропустили спокойно, без досмотра - да и остальных не особо досматривали, на посту на въезде даже не было пулемета. Маджидов подрулил к первому ряду жилых модулей.
- Щас, летуна нашего найду...
- Только быстро - недовольно сказал генерал.
Маджидов вернулся через несколько минут таща на буксире щирого хохла в форме, который что-то доказывал капитану, недовольно размахивая руками.
- Ни, дорогой, не могу. Ну не могу, хоть убей...
Маджидов сунулся в машину.
- Вот. Прошу любить и жаловать. майор Москаленко. Везти нас не хочет, гад...
"Гад" было сказано без злобы, как бы шутя
- В чем дело майор? - сухо спросил Птицын - почему не выполняете приказ?
- Да нет у меня приказа - возмутился хохол.
Генерал вытащил служебное удостоверение. Подписано было министром обороны, еще старым, Соколовым.
- Приказ у вас уже есть, товарищ майор. Мой приказ.
- Та не могу я, товарищ генерал... - струхнув, зачастил летун - совсем не могу.
Сам генерал никогда не летал на этом вертолете - и летчик его не знал, а потому и - струхнул
- Объясните в чем дело, товарищ майор? И докладывайте как следует! - голос генерала приобрел ледяную остроту
- Есть, товарищ генерал-лейтенант. Докладываю - приказом командира полка все полеты на сегодня запрещены до четырнадцати ноль-ноль. Доложил командир экипажа, майор Москаленко.
- Так лучше. Кто командир полка?
- Полковник Бендриков, товарищ генерал-лейтенант!
- Капитан Маджидов.
- Я!
- Позовите сюда полковника Бендрикова!
- Есть!
Пока Маджидов бегал за комполка - генерал с раздраженным видом посмотрел на часы, потом захлопнул дверцу машины, оставив майора мерзнуть на промозглом декабрьском кабульском ветру с гор. На самом деле - он закрыл машину, чтобы майор не увидел, как он снимает с предохранителя пистолет, и как расстегивает молнию сумки, где дожидались своего часа два автомата Калашникова.
На сей раз капитан вернулся с полканом - среднего роста, полноватым, чисто выбритым, уж "наевшим морду" - типичным советским полканом. ГРУ в армии уважали, относились с опаской - а потому капитан Маджидов шагал впереди, а полковник, командир полка бежал следом, придерживая распахивающуюся, накинутую для тепла на плечи шинель.
Генерал открыл дверцу, шагнул из машины.
- В чем дело? Почему мне не дают борт?
Настало время полюбоваться раскрытой книжечкой уже полковнику Бендрикову.
- Товарищ генерал-лейтенант, полеты закрыты, приказ сверху.
- Что значит приказ сверху? С неба, что ли? Кто отдал этот приказ?
- Штаб армии, товарищ генерал-лейтенант. Там какая-то делегация, вертолеты зарезервированы на ее обслуживание, товарищ генерал-лейтенант.
Черт...
- А я что по-вашему - не делегация? Я и есть часть этой делегации, мне срочно надо вылететь в Джелалабад. Приказываю предоставить мне борт, в журнале так и запишите - по личному приказанию генерал-лейтенанта Птицына. Борт мне нужен именно этот, сопровождающий меня капитан Маджидов хорошо знает и борт и летчика. А то повадились - всякие корыта подавать. Исполнять!
Полкан бессильно переглянулся со своим командиром экипажа. Ветер был скверный и видимость не очень - не ниже минимума, но все же. В такую погоду нужно вообще оставаться на земле - но если очередному чину приспичило. Полковник хотел дослужиться до генерала, сам знал и возил многих и знал, сколь самодурственно бывает большое военное начальство. Как дети малые - если не дать игрушку, скандал на целый день.
- Есть, товарищ генерал-лейтенант.
- Вот так. Как можно быстрее подготовить вертолет к вылету!
Взлетели - когда погода еще более ухудшилась. Кабул расположен не в самом лучшем месте с точки зрения ветров - как аэродинамическая труба, с гор дует ветер, и если на самой взлетке он не сильно ощущается, то стоит только подняться хотя бы на пятьдесят метров от земли и...
Взлетели без проблем. Сам Москаленко несмотря на общительный и любопытный нрав побаивался ГРУ, а Маджидов с него еще и расписочку взял. Относительно неразглашения государственной тайны. Но только кнутом, но и пряником - пробил доплату, причем в чеках, а не в деревянных и еще пропуск достал, в чековый отдел Березки. Потому Москаленко, получив разрешение от комполка, не сомневался ни минуты, лететь или нет, и даже принял как должное настойчивый совет Маджидова залить топливо "под завязку". Совет был дельным - ни один авиатор не откажется взять топливо с запасом, если обстоятельства позволяют. А то - мало ли...
