А вот чего хочется, так это покурить. Спокойно и с удовольствием. Где сигареты? На кухне. Кстати, и горшок с геранью надо передвинуть к центру подоконника.
Сказано - сделано. Горшок с растением сдвинут, сигарета в уголке рта весело дымится. Чем бы заняться в ожидании Сан Саныча с партнером? Может быть, выпить чашечку крепкого кофе? Чтоб хмель из головы выгнать?
Кеша подошел к плите, взял спички, собрался зажечь газ, поставить чайник на огонь, но не судьба! Звонок в дверь заставил отложить питие кофея по крайней мере на несколько минут. Не иначе Сан Саныч пришел. Или кто-то из участников поминок чего-то позабыл в квартире у вдовца? Уж слишком мало времени прошло как с момента ухода гостей, так и с момента миграции горшка герани на подоконнике.
Иннокентий подошел к двери, заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял средних лет мужчина. В зеленой туристической штормовке, с гигантских размеров рюкзаком за плечами.
- Вам кого? - спросил Кеша, и не думая открывать дверные замки. Мало ли, вдруг мужичок-турист на самом деле боевик "Синей Бороды"? Ведь должна же "Борода" каким-то образом отреагировать на трагическую гибель своей сотрудницы, известной Иннокентию под именем Марина! Непременно должна, просто обязательно...
- Я к Григорьевым. К соседям вашим приехал, рюкзак их привез, а их дома нету. Можно у вас рюкзак оставить?
Ложная тревога. Кешины соседи, муж и жена Григорьевы, действительно больны туризмом, вечно таскаются с рюкзаками за плечами по Подмосковью.
Кеша открыл дверь. Молниеносный удар ногой в живот опрокинул Иннокентия на спину, отбросив в глубину прихожей. Ну конечно! Всему дому известно об увлечении Григорьевых туризмом, знала об этом и Марина. От нее узнали о хобби Григорьевых и коллеги из "Синей Бороды". Кеша ожидал их с того самого момента, как врач "Скорой помощи" констатировал Маринину смерть. Постоянно был начеку, хотя и понимал - существуют тысячи способов, как его, Кешу, взять в заложники, прикончить на улице в толпе прохожих или... или сделать с ним еще нечто такое, что и в голову не придет. Ответить самому себе внятно, зачем он может понадобиться "Синей Бороде", Иннокентий не сумел. Но вряд ли ему простят смерть Марины. Они же наверняка догадались, что Кеша расшифровал Марину, как догадалась о том же Марина за секунду до смерти.
Двигая герань на подоконнике, Кеша немного расслабился. Через полчаса-час ожидал Сан Саныча, который непременно каким-то образом поможет ему. Хотя бы выскажет свои предположения о возможном развитии событий - и то уже много. Совсем чуть-чуть расслабился, и вот результат! Купился на примитивный прием. Точнее, на два приема. На хитрость с просьбой открыть дверь и на элементарный удар ногой. Прямо в живот пяткой.
Свалившись на пол, Кеша перекувырнулся через плечо, встал на одно колено и поймал ногу противника, намеревавшегося вторым, на сей раз размашистым, дуговым ударом достать Кешу в голову. Шлепком левой ладони по голени Иннокентий остановил удар, правой рукой зафиксировал подколенный сгиб противника. Рывок обеими руками - мужичонку с рюкзаком развернуло на сто восемьдесят градусов. Теперь нужно резко вскочить, удерживая пойманную конечность, и носком ботинка врезать супостату в пах. Но что это? В квартиру вбегает еще один противник. Одет стандартно-безлико, по-летнему. Джинсы, футболка, кроссовки. Но Кеше хватило одного взгляда, чтобы понять - с этим высоким чернявым мужчиной он уже встречался однажды... Ба! Да это же кавказец, побежденный Иннокентием в ресторане "Шалман"! А что это у него в руке? Хлыст! Полутораметровый, витой, кожаный хлыст со стальным колечком-утяжелителем на конце.
Ворвавшись в квартиру, кавказец взмахнул хлыстом. Тугая витая кожа, щелкнув, обвилась вокруг Кешиной шеи. В глазах его сразу же потемнело, ослабевшие руки выпустили пойманную ногу, схватились за удавку на шее. Рывок кожаной петли - Кеша неловко заваливается на бок. Удар... Кто, чем и как бьет, Кеша не видит. Чувствует тупую боль в затылке и теряет сознание, проваливается в черноту небытия, где нет ни радости победы, ни горечи поражения...
* * *
Первый раз после удара по затылку Иннокентий очнулся ненадолго. Минуты на две, на три. Руки и ноги у него были связаны. Веревка стянула вместе согнутые колени и локти, обвила щиколотки и запястья, захлестнула рот, не позволяя вскрикнуть или хотя бы застонать. Кромешная тьма. Щеки, нос и веки трутся о грубую ткань. Эта шершавая плотная ткань обтянула все тело. Он связан. Он в мешке.
