Еще немного, и попросит вернуть Хазаровского в Центр. На это я, естественно, не пойду. Слишком жестоко.
Евгений Львович действовал грамотно: он предупредил его жену, при этом напугав до полусмерти. Меня всегда поражала способность Хазаровского сохранять прекрасные отношения со всеми своими женщинами. Жена любила его, несмотря на все донжуанство и нашумевший роман с императрицей.
Ирина дежурила под дверью ванной, а Евгений Львович с машиной реанимации у ворот особняка. Когда она не смогла до него достучаться, тут же вызвала Ройтмана.
Они с врачами выбили дверь и увидели ванну с багровой водой. Хазаровский был жив. Его спасли биомодераторы, они слишком активно пытались залатать раны, и кровь вытекала медленно. Чтобы гарантированно убить себя, надо сначала поработать с биопрограммером. Последний у Хазаровского конфисковали во время ареста, а быстро купить абсолютно запрещенное оружие – задача нетривиальная. Думаю, Лео помешала депрессия.
На следующий день, когда Хазаровский приходил в себя в больнице, у меня уже было противоядие от СБК, и я передал его Ройтману и Саше.
Итак, я сделал то, что должно, помешал Лео убить себя. Вопрос, что делать дальше. Отдать ему перешедшее ко мне императорское кольцо я не могу: по договору с метаморфами они сохраняют мир до тех пор, пока империей правит теос. Честно говоря, я и не хочу его отдавать.
Удовлетворится ли Хазаровский малым кольцом? Не наживу ли я себе врага?
Вариант не дать Лео вообще ничего и удалить его от власти кажется бесчестным. Кроме того, мне нужен преемник. Как работает противоядие от Т-синдрома, которое обещал Михаэль, я пока не видел, а значит, и не верю в его эффективность. Рассчитываю на худшее: в моем распоряжении несколько месяцев.
Сразу после моего возвращения Алисия Штефански переехала за город в небольшой особняк, который я для нее купил, еще будучи принцем империи.
– Гонорар за консультации прошлые и будущие, – объяснил я.
Реальная причина была иной. Просто здесь мои посещения будут менее заметными и не столь странными, как в черте города.
Алисия приняла подарок как должное, только улыбалась с видом премудрой Исиды.
Она принимает меня одна в просторной столовой на втором этаже дома и кормит пирогами с икрой. Я не сомневаюсь, что пироги пекла кухарка, единственная кухня, с которой Алисия когда-либо имела дело, есть кухня политическая.
В столовой трехгранный эркер, ветер шевелит раздвинутые шторы и срывает последние листья с деревьев за окном. Удивительно теплый вечер.
Я объяснил ей ситуацию.
– Меня интересует реакция Хазаровского. Никто не знает его лучше вас.
Она усмехнулась.
– Пожалуй, пожалуй. Но, говорят, пребывание в тюрьме сильно меняет человека. Я бы хотела с ним встретиться. Как ты думаешь, он в состоянии?
– Думаю, да. Еще один вопрос… или предложение. Вы бы не хотели вернуться?
Она подняла на меня насмешливые глаза: «Вот как?» А вслух спросила:
– Когда догадался?
– Когда получил вот это кольцо и узнал, на каком пальце его носят.
Я поставил правую руку на локоть и указал на малое кольцо. Я автоматически унаследовал императорскую власть, что вроде бы не вызвало возражений в обществе, но большое кольцо пока официально никому не принадлежит.
– Анастасия Павловна, то обстоятельство, из-за которого вы оставили трон и инсценировали собственную смерть, больше не препятствие для обладания короной. Более того, необходимое условие. Метаморфы будут сохранять мир, пока империей правит теос.
– Госпожа Штефански, – поправила она. – У меня нет ни малейшего желания воскресать из мертвых. Похоронная церемония, знаешь ли, хорошо прошла, не хотелось бы превращать ее в фарс.
– Понимаю, – сказал я. – Вы хотите остаться в памяти народа великой императрицей, а не правительницей полузависимого государства, только называющего себя империей, когда на Ихтусе обосновались метаморфы, а на орбите Рэма в часе пути от Кратоса – их флот. Ох, как понимаю и не смею настаивать.
– Ты все делаешь правильно, Даня. Начало твоего правления кажется тебе сплошной неудачей, но при таких начальных данных лучше просто нельзя. Ты заключил мир и сохранил остатки флота – набирайся сил. У тебя еще есть время на реванш. У меня, увы, нет. Это и есть основная причина. Мой Т-синдром постарше твоего. Почти на полгода. Вот и считай. У меня уже было пять приступов. Для тебя это неожиданность? Просто я предпочитаю биться в конвульсиях в одиночестве. В моем распоряжении в лучшем случае несколько месяцев. Задавай вопросы, пока я способна отвечать. Это все, что я могу сделать для Кратоса.
