— Хотел бы подвести черту — лежал бы наш Суслик на койке тихонько, мирно, ожидая, когда уснет. А он затеял показуху: кропил кровью стенки, — не согласился со Строкуном Иван Иванович. — Нашему Суслику собственная жизнь дорога не меньше, чем Жоре, который цепляется за остатки дней, хотя ничего утешительного они ему не сулят: цирроз печени — это тяжелая, мучительная смерть.
Начали поступать вести от участковых. Патрульные привели нескольких подозрительных, которые в ту ночь оказались вне дома, а главное — без документов. О них наводили справки и, как правило, отпускали.
В начале девятого по «0-2» дежурному позвонила уборщица горсовета. Пришла на работу — дверь в кабинет председателя не заперта. Илья Степанович в отпуске, сегодня возвращается, ей велено было прибрать. Кто-то ночью открыл кабинет. За месяц намело — хоть редиску сажай. И по тому ковру из пыли — следы. Прямо к сейфу! Ножища огромная! Уборщица сообщила Марии Ивановне — секретарю исполкома, мол, так и так, следы — к сейфу. Мария Ивановна наказала позвонить в милицию. Вот она, уборщица, и докладывает...
Едва дежурный записал в книгу регистрации это сообщение, — еще два. На поселке домостроительного комбината ограбили квартиру. Хозяйка-старушка осталась на хозяйстве, а молодые (дочь с зятем) уехали в отпуск. Под вечер кто-то стучится: «Телеграмма из Сочи. Надо расписаться». Старуха думала, что весточка от дочери, и открыла дверь. Ее связали, заткнули тряпкой рот. Набрали из шкафа два чемодана вещей, и ушли, закрыв за собой дверь снаружи хозяйским ключом. Если бы утром не пришла племянница проведать старушку, все могло бы кончиться трагически: пожилая женщина, связанная по рукам и ногам, умерла бы от страха или от голода.
Второе происшествие — вчера вечером угнали мотороллер «Вятка». Хозяева своевременно не сообщили об этом в милицию, так как думали, что на мотороллере уехал сын: он ушел с вечера в гости к другу на именины. Но сын вернулся и удивился, что мотороллера на привычном месте, у подъезда, нет. Он не поехал на нем, потому что знал — выпьет. А пьяному за руль садиться опасно.
Узнав о происшествии, Строкун чертыхнулся:
— Мотороллер — и целая ночь в запасе! Да сейчас Папа Юля где-то в полутысяче километров от нас, а мы тут воду в ступе толчем. Переоделся за счет бабушкиного зятя, сел на мотороллер — и ищи ветра в поле!
Ограбление квартиры... Участников двое. Еще один, неизвестный розыску, дружок Папы Юли? Ограбление не только дерзкое... но и продуманное: грабители точно знали, что старуха одна в квартире и ждет не дождется весточки от дочери.
И с мотороллером, и с квартирой, в общем-то, все было ясно. А вот происшествие в исполкоме загадочное. Кто-то открыл кабинет отсутствующего председателя горисполкома, прошелся от порога до сейфа. Ценностей в сейфах председателей горсоветов и райсоветов сроду не водилось. Разве что чистые бланки? Или какие-то документы?
Словом — чепуха на постном масле. Но одна деталь все же настораживала: председатель был в отпуске, когда тайный посетитель проник в его кабинет. Хозяева ограбленной квартиры тоже были в отпуске. И в том и в другом случае преступники точно знали обстановку.
Распределились так: начальник горотдела возглавил группу, которая занялась судьбой мотороллера «Вятка», Строкун — поехал на квартиру. (Если один из грабителей — Папа Юля, то кто второй?) Ивану Ивановичу предстояло ответить на вопрос: кто и во имя чего посетил кабинет председателя горисполкома?
Горисполком помещался в одном здании с горкомом партии. Современное, построенное по типовому проекту пятиэтажное помещение: широкие лестницы, перила из черного пластика. Окна днем приоткрывались, ночью, конечно, — на шпингалетах. Внизу, в холле, круглосуточно находился постовой. На третьем этаже, в приемной секретаря горкома, всю ночь дежурный, из ответственных работников.
Ни постовой, ни дежурный — инструктор промышленного отдела — ничего подозрительного за время дежурства не заметили. Впрочем, Иван Иванович не сомневался, что где-то с полуночи они вздремнули на своих постах: «Кому надо — позвонят».
Прибежала секретарь горисполкома, женщина лет сорока. Встревоженная, раскрасневшаяся от волнения. Сунула представителю милиции руку: маленькую, мягкую, словно трехдневный утеночек.
