— А… шампанского… не разрешите, господа?
Привык как-то. Можно побольше.
Паханы переглянулись. Наглец! Сказал бы спасибо за то, что вообще дают…
— Пивную кружку вон засандальте ему, пусть тянет, — хохотнул Кот нервный и злой, как черт, малый. Он с откровенной ненавистью смотрел на Мерзлякова, буравил его угольно-черными глазами, в которых горел нездоровый огонь, зажженный наркотиками. Коту в бывшем этом милиционере не нравилось все: и его расплывшаяся бабья фигура, и потная трясущаяся морда, и красные какие-то руки, цепко, однако, держащие сейчас большую пивную кружку с шампанским.
Костенко поднялся, налил в кружку еще и водки, велел ледяным тоном:
— Тяни!
Мерзляков послушно кивнул, решительно выдохнул и — зачмокал, захлюпал губами, втягивая в себя крепкого «ерша», понимая, что должен выпить эту гремучую смесь до дна, не гневить паханов. А там уж будь что будет. То, что его не стали бить, а налили вот вина, еще ни о чем не говорило: могут и напоить-накормить, а потом замочат.
Взяли его на улице, у гаражей, участок дороги там пустынный. Никто не видел, как затолкали Мер. — злякова в мышиного цвета стремительный «БМВ», куда-то повезли. Он было дернулся, когда ему стали завязывать глаза, приставили к горлу колючий кончик финки, предупредили: «Спокойно, Мерзляков! Сиди тихо. С тобой хотят поговорить, с нами поедешь».
На его вопросы не отвечали, и он счел за самое разумное больше ни о чем не спрашивать своих похитителей. Они-то знали, что надо делать, а дразнить этих псов — себе дороже.
Теперь, когда он выпил и вытер тыльной стороной ладони губы, его стали спрашивать — в быстром темпе, по очереди задавая вопросы:
— Тебя что — выгнали из ментовки?
— Да.
— За что?
— Запил я. «Макаров» потерял.
— Может, толкнул его? Ха-ха-ха-ха-ха…
— Я же сказал: по пьянке посеял. Шел домой… очнулся в подъезде, пушки нет.
— Так. Чего Кашалот против нас еще замыслил? Гейдар — его рук дело?
— Его. Мог быть и кто-то другой… А замыслил он город взять. И вас по одному замочит, если вы не подчинитесь.
— Зачем ты к Мамеду пришел? Ты же с Кашалотом завязан по самое некуда.
— Деньги были нужны. Машину купил, гараж нужен.
— Но ты ведь заложил своего шефа?!
— Он мне не шеф. Я его прикрывал, благодаря мне он поднялся. Если б не я… Еще неизвестно, кто из нас шеф!
— Он мало тебе платил, что ли?
Мерзляков повел плечами, но ничего не сказал.
— Сколько волка ни корми, он все равно в лес глядит, — с сердцем сказал Яшка Азиат, потирая широкую блескучую лысину. И сплюнул на пол — ему этот разговор вообще не нравился, кулаки чесались.
Лоб продолжал спрашивать:
— Откуда ты узнал, что Кашалот собирался замочить Гейдара? Почему не предупредил Мамеда?
— Откуда же мне было знать, что именно Гейдара… первого?! А Мамеду я сказал… вообще. Что знал, то и сказал. Я же приходил! — Мерзляков покачнулся, «ерш» начал уже действовать. Паханы видели, что он с трудом стоит на ногах, но сесть Мерзлякову не предложили.
— Кто стрелял в Гейдара?
— У Кашалота исполнитель есть. Он там в маске был. Лица его я не видел. И имени не знаю.
— Врешь! — визгливо крикнул Яшка Азиат. — Говори, сука!
— Не вру я! Честно, не знаю. Я же говорю: парень этот в маске был. Меня привели в подвал…
— Зачем?
— Ну… Я думаю, что Кашалот хотел меня кровью повязать. Мол, при Мерзлякове расстреливали, молчать будет… Я же как-никак уголовным розыском в районе командовал.
— Так, дальше!
— Меня привезли, когда Гейдара еще допрашивали. Сначала его били сильно, зубы выломали, у него весь рот в крови был…
— Что у него спрашивали?
— Ну… Сколько, мол, денег твой шеф, Мамед, зарабатывает? Где хранит, как перевозит… Я думаю, они напасть на Мамеда хотели.
— Гейдар сказал?
— При мне он ничего не сказал, я не слышал.
Они меня под конец уже привезли… При мне они два-три вопроса Гейдару задали, а потом Кашалот кивнул этому, в маске, он подошел сзади, выстрелил. Один раз всего, Гейдар и не копнулся.
— А сколько там, в подвале, всего людей было?
— Ну сколько… — Мерзляков зашевелил губами, подсчитывал. — Сам Кашалот, киллер этот, в маске, Мосол, Жук Колорадский, Рыло… Шофер Бориса в машине сидел, он в подвал не спускался.
— А эти… Рыло-мудило, Жук, Мосол… Кто такие? Ты их знаешь?