Вертолет был боевым, в него закинули сумку, в которой было оружие, Маджидов положил ее под ноги и пристроился у одного из блистеров, за бортовым пулеметом. У второго пулемета пристроился Баранов, вертолет мотало под порывами ветра, и он был белым как мел.
Бортмеханик, опытный уже человек, заметил такое состояние Баранова, хлопнул дружески по плечу
- Первый раз что ли? Леденец хочешь?
Майор кивнул. Бортмеханик порылся в кармане, достал какой-то леденец, местный, из тех что продают в дуканах, сунул его Баранову. Леденец был ярко-зеленого цвета, насыщенного такого, ядовитого - в СССР к таким расцветкам еще не привыкли.
- Спасибо...
- Завсегда пожалуйста. Может, пересядешь? Дует тут.
Баранов бросил взгляд на Маджидова, тот еле заметно покачал головой
- Нет, не надо.
- Ну, как знаешь. Скажи, если что не так будет.
И тут - вертолет мотнуло в сторону, резко, даже звук двигателя на долю секунды стал каким-то не таким. Потом по вертолету как молотком стукнуло - раз, другой.
- Вот, суки... - выругался бортач - не сидится им дома.
Внезапно Баранов увидел дырку в борту вертолета - небольшую такую, рваную. И понял, что это...
И ему стало еще страшнее...
Генерал переместился в кабину на место между первым и вторым пилотом. Здесь, в кабине есть непредусмотренное - но место для третьего человека и если не предъявлять больших требований к комфорту полета - то вполне можно здесь разместиться. Генералу было все равно - он должен был лично контролировать экипаж потому что по своей работе привык к тому, что никому ничего нельзя поручить, и все приходится делать самому. В нескольких сантиметрах от его ноги висел АКС-74У, сучка, которую в Афганистане экипажи никогда не забывали брать с собой в полет. Пистолет у него лежал в кармане, с патроном в патроннике и снятым с предохранителя.
Когда начался обстрел, генерал не увидел кто стрелял - просто вертолет резко качнулся в сторону, а потом по фюзеляжу что-то стукнуло. Он не испугался - бояться уже не было смысла, если суждено, то...
- Часто так обстреливают? - заорал он, перекрикивая турбину.
- Часто! Хорошо хоть не Стингер!
Сзади, в салоне коротко рокотнул бортовой пулемет, потом еще раз. Непонятно - то ли по цели, то ли просто так - чтобы отпугнуть. Даже имея тяжелое вооружение, ДШК и зенитные ракеты душманы избегали лишний раз связываться с вертолетами. Себе дороже.
- Долго еще?
- Минут десять, товарищ генерал-лейтенант!
Десять минут...
Под ними была дорога Кабул-Джелалабад. Красивые места, красивые даже зимой, в это смутное и мерзкое время, когда даже духи прячутся по пещерам. Дорога эта была известна с древности как торговый караванный путь, проходила она по долине, которая в некоторых местах раскатывалась во всю ширь - а в некоторых сжималась до узкого ущелья. Раньше по этой дороге шли в основном товары в Кабул из Пешавара, главного торгового города на той стороне, куда он и стремится, теперь - наоборот, из Кабула, Пакистан больше не торгует с соседями. Как примета нового времени - то тут то там обгорелые, изъеденные ржавчиной остовы грузовиков, бэтров, бмп - братских могил пехоты. Духовские районы начинались уже в двадцати километрах от Кабула.
Генерал снова посмотрел на часы. Пора... Потом обернулся, встретился взглядом с Маджидовым - а больше ничего и не было нужно.
- Заряжен? - он протянул руку к висевшей рядом с ногой "ксюхе"
Москаленко подумал про себя, что везет полного идиота - что, в детстве в войнушку не наигрался? Но это был генерал - а он был всего лишь майор.
- Заряжен, товарищ генерал-лейтенант!
Генерал глянул в последний раз на часы - пора - и, лязгнув затвором, ловко перебросил автомат Баранову.
- Товарищ...
Москаленко осекся на полуслове - тупое рыло ПМ глянуло ему в лицо.
- Молчать и выполнять то что я скажу! На запросы с земли не отвечать. Курс - по азимуту девяносто, на Пешавар, исполнять! Высота - не более пятидесяти над землей.
Ошеломленный Москаленко упустил ручку - и генерал Птицын ткнул его пистолетом в лицо, сам едва удержавшись на своем месте.
