заговорить со мной не возымели успеха. Мне не хотелось никого слушать.
Я ненавидел себя.
Единственное чувство, врезавшееся в остатки моей души.
На другое я не имел права.
Ее больше нет. Нигде. Ни рядом, ни где-то далеко. Ее просто нет.
Моя Юлька исчезла. И не имелось никакой информации чтобы хоть как-то ее найти. И теперь я не знал, какие решения предпринимать дальше.
Все разрушилось в один момент, и прощения мне за это нет.
Только я виновен в случившемся, только я.
Первый раз в том, что привез сюда малышку, а второй — не был с ней в тот момент в бунгало.
А ведь сейчас она могла находиться в моих объятиях. Улыбаться, или просто о чем-то думать. А я мог обнимать и вдыхать запах ее волос.
Но вместо этого…
— Захар, послушай, не сиди не думай о том, а что было бы…
— Шах? — я вдруг резко повернулся к нему, и щурясь от яркого солнца, проморгался, — Шах, забирай Марианну и уезжайте. Ее нужно спрятать.
— Ты о чем?
— Небезопасно ей находиться с нами. Не знаю, чувствую, что ее будут искать.
— С чего ты взял?
— Шах, я прошу тебя, спрячь ее.
Я схватил его за футболку, сверля злым взглядом. Я не знаю почему, но чувствовал, что нужно сестру прятать. Ничем хорошим это все не закончится.
— Я и так уже подставил одного человека, и теперь виню себя во всем. Я не могу рисковать еще и сестрой.
— А как же Виктория?
— Не думаю, что ее тронут, иначе бы уже давно.
— А ты сам что собираешься делать? — Шах схватил меня за руки и оторвал их от себя.
Я знал. Что ему не нравится такое поведение, но не мог сейчас быть еще более сдержанным.
— Будешь сидеть горе запивать? Страдать, рассветы встречать в надежде, что она вернется? Сарбаев, очнись, прошло уже две недели, Юлька не придет. Нет ее, пойми!
Рывком поднявшись из кресла, я размахнулся, но так и не смог ударить друга.
Я морально для этого слаб.
— Увези Марианну! Я прошу тебя, друг! Я знаю, что ты любишь ее. Знаю, как бы ты не отрицал. Так не позволь и ей пострадать, иначе сам же и будешь себя винить всю жизнь. А я тебе скажу, не дай Бог ощущать то, что сейчас ощущаю я. Увезу, я тебя молю об этом.
Шах долго стоял думал, и когда я уже готов был послать его, он все же кивнул, едва заметно, но согласился.
Я так же кивнул, и развернувшись пошел на виллу. Но каждый раз прежде, чем зайти в дом, оборачивался в надежде, что именно сейчас я увижу Юльку. Но каждый раз этого не происходило.
Прошел внутрь и поймал на себе три пары глаз. Но сложнее всего было смотреть на Викторию Николаевну. Я видел, как она осунулась, и как смотрела на меня каждый раз, стоило поговорить с кем-то по телефону, или просто зайти в дом.
Она ждала, так же, как и я…
— Запомните все, Юлька жива, и я вам запрещаю думать в обратном ключе! Всем ясно?
Не дожидаясь ответа, я ушел в кабинет.
Время, проведенное наедине с самим собой, давалось не легко, но лучше, чем рядом с кем-то.
Время шло, а я не находил больше слов для родных. Юлька ушла, забрав с собой мое сердце. Душа разодрана в клочья, внутри непонятные чувства, которые жгут все тело.
Захлопнув дверь в кабинете, я прошел к бару, где заботливым персоналом всегда пополнялся алкоголь.
Отыскал ром, наполнил стакан, и несмотря на горечь напитка, выпил залпом.
Душу рвало на части, хотя казалось бы, что еще там может болеть, если еще в первый день я готов был сдохнуть. Дышать не хочется без Юльки, просыпаться по утрам не хочется, солнце видеть тоже не хочется.
Схватив бутылку, прошел к окну, и с силой задернул ночные шторы.
К чертям чтобы никого не видеть.
Раздражали счастливые люди на пляже, их смех, улыбки. У них все шло своим чередом, жизнь продолжалась. Они приехали сюда на отдых, а я… я идиот, посмевший думать, что здесь защищу Юльку. Я просто все похерил. Я сам подвел ее к врагам…
Черт! Я даже не знал точно, она у них, или…
Ни один из вариантов меня не устраивал. Юлька должна быть здесь и сейчас. Все. Никак иначе.
Но это не так. Она не рядом, и будет ли…
С горла отпил рома, и отыскал сигареты.
А ведь собирался бросить, — подумал я, прикуривая. А теперь не хотел. Зачем? Для чего? Раньше был стимул, а теперь мне хотелось напиться и не ощущать всего того, что я ощущаю. Хотя бы пару минут не видеть перед глазами ее счастливое лицо. Не потому, что я не хочу видеть, а потому что таким образом я все больше и больше себя ненавижу.
Курил одну за одной до тех пор, пока не начало жечь под ребрами.
Плевать на свое состояние.
После сигарет я пил.
Пил и ненавидел себя. Хотел забыться.
Чертовы две недели, сука!
Пустая бутылка полетела в двери, ударилась о нее и рухнула на пол, разбиваясь на несколько частей.
Я спиной откинулся в кресло и снова прикурил.
В двери раздался стук, но я не обернулся, продолжая смотреть на темные шторы.
— Захар, хватит бушевать.
Брат вместе с Шахом прошли в кабинет, раздражая меня своей наглостью.
Я не хотел никого видеть.
— Я вас не приглашал.
— Хватит бухать и курить, — рыкнул Шах, а Гриша распахнул шторы.
Я не двинулся и демонстративно сделал затяжку, выкуривая половину сигареты.
— Захар, ты дурак? Зачем ты это творишь? — брат навис надо мной, кулаками уперевшись в стол.
Я хмыкнул, и снова затянулся.
— Мелкий, ты же знаешь, как я тебя люблю. Потому не кричи лучше.
— А я буду кричать, брат, потому что мне не безразличен ты и твое здоровье. А про нас с Марианной ты подумал? Мы же волнуемся за тебя. Или думаешь нам легко от того, что Юлька пропала?
Я резко поднялся и повторив позу брата, прорычал ему в лицо:
— А вы не примеряйте на себя мое состояние. Я вас сюда не для того привез.
— Серьезно? А давай мы тогда начнем веселиться! Почему бы и нет, правда брат? Вы с Викторией Николаевной сидите убивайтесь, страдайте, а мы отрываться будем. Шах, ты какую позицию примешь? Пойдешь с нами в клуб? Как тебе идейка, а?
— Успокойтесь оба! Сейчас не до скандалов!
