— В погоню! — моментально оценил ситуацию Петр Степанович и бросился к машине.
Если бы встревоженная Лизавета не подхватила меня, я бы, наверное, грохнулась на пол, от столь неожиданного смещения опоры.
19. Глава девятнадцатая безответные вопросы безответственно ставящая
В голове крутилось сентиментальное: “Какой детектив обходится без погони?”. Тут же, как спасение, родилось: “Этот — обходится. Должен обойтись”.
— Сбавляйте скорость, — скомандовала я Лихогону, когда белый Форд уже появился на горизонте, — Теперь точно понятно, что он едет на дачу. Я знаю другую дорогу. Поедем по сократу и окажемся на перекрестке задолго до Георгия.
— С чего вы взяли, что Собаневский не знает этой дороги? — и не думая выполнять мои требования, поинтересовался Лихогон. Почти упираясь головой в потолок автомобиля, Лихогон свысока поглядывал на дорогу и цепко сжимал руль кончиками пальцев.
Лиза с ужасом наблюдала за бросающейся под колеса дорогой. В спешке сборов, её угораздило оказаться рядом с водителем. Конвульсивно дергая мою руку, которую она зачем-то забрала к себе на переднее сидение, Лиза взвизгивала каждый раз, когда машина подпрыгивала на очередном ухабе. То есть визг стоял беспрерывный.
— Он знает, — разъяснила я Петру Степановичу, — Именно поэтому ни за что по ней не поедет. Георгий не любит плохих дорог и лихой езды.
— Куда сворачивать? — тут же поинтересовался Лихогон.
Лизавета невнятно простонала что-то и, упершись очками мне в ладонь, затихла.
Нужного перекрестка мы достигли за считанные минуты.
— Тормозите, — скомандовала я.
— Это я торможу?! — возмутился Петр Степанович.
— Господи! — не выдержала я, — Это была просьба, а не упрек. Да остановитесь же, наконец! Приехали.
Лихогон, которому, как я теперь понимала, совсем не случайно дали такую фамилию, нехотя остановил машину. Мы с Лизой молниеносно выскочили на твердую почву.
— Все целы? — заботливо поинтересовалась секретарша.
— Ну и что мы собираемся предпринимать? — с интересом уставился на моё одухотворенное поисками идей лицо, — Устроим ему кордон поперек дороги? Свою машину для таких целей выделять отказываюсь…
Вдалеке уже послышался рев родного мотора. Хотя, наверное, узнать свою машину с такого расстояния, в общем-то, нельзя. В любом случае, то ли интуитивно, то ли действительно на слух, я определила, что это едет именно моя, а не какая-то другая машина. Через несколько мгновений действительность подтвердила этот факт появлением силуэта Форда.
— Стойте здесь. Я остановлю его, — не сказать, чтоб совсем бесстрашно, я встала на пути у собственного мужа, — Не задавит же он меня, в самом деле. Главное, чтоб разглядел и узнал…
Слепя отмытыми мною до безупречности фарами, урчащая громадина летела прямо на меня, не проявляя ни малейших признаков родственных чувств.
“Может, за рулем уже не Георгий? Может, он не смотрит на дорогу? Может, он ударился головой, заболел и теперь не узнаёт близких?” — металось у меня в голове нечто паническое, призывая сдаться и отойти с дороги.
Я закрыла глаза, приготовившись уже быть смятой в лепешку. Больше всего огорчало, что выглядеть после такой катастрофы и я, и Форд будем отвратительно. Никогда не хотела такой смерти. Превратиться в гадкую лужу, изувечив при этом свою любимую машину… Что может быть ужасней?
Судя по звуку, что-то поменялось. Я распахнула веки.
Форд уже остановился и теперь резко дал задний ход. Я побежала за ним, размахивая руками и крича что-то невразумительное: “Сюда! Ко мне! Скорее!” Строго соблюдая скорость моего перемещения, машина осторожно удалялась. Я обиженно остановилась, уперев руки в боки.
“Нашел время для игр!” — крикнула я Георгию.
— Ты что, после укуса осы заболела и не отличаешь своих от чужих? — поинтересовался Георгий в телефон, — Прекрати за мной гнаться с таким видом, будто собираешься побить стекла. Если успокоилась, то садись в машину. И скажи этому Лихогону, чтоб убирался восвояси. Больше он пособничать в проворачивании грязных делишек не сможет.
— Это не он! — закричала я так, будто говорила не с телефоном, а с настощяим Георгием, сидящим в машине, — Это мы пособничаем преступникам! Мария — не Мария вовсе. Точнее Мария, да не та. Она — студентка-заочница Академии Культуры, работавшая раньше у покойного Пёсова. Ничего общего с настоящим наследником она не имеет. ЛжеКузен — её сообщник и одногруппник. А настоящий ЛжеКузен, точнее не Кузен никакой, а просто Пёсов Леонид Маркович, племянник Пёсова Роберта Альбертовича — это тот, которого ты принял за алиби.