— Марья Иванна, — представилась она. — Ужас! В сейфе — выписанные ордера. Дом сдаем, но строители со сдачей затянули: уйма недоделок. Илья Степанович специально уехал в отпуск, чтобы не подписывать акт о приемке.
Иван Иванович был полностью согласен с Марьей Ивановной, что строителям надо сдавать дома без недоделок, но это в схему расследования происшествия не входило.
— Марья Ивановна, заглянем к Илье Степановичу.
Он с порога окинул кабинет. Просторная комната, приспособленная для заседаний: слева — длинный стол и десятка три стульев. Справа — окна. Закрыты наглухо, форточки — тоже. В кабинете тяжелый запах нежилого помещения, где квартируют бумаги, вбирающие в себя пыль.
У стены — прямо от дверей — большой полированный стол. В правом углу кабинета — настольные часы. Маятник замер, видимо, давно: с момента отъезда хозяина кабинета часы не заводили. В левом углу — сейф. Вполне приличный: массивный, органически вписывается в довольно скромную обстановку рабочего кабинета. Окрашен под цвет стен.
От порога к столу протянулась широкая ковровая дорожка. Подзапылившаяся. На темно-зеленом ворсе четко отпечатались следы. Огромными, как утверждала перепуганная уборщица, их не назовешь: сорок первый размер, не больше. Кто-то подошел к столу, затем к сейфу, покрутился вокруг стола, посидел в кресле и ушел.
«Нужен криминалист, — решил Иван Иванович. — Отпечатки следов... А возможно, и пальцев».
В милицию он позвонил из приемной, не желая добавлять отпечатков на председательском телефоне.
Криминалиста довелось ждать долго, по крайней мере, так показалось Ивану Ивановичу. Двадцать минут — это целая вечность, если ты считаешь время на секунды и мгновения.
Явился криминалист, хмурый, недовольный, ворчливый:
— Хоть разорвись! Всем нужен, словно Фигаро! «Фигаро здесь, Фигаро — там! Фигаро — вверх! Фигаро — вниз!»
Глядя на желтоватое, измученное лицо криминалиста, Иван Иванович почему-то подумал, что у этого человека часто болят зубы, нередко выскакивает ячмень на глазу и вообще он замучен не столько работой, сколько тещей, у которой живет в приймах.
Криминалист работал ловко и скоро: свое дело он знал.
— Увы, товарищ майор, мне здесь, можно сказать, делать нечего, — доложил он о результатах. — Отпечатки следов ног еще найти можно, а отпечатков пальцев — нигде, хотя ночной гость подергал ручки сейфа, открывал все ящики стола и, уверен, копался в папках. Но никаких следов. Даже пыль со стола за собой вытер.
И в самом деле, стол блестел первозданной чистотой, словно бы его натерли пастой «полироль».
Со стола пыль была стерта, но стоило глянуть на подоконники, на стоявшую впритык к столу тумбочку кабинетного коммутатора, чтобы сравнить. Там лежал плотной пленкой слой жирной пыли, характерной для старых шахтерских поселков, где терриконы — источники этой пыли — расположены посредине жилой зоны. (На новых шахтах породу оставляют в пустых забоях или вывозят в степь и ссыпают в оврагах, в балках).
По всей вероятности, Папа Юля нашел для себя самое безопасное место. Ночью, сидя в кресле, дремал, облокотившись на стол. А перед уходом, чтобы не оставлять дактилоскопических следов, навел порядок — тщательно вытер пыль.
Когда криминалист разрешил, секретарь исполкома поспешила к сейфу: «Цел!»
— Уф! А я так напугалась!
Посетитель сумел открыть кабинет. Что, у него были ключи? Или воспользовался элементарными отмычками? Возможно, прошел мимо постового в холле днем, не вызвав подозрения. Затаился до ночи в укромном местечке, к примеру, в туалете.
Иван Иванович тщательно осмотрел дверь. Замок — внутренний, по конструкции не очень сложный, хотя и не из тех, которые Остап Бендер открывал своим великолепным ногтем. На замочной скважине — никаких следов «насилия», впрочем, хорошая отмычка в опытных руках работает не хуже ключа.
Иван Иванович со стороны кресла полюбовался полированным столом. Дверцы обеих тумб были не заперты.
— Марья Ивановна, а что, Илья Степанович не запирал ящиков стола?
— Для серьезных документов есть сейф. А в столе — текущие дела. И потом, уезжая в отпуск, он обычно очищал стол. Но в этот раз спешил и не успел.
История с ночным визитом в кабинет председателя горисполкома не нравилась Ивану Ивановичу. Видимая бесцельность, вне сомнения, имела свою, скрытую пока еще от розыска, цель.
— Мария Ивановна, посмотрите внимательно на стол. Что тут, по-вашему, изменилось? Загляните в ящики, может, что-то пропало?