— Знаю. Как не знать?! Боевики Кашалота, его кулак. Можно сказать, и телохранители. Они все время с ним. Кто-то у него и дома живет, на первом этаже. К нему так просто не подступиться-у них у всех стволы.
— Ты отвечай на вопросы, Мерзляков, думать мы сами будем.
— Понял. Я… ик! — простите, господа! «Ершик» что надо…
— Этих троих, его телохранителей, покажешь, где живут. Как думаешь, кто из них самый… сговорчивый?
— Сговорчивый? — не понял Мерзляков.
— Ну… трусливый, что ли. Наркоман, алкаш…
— А-а… — Мерзляков подумал, стал вслух припоминать парней, давать им характеристики: — Рыло — трус, каких поискать, шакал. В куче — он герой, а один ничего не сможет, забоится. Колорадский Жук… этот бабник, на манду все что угодно променяет. Но на решительные дела… нет, не годится. Мосол… да, этот серьезный кадр, с башкой. И к тому же ширяется. Давно на игле.
Паханы снова переглянулись, покивали друг другу — Мосол им подходил.
— Покажешь нам его, — распорядился Лоб.
— Хорошо, покажу. Он часто с шефом у Дворца шинников отирается, у них там офис, прием граждан ведут… Хи-хи-хи…
— Запомни, Мерзляков! Вякнешь о нашем разговоре — из-под земли вынем и на запчасти разберем. Понял? — Кот злобно сверкал черными глазами.
«Да уж, у вас это не заржавеет, — тоскливо подумал бывший начальник районного утро. — Не дай Бог к вам попасть. По кусочкам резать будете…»
Он судорожно сглотнул, втянул голову в плечи, ничего не ответил. Да и что могли значить сейчас слова?!
Ему снова сделали крутого «ерша» — пятьдесят на пятьдесят. Паханы просто тешились, спаивали его, издевались над бывшим ментом, первейшим врагом урок, пусть и переметнувшимся на их сторону. Таких перевертышей не любят нигде, им не доверяют, презирают. Сука, она и есть сука: сегодня она с тобой лижется, клянется тебе в верности и любви, а завтра — с твоим врагом…
Улучив момент, Яшка Азиат сплюнул в кружку с «ершом» подал Мерзлякову. Тот, зажмурившись, присосался к посудине, вылакал ее до дна.
— Еще? Вкусно?
— Можно… Люблю шампанское…
После очередного бокала, в который слили остатки всех рюмок и подмешали наркотика, Мерзляков отключился, и его, как намокшее тяжелое бревно, уволокли шоферы паханов, кинули на заднее сиденье «БМВ»…
Паханы, оставшись за закрытыми дверями, вынесли тайное решение: выкрасть Мосола, подкупить его или не давать ему наркоты, довести до умопомрачения, заставить убить Кашалота; узнать через Мосола имя киллера в маске, расправиться с ним самостоятельно. Смерть Резаного должна быть отмщена. Причем самым жестоким образом. Потом, спустя время, можно избавиться и от Мерзлякова: много знает, может продать.
Сходка придонских авторитетов закончилась благополучно. Вылили, хорошо закусили и по одному разъехались. Ни в местном РУОПе, ни в УВД про эту встречу не знали. Лишь в управлении ФСБ на стол майора Мельникова легли несколько фотографий — и самого застолья, и машин, припарковавшихся у ресторана. Сделал эти фотографии один из официантов ресторана, а как сумел — только он и знает. Тайные агенты — народ скрытный, профессиональными приемами они не делятся. Правда, ФСБ тоже про сходку ничего не знала, официант сделал фотографии по собственной инициативе — что-то ему в этих людях не понравилось, да и очень уж колоритные личности сидели за столом! И поведение их насторожило: сидели взаперти, еду и питье потребляли самое что ни на есть изысканное, привезенного толстяка напоили до бесчувствия и тут же увезли. И без разрешения в кабинет входить не велели…
Как тут не взяться за фотоаппарат тайному сотруднику ФСБ?! И по долгу службы, и по природной своей любознательности.
Вот парень и щелкнул для памяти. Тем более, что аппарат у него всегда под рукой — в нагрудном карманчике, стоит его только чуть-чуть приподнять двумя пальцами…
Глава 23
С ПОЛИЧНЫМ
Челнок, как и было условлено, позвонил через неделю.
На встречу с Омельченко и Брянцевым он приехал все на той же белой отцовской «Ауди», но был в этот раз «как стеклышко». Несомненно, знакомство с оперативниками управления ФСБ произвело на парня впечатление, он, казалось, теперь меньше заботился о том, что стал у них агентом, а больше беспокоился, как они будут относиться к нему.
Парадокс.
Впрочем, чисто по-человечески это можно понять: молодые часто отдаются течению жизни, не задумываясь о последствиях и грозящей опасности, но если в пути подует свежий ветер и в штормовом море судно понесет от рифов к спасительному маяку, кто же не поблагодарит в этой связи Всевышнего и судьбу?!