— Это я и без тебя знаю, — ошарашил Георгий, — А Лихогон — работает на них. Не удивлюсь даже, если план подстроен им самим. Только вот в чем суть этого плана? Зачем им все это? Проверить есть только один шанс — делать вид, что мы им верим. Заказчица просила выкрасть завещание из офиса Лихогона? Вот, пожалуйста, выкрал. Теперь посмотрю, что она будет делать дальше. Из этого сразу станет ясно, к чему они затеяли всю историю. Понимаешь? Иначе здесь не разобраться. Для нас подстроили замечательный спектакль. Давай же досмотрим его до конца. Успокойся сейчас, и не мешай мне работать. Вернешься к этим твоим товарищам, скажешь, мол, я отказался вести переговоры и уехал, — теперь Георгий уже успокоился и попросту строго давал указания, — Уведешь их куда подальше. Я проберусь на дачу и вручу Маше этот конверт. Посмотрим, что она будет с ним делать.
— Да послушай же! — я уже давно пыталась выбрать паузу, чтобы ворваться в его разговор, — Я знаю, что она будет с ним делать. Лихогон — не работает на ЛжеКузена. Лихогон работает на Леонида Пёсова.
— А я тебе про что? — не унимался Жорик, — Ужас! Ты никого кроме себя не слышишь. Лихогон работает на Леонида, а Пёсов и наша Маша — это одна шайка. Чтобы понять, чего они хотят, я собираюсь сделать вид, что ни о чем не подозреваю. Отдам Маше завещание и разгадаю, наконец, к чему ей было устраивать весь этот нелепый спектакль. Не ради съемок режиссерского этюда же, ей богу! Может, чтобы убрать наше агентство с дороги Лихогона? Возьмут сейчас и обвинят меня в воровстве. Ну, так на этот случай у меня запись Марииных просьб выкрасть её завещание. И потом, Лихогон, конечно, человек нехороший, но до таких низких методов конкурентной борьбы он вряд ли опустится…
— Жорочка, послушай же меня! — взмолилась я, — Мария заберет у тебя завещание и помчится к ближайшему нотариусу, чтобы это завещание пустить в ход.
— То есть? В какой ход? Что ты опять напридумывала? Пожалуйста, успокойся…
— Р-р-р-р-р!!! — закричала я на всю округу, и, кажется, добилась своего: Георгий замолчал, — Знаешь что? Прочти его! Мне ты все равно не веришь. Возьми и прочти его!
— Кого?
Я сосчитала мысленно до десяти и ангельским голоском пропела:
— У тебя есть выкраденный из сейфа Лихогона конверт. В конверте — оригинал.
— Большой?
— Кто?
— Оригинал? Ну, знаешь, обычно говорят: “Большой оригинал этот ваш товарищ”. Вот я и спрашиваю, в конверте большой оригинал, или так себе, заурядный тип, ни рыба, ни мясо, — Жорик говорил так, будто уже принял решение ни в чем мне не противоречить. Решил, мол, с сумасшедшими лучше не спорить. Соглашался, спокойно ожидая момента, чтобы без нанесения еще больших травм моей психике, оборвать связь и вызвать по телефону врачей.
Я вдруг поняла, что странно было бы удивляться подобному отношению. Достаточно вспомнить, как я вела себя в момент последней нашей встречи. Точнее вела себя не я, а Улавливающий Тупик. Но Георгию этого, кажется, не объяснишь. Кроме того, я представила, как выгляжу в его глазах сейчас. Сначала с дикими криками бросалась под колеса машины, потом гналась за Фордом, размахивая кулаками, теперь ору на весь город, вместо того, чтобы спокойно объясниться с телефонной трубкой, обладающей нормальными динамиками для улавливания звуков и не нуждающейся в повышенных тонах.
Нужно было немедленно разубедить мужа.
— Жорочка, послушай, — начала я, — Я абсолютно здорова. Улавливающий Тупик уже прошел. Теперь все ясно. Ну, хочешь, я скажу тебе что-нибудь такое… Задай вопрос на проверку моей психики…
— Как звали президента США, правящего во время их гражданской войны? — вдруг поинтересовался Георгий, — Авраам…
— Тоже мне проверочки, — фыркнула я, — Конечно, Форд! Это вопрос на эрудицию, а не на уравновешенность психики…
— Кто?! — Георгий на том конце разговора, кажется, окончательно впал в панику, — Слушай, ты головой сегодня не билась? На обычные последствия укуса осы это не похоже…
— Билась, — любезно ответила я, — Падала с потолка Лихогону на костлявые колени. Но не в этом дело, — тут я осознала свою ошибку, — Ой, ну подумаешь, оговорилась. Линкольн ведь тоже машина. Вот я и перепутала. Понимаешь? Слушай, ты меня так никогда не поймешь. Вскрой, пожалуйста конверт, и прочти, наконец, это завещания. Сразу же все станет понятно. Ты везешь преступнице в руки орудие преступления! А Лихогон работал раньше на покойника, а теперь на живого Пёсова. На настоящего племянника. Я договор видела. Собственными глазами. Теперь, веришь?
