Бегло осмотрев те места, в которых, по их мнению, мог скрываться раненый, солдаты ушли. Проводив их до порога, Луций вернулся к Ливий.
– Ты не находишь это странным? – спросил он.
– Нет. – Она выглядела безразличной и усталой. – Хорошо, что они ушли. Если позволишь, я пойду к себе.
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Да.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – вдруг сказал он.
Чуть поколебавшись, Ливия промолвила:
– Не сегодня. Я очень устала, Луций.
– Ладно, иди спать.
Кивнув ей, он удалился, задумчивый и встревоженный, а молодая женщина бросилась в свою спальню. Гречанка отозвалась на стук и открыла дверь. Она выглядела очень подавленной, но ее глаза ярко блестели – в них застыло выражение отчаянной решимости и какого-то невиданного, почти безумного упорства.
Элиар уже выбрался из сундука и стоял посреди комнаты, сжав кулаки, готовый к защите. Гай же снова впал в забытье, его лицо было покрыто каплями пота; очевидно, задыхаясь под крышкой, он прокусил себе губы, и струйка крови стекала вниз по шее…
– Я открыла крышки сразу, как только ты ушла, госпожа, – сказала Тарсия.
Ливия кивнула. Внезапно почувствовав страшную слабость, она на мгновение прислонилась к плечу рабыни. Если б она знала, что на свете существует некая высшая неподкупная справедливость, она без сомнения воззвала бы к ней, справедливости, не терпящей крови и слез, и лжи, но ей не было известно название такой силы, потому Ливия обошлась без молитв.
– Ты пойдешь со мною, Тарсия? – спросила она.
– Да, госпожа, – без колебаний отвечала девушка.
– А ты, Элиар?
Ливия встретилась с ним взглядом и увидела, что он все понимает. Понимает, что для нее он не равный ей человек, с такою же ценною жизнью, такими же чувствами, а всего лишь средство для достижения цели, источник некоей первобытно-неистощимой силы, по большому счету – жертва, приносимая обстоятельствам. И она была готова просить его, если нужно, умолять, но… он уже принял решение.
– Я иду с вами.
– Хорошо, – сказала Ливия, – тогда надо спешить. У нас мало времени. Собирайтесь. Я скажу, что следует делать.
ГЛАВА III
Утром перепуганные рабыни сообщили Луцию, что Ливия исчезла, а в углу ее комнаты лежит груда окровавленной одежды.
Полный самых ужасных подозрений Луций бросился в спальню жены. В первые мгновения его посетила мысль о похищении или даже убийстве, но, опомнившись, он немного успокоился. Дом охранялся, и после ухода солдат никто не слышал никаких подозрительных звуков. Все калитки и ворота были заперты, нигде ни единого следа взлома. И собаки молчали всю ночь.
Среди валявшейся в углу запятнанной кровью одежды была грубая серая туника раба и короткий плащ, а также другая туника, белая, тонкой шерсти, – ее мог носить мужчина аристократического происхождения. Осмотрев все это, Луций приказал рабыням, которые обычно прислуживали Ливий, выяснить, что пропало из ее украшений и вещей. Оказалось, исчезли почти все драгоценности, кое-что из одежды и обуви, кое-какие туалетные принадлежности. Кроме того (это обнаружил сам Луций), пропали деньги из тайника в таблине – печать на стоявшем в нише железном сундучке была сорвана, замок сломан.
Вернувшись в спальню, Луций присел на кровать и задумался. Теперь он понимал, что было не так в поведении Ливии: то, что она с таким вызовом открывала крышки сундуков. Он знал: она должна была стоять с непонимающим, кротким видом и покорно ждать, когда солдаты уйдут. Вещи в одном из сундуков были испачканы кровью… Кого могла прятать Ливия? Кажется, никто из близких знакомых и родственников не пострадал от проскрипций, значит, это мог быть только один человек – Гай Эмилий Лонг. Он пришел к ней, она укрыла его, а потом… Как им удалось уйти?! Почему никто ничего не заметил?! Луций в гневе набросился на слуг, но те, как и следовало ожидать, все отрицали. Никакого шума, никакого огня, нет, из дома никто не выходил…
Понимая, что надо действовать, Луций отправился к Марку Ливию. К счастью, тот оказался дома. Услышав известие об исчезновении дочери, поспешно вышел в атрий, позвав с собою Децима: Луций Ребилл, слишком расстроенный и растерянный, не стал возражать против присутствия последнего.
– Ты исключаешь похищение или убийство? – сразу спросил Марк Ливий.
– Полностью Она просто сбежала. Причем, как ты понимаешь, не одна!
Губы Марка Ливия были скорбно сжаты, но взгляд оставался твердым.
– С кем же? – спокойно спросил он.
– А ты не догадываешься? – прошипел Луций. – С Гаем Эмилием Лонгом!
Наступило оглушающее молчание. Луций Ребилл, в глазах которого застыли боль поражения и жажда мести, невольно отвел взгляд. Наконец он услышал голос Децима:
– Но как это могло случиться? Почему?
Луций видел, что Марк Ливий тоже ждет объяснений, потому, собравшись с силами, холодно произнес:
– Его имя попало в проскрипционные списки, за ним пришли, его ранили, но он убежал и не нашел ничего лучшего, чем прийти к ней. Я ничего не знал. Солдаты искали его в моем доме, но она его спрятала… в спальне, в сундуке. А ночью ушла с ним и одной из рабынь.
Луций заметил, что Децим едва заметно улыбнулся, и задохнулся от бешенства. В глазах брата Ливий была даже не догадка, а жестокое, пронзительно-ясное понимание истины.
«Но ты будешь молчать!» – с бессильной и одновременно торжествующей яростью подумал Луций.
Между тем Марк Ливий принялся расспрашивать зятя – его слова звучали размеренно и сухо:
– Что этот человек делал в Риме? Как его имя могло попасть в списки?
– Не знаю, – отвечал Луций с плохо скрываемым раздражением. Его злили подобные расспросы: интересно, какое отношение это имеет к существу дела?!
– Его тяжело ранили?
– Крови было достаточно много.
– Раненый и две женщины… – с сомнением произнес Марк Ливий.
– Рабыни сказали, что к исчезнувшей служанке в тот же вечер приходил ее дружок, гладиатор. Возможно, они убежали вчетвером?
– Гладиатор? – повторил Децим. – А чей?
– Кто знает! Сейчас чуть ли не каждый богатый римлянин имеет собственный гладиаторский отряд.
– И ты ничего не заподозрил, Луций? – сказал Марк Ливий.
– Я? А ты?! – неожиданно взвился тот. – Вы все скрывали от меня его имя! Я даже не знал, кто… – Он осекся и замер, сжав пальцы в кулаки. Внезапно прорвавшаяся в голосе мстительная свирепость удивила его самого.
Марк Ливий пожал плечами и произнес со всегдашним достоинством:
– Я не думал, что это так важно для тебя. Обычное девичье увлечение…
Луций вспомнил лицо Ливии каким оно было вчера, когда он говорил с нею в последний раз. Она отвечала ему, не отводя глаз, в то время как в ее спальне прятался этот…