"В рюкзаке! Я упакован в рюкзак! В тот, что был за плечами мужика, назвавшегося туристом, приятелем соседей Григорьевых! Наверное, чтоб меня и старушек во дворе обмануть, засунули в рюкзак что-то резиновое, надувное. Я потерял сознание, из резинового изделия выпустили воздух и вместо дутой резины в рюкзак засунули меня!.. Трясет... Пахнет бензином... Меня вынесли из дому, спрятав в рюкзак, и запихнули в багажник... Нечем дышать... Тошнит... Я задыхаюсь... Я сейчас умру... Голова болит, голова..." Осознав свое незавидное положение, Кеша, уверенный, что душа его навсегда отлетает от тела, снова лишился чувств...
Второй раз очнувшись, Иннокентий не ощутил веревочных узлов ни на лодыжках, ни на запястьях. И зубы более не терзали веревку. И тьма вокруг исчезла.
Иннокентий лежал на спине, вытянувшись во весь свой невеликий рост, на холодном каменном полу. Высоко под бетонным потолком светила тусклая лампочка. Распаковав и развязав Кешу, ему заботливо надели на нос очки. Светящуюся грушу-лампочку он видел вполне отчетливо.
За небольшой поворот головы влево пришлось расплатиться взрывом боли в затылке. Зато лампочка больше не слепила глаза. И стала видна стена. Бетонная серая стена. И переплетение ржавых труб вдоль стены. Подвал. Пахнет сыростью. Сквознячком справа до ноздрей доносит еще какой-то запах, весьма неприятный. Сладко-приторный.
Зажмурившись от боли в затылке, Кеша повернул голову вправо. В бетонном мешке, в комнате площадью примерно шесть квадратных метров, без окон, где было холодно, как в карцере, помимо Кеши на полу лежал еще один человек. Плечом к плечу с Иннокентием лежало голое женское тело. Мертвое тело!
- Марина-а-а!!! - заорал Кеша, срывая голосовые связки.
Вскочил с пола, не замечая жжения в затылке и рези в отекших мышцах. Отпрыгнул к стене, стукнулся спиной о ледяную чугунную трубу, замер, глядя на труп некогда любимой им женщины.
Ее должны были сжечь... Сегодня, в одиннадцать утра, после церемонии прощания в крематории ее должны были сжечь!
Не сожгли... Вот она лежит. Мертвая. Обнаженная. Лицо, шея, кисти рук резко отличаются по цвету от остального тела. И лицо, и шея, и кисти покрыты толстым слоем грима, остальное тело во время прощальной церемонии скрывала одежда. И эти пятна на бедрах, первые поцелуи тления, и страшный шрам небрежно зашитый суровыми нитками разрез от паха до груди, все уродство смерти сегодня утром скрывало длинное платье-саван.
"Нечего бояться, нечего! Это всего лишь мертвая плоть, разлагающаяся неживая материя. Видоизменяющаяся органика. Конгломерат распадающихся клеток... Нечего бояться. Нечего!.." - уговаривал себя Кеша, беспрестанно, как молитву, повторяя в уме правильные слова, складывающиеся в логически безупречные по смыслу предложения. Но руки при этом у Иннокентия предательски дрожали, колени подгибались, а к горлу комком подступала тошнота.
Заставив себя оторвать взгляд от мертвой женщины на полу, Иннокентий осмотрелся по сторонам. Должен же быть выход из этого помещения, одновременно похожего на морг и на карцер. Есть выход! Железная дверь в серой стене.
Медленно, приставными шагами, царапая спину о трубы, вьющиеся по стенке, Иннокентий добрался до двери. Толкнул ее. Заперто.
"Так и должно быть, - успокоил себя Кеша. - На то и дверь, чтобы ее запирать. Вот и замочная скважина в двери есть, а значит, существует и ключ, который вставляется в эту скважину и открывает замок. Нечего бояться. Нечего! Меня выпустят отсюда. Выпустят! Меня заперли, чтобы напугать, а значит, я не должен бояться. Не должен!"
Кеша постучал в дверь. Деликатно, костяшками пальцев. Прислушался. С другой стороны было тихо. Постучал сильнее, кулаком, за дверью прежняя тишина. Дернул дверную ручку. Бесполезно. Стукнул снова, еще сильнее. Никаких результатов.
Стуча в дверь, Кеша повернулся спиной к трупу. И когда вслушивался в гнетущую тишину, мечтая услышать приближающиеся шаги, ему показалось, что ухо уловило едва различимое шевеление сзади. Шорох, как будто кто-то тихонечко скребет ногтями по полу. Кто-то?! Кто? Кроме мертвой женщины сзади за спиной, никого в помещении больше не было и быть не могло!
"Это галлюцинация! Слуховая галлюцинация в результате чрезмерного сосредоточения на собственных слуховых ощущениях. Нечего бояться! Нечего!.. И нечего оборачиваться, смотреть на труп, как будто он в силах пошевелиться. Трупы бездвижны! Бояться нужно живых с другой стороны двери, а не мертвое, выпотрошенное тело".
