class="p1">А он взял и усмехнулся! Ну что за невыносимый человек!
– Конечно, сейчас нам бы не помешали самоцветы. Родная стихия всегда помогает. Искатели сильны в горах, но и на равнине Дар не уходит, просто становится слабей. И знаешь… я еще кое-что поняла, – даже зеркало не нужно, чтобы понять – щеки окрасились в цвет полевых маков. – У жриц с потерей невинности Дар не уходит. Все это было враньем, чтобы нас запугать. Настоящее осквернение – это пустить в душу зло. Или отчаянье, ненависть, гнев, как это случилось со мной. А любовь и доброта исцеляют. Ты спас не только меня, но и мое сердце, частицу души, мой Дар.
Не говоря ни слова, Ренн обнял меня за плечи и притянул к себе. Закрыл от всего мира.
– Я сделал бы это много-много раз.
Некоторое время мы стояли, обмениваясь друг с другом теплом, чувствуя полное единение. Силы, что дремали внутри, тоже как будто стремились слиться воедино.
– Женщина, если тренировка сорвется, виновата будешь ты, – негромко заметил Ренн, выдыхая мне в волосы. – Я и так чувствую себя нерадивым учеником. Хоть кто-то из нас должен быть сознательным человеком.
Сознательность? Ха! Это явно не про меня.
Но мы продолжили урок. Я рассказала Ренну, что искателям отзываются не только камни, но и металлы. Мне, например, покоряются все, кроме железа. Железо оно вообще такое… вредное, что ли. Ворчливое. Такое мужское. Чем-то напоминает моего лестрийца.
– С детства мы учимся прислушиваться к Дару. Нужно выбрать тихое уединенное место, закрыть глаза и попытаться поймать тончайшие потоки, представить, что трогаешь их кончиками пальцев, сливаешься с ними, управляешь.
Реннейр сидел на земле с закрытыми глазами. Напряжение постепенно уходило, строгая морщинка между бровей разглаживалась. Я могла представить, что в душе у него полный сумбур. Его Дар пока еще дикий и необузданный, смешанный. Голоса ветра, трав, земли и камня мешают сосредоточиться и рвут в разные стороны. Ренн беспокоился из-за того, что после того раза создать портал не получалось, магия не желала подчиняться до конца.
Несмотря на это, я ни на мгновение не позволила себе усомниться в моем мужчине. Его воля сильней строптивого Дара. Стоило подумать об этом, как солнце выглянуло из-за облаков, прошивая переплетенные ветви косыми стрелами и падая к ногам Ренна. Он купался в этом свете.
– Да уж, искатель из меня если и получится, то только к старости, – спустя бездну времени отозвался лестриец, поднимаясь и разминая плечи.
– Все получается не сразу. Для овладения Даром иногда требуются долгие годы, зато потом пойдет как по маслу. Камни сами расскажут тебе обо всем, что видели, что слышали. Как ветер и все, что наделил голосом Отец Равнин.
– Но этих лет у меня нет, – резонно заметил Ренн. – Такое чувство, что я стою на распутье и не знаю, за что схватиться. Пытаюсь присвоить себе то, что никогда не было моим.
– Не говори так!
– Я привык сражаться. Решать все с помощью грубой силы. Разрушать, а не созидать, – он развернул руку с зажатым в ней клинком и подставил лезвие под косые лучи солнца. А потом добавил тихо: – Может, просто убить его, да и дело с концом?
Неужели он говорит про своего отца?
– Не вздумай! – от испуга я вцепилась в отвороты куртки и попыталась встряхнуть, но это было все равно, что сдвинуть с места скалу. – Не уподобляйся ему. Не ломай себя еще больше.
Да, я действительно испугалась – таким страшным вдруг стало лицо Реннейра. Взгляд застыл, рот превратился в тонкую полоску, ноздри затрепетали. Но в следующий миг, глянув на меня, Ренн оттаял. Коснулся рукой волос, пропуская между пальцами пряди.
– Порталы у меня пока получаются лучше. Вот и потренируюсь.
* * *
Вечером между нами состоялся разговор.
Мерно потрескивал огонь в печи, тени на стенах исполняли причудливый танец. Ренн замер на постели с мечом в руках, любовно полируя лезвие. Остаток дня он потратил на попытки создать портал. Я чувствовала, что он не может поверить в Дар до конца и принять свою суть. Это останавливает его, мешает, ведь всю жизнь он привык полагаться только на себя.
– Ты хотела еще что-то сказать? – Ренн поднял взгляд, и показалось, что в синих глазах замерцали искры.
Мне нравился его взгляд. То глубокий и тихий, как озерная вода. То резкий, как взмах клинка. То обжигающий, как огонь.
– С давних времен нашей задачей было хранить жизнь, – начала я издалека, чтобы успеть собраться с духом. Говорить об этом было больно. – Но сейчас искатели вырождаются, Ренн. Если много веков назад Антрим был многолюдным, а семьи большими и дружными, то сейчас от моего дома, дома Алого камня, почти никого не осталось. Скальный город похож на огромный склеп, матери рыдают над погибшими или нерожденными младенцами, многие семьи совершенно бесплодны. Пройдет еще сотня лет, и от горного народа останутся лишь воспоминания. То, что у моего отца, человека со смешанной кровью, родилось двое здоровых детей – самое настоящее чудо.
Ренн слушал меня не перебивая. Потом отложил меч и сел, упершись локтями в колени.
– Твой отец – самый настоящий лицемер и трус. Если бы он нашел в себе силы посмотреть правде в глаза, то понял бы, что ваша кровь ослабла за века и ее необходимо разбавить.
– Уверена, что об этом задумывались многие, – я села рядом и заглянула в глаза. – Но не так-то просто расстаться с предрассудками, верно? Мы всегда были очень закрытым народом, стерегущим сокровища не хуже сказочных драконов.
– И ты, и твой отец обладаете сильным Даром вопреки заверениям стариков и трухлявых книг о том, что у полукровок его быть не может. О чем это говорит?
– Мы усиливаем кровь друг друга, – выдохнула я, совершенно обескураженная. – А что? По-моему, все сходится!
– Искатели так тряслись над чистотой своей крови, так боялись ее утечки, что за столетия изолированной жизни она превратилась в уксус. Если ничего не изменить, дети гор просто-напросто исчезнут, – закончил Ренн за меня.
Надо же, как быстро мы научились понимать друг друга с полуслова!
Голова взрывалась от наплыва мыслей. Помнится, когда-то я сказала лестрийцу, что искатели ищут истину во всем, ищут ответы на вопросы. И мы, кажется, отыскали один из самых важных.
– А ты, Ренн, – начала срывающимся шепотом, надеясь, что ни в чем не ошибаюсь. – Ты тот ребенок, сын человека с равнин и Каменной жрицы, который должен не уничтожить наш народ, а спасти.
– Как забавно, – усмехнулся после долгого молчания Реннейр. – Мой отец растил меня