– Не все.
Она вопросительно взглянула на меня.
Я улыбнулся.
– Когда будет шестой приступ, свяжитесь со мной.
– У тебя есть средство?
– Не уверен, но стоит попробовать.
– Хорошо, – кивнула она.
– Как думаешь, кто расправился с Вовой? – спросила она, когда мы спускались по лестнице.
У Владимира Страдина была одна опасная слабость, которая, в конце концов, и стоила ему жизни. Император был неравнодушен к любви народной, что выражалось в многочисленных популистских встречах с теми или иными слоями населения. Пока я пытался справиться с флотом метаморфов, дядя Вова естественным образом поехал на фирму «Астралис», занимающуюся строительством военных кораблей, поднимать дух коллектива. Вместо этого на него кто-то поднял биопрограммер. Дело было в высоком цехе, где строился новый линкор. Стреляли откуда-то сверху. Охрана, недостаточно знакомая с тайными закоулками завода, не успела среагировать. Император умер мгновенно. Убийцу так и не нашли. Пока.
– Следствие началось. Версий много. Основная – месть Огненного Братства. Но я бы не стал на этом замыкаться, у Владимира Юрьевича и без того было достаточно врагов.
– Это понятно, а сам на кого думаешь?
Я пожал плечами.
– На сто процентов я уверен только в том, что это не я.
В палату Хазаровского я явился в шитом золотом белом камзоле, белых перчатках и с белой тростью. Не то чтобы я вознамерился изобразить ангела, но встреча, которую я намереваюсь ему устроить, право, того стоит.
– Как вы себя чувствуете, Леонид Аркадьевич?
Он бледен, но это, пожалуй, ему идет. Как доброму вору.
– Превосходно! Спасибо вам.
Я кивнул.
– В таком случае жду вас в гравиплане. Собирайтесь. У вас есть придворное платье?
Я вспомнил эпизод из «Лунь-юй», когда Конфуций, будучи больным, встречает императора лежа в постели, но облаченный в подобающие одежды. Хазаровский встретил меня в халате, который по цене вполне мог соперничать с иными придворными нарядами.
– Найду, – сказал он.
Он заставил меня ждать почти четверть часа, зато рассыпался в извинениях, так что я гадал, чем объясняется этот сеанс самобичевания: пребыванием в Психологическом центре или моим положением фактического императора. На Хазаровском черный камзол с серебром. Идея поработать моим негативом показалась мне сомнительной.
– Мы не на исповедь в церковь и не на похороны, – заметил я.
– Мне есть что хоронить, – сказал Хазаровский.
– Об этом и поговорим.
Мы сели в красный императорский гравиплан, огромный, сияющий, с помещением для охраны и фениксом на борту. И я задал пункт назначения.
Машина плавно поднялась вверх, и под нами замелькали улицы города.
– Мне известно о завещании императрицы, – начал я.
Он кивнул, помолчал и все же ответил на незаданный вопрос.
– Сейчас это невозможно, – сказал он. – После тюрьмы и попытки самоубийства – исключено. Народ не примет.
– Это было покушение на убийство, – заметил я.
– Неважно, чем это являлось на самом деле, важно, как это выглядело. У вас самоубийство традиционно считается проявлением слабости, хотя это далеко не всегда так. У Наполеона было две попытки самоубийства.
Я отметил это «у вас». Значит, «у вас» на Кратосе, а «у нас» на Тессе.
– Успеете еще в ванну с розовыми лепестками, – усмехнулся я. – Есть малое кольцо.
– Благодарю вас, но не сейчас. По тем же причинам. Так что мне есть что хоронить. Я не собираюсь против вас интриговать, не беспокойтесь. Вы спасли мне жизнь, а я не настолько бесчестный человек, чтобы забыть об этом.
– Будем надеяться, – сказал я.
Мы приземлились у ворот особняка экс-императрицы.
– Идите, – кивнул я Хазаровскому. – Вас ждут.
Он посмотрел на меня с некоторым недоверием, но послушался и вошел в ворота.
На обратной дороге я думал о цене слова Хазаровского. Говорили, что она не очень велика. Впрочем, говорили с подачи Страдина.
Я бы остался, чтобы дождаться, чем кончится разговор, но это слишком не соответствовало моему статусу, так что пришлось поднять машину и лететь в резиденцию.
Императрица связалась со мной сама.
– Он очень изменился, – задумчиво проговорила она. – Делай так, как он сказал.
