В общем, согласившись сопроводить леди Лилианну к ее настоящему отцу, я заключил магический контракт. Платой, в котором будет доставка меня, дорогого и любимого, в родные пенаты, трудом придворного мага Немерионского королевства. Кстати, одного из немногих оставшихся в человеческом мире, свободных королевств и поэтому я должен доставить блудную дочь немерионского короля домой и как можно скорее.
Ободренный мыслью, что уже скоро буду дома, я принялся расчищать путь. Ведь там где проедет крестьянская телега, дворянская карета застрянет в ветвях. Два модернизированных мной воздушных бича очищали нам путь, замкнув их в кольцо, я превратил их в некое подобие дисковых пил, вроде тех которыми стреляют темно эльфийские балистэры. Кстати, очень эффективное средство против кавалерии, особенно если запускать их залпами в полуметре от земли, куда там строю пикинеров. Но я опять отвлекся на тоску по родине, за это время мои заклятия пронеслись вдоль колеи, срубая низко нависшие над дорогой ветви, третье же мое заклинание, напоминающее небольшой вихрь расшвыривало их с дороги. В результате получалась дорога, по которой наша карета могла проехать без риска лишится крыши и остатков украшений на ней.
Уйдя в себя от этой нудной работы, я не сразу заметил, как мы выехали из леса на вполне приличную дорогу, причем под дорогой подразумевается выложенный камнем путь шириной метров шесть с керамическими водоотводами по сторонам. При помощи магии мне не составило труда установить ее возраст, не меньше пары тысяч лет, скорей всего времен первой темной империи. Время великого расцвета цивилизации, и великих войн, которые ее разрушили. Пользуясь тем, что освободился от нудной роли дорогопрокладчика, я предался мыслям о былых временах, и опять не заметил, как мы въехали в небольшой городок, явно построенный возле дороги для обслуживания торговых караванов. На это указывало большое количество таверн, кузниц и других построек инфраструктуры отдыха и развлечений. Правда непонятная безлюдность городских улочек вызвала у меня нехорошее предчувствие. Которое росло и крепло по мере нашего продвижения к центральной площади этого "городка".
Вся площадь была заполнена людьми, судя по всему, здесь находилось все население, и теперь мое чувство опасности сдавило горло невидимой удавкой, защитные чары захлопнулись вокруг меня со звуком опускаемого забрала, готовые к бою заклятия замерли на кончиках пальцев. Вот так готовый ко всему я и въехал на площадь. Первым что я увидел, был помост, на котором расположились: пара десятков солдат с арбалетами, и несколько человек в сутанах как у отца Танкиуса. Перед помостом находились одиннадцать столбов со сложенными у их основания кучами дров, кажется, это называется, заготовкой для костра. А на столбах… вернее к ним, были привязаны девушки и женщины в возрасте от десяти до тридцати лет, их всех объединяло только одно, белые платья и отчаянное выражение лиц. Кажется, многие из них плакали, мое сердце сдавила невидимая рука, а из глубины души начало подниматься что-то темное. Взмахом руки, убрав с пути заграждение из рогаток, причем вместе с охранявшими его солдатами я поехал по живому коридору к центру площади. Несущиеся мне вслед слова только разжигали мою ярость.
– Ты смотри, длинноухая тварь!
– Ничего у святых братьев и для него костерчик найдется!
– Жечь их всех надо!
После этих слов веселая злость захлестнула мое сознание, выехав перед помостом, я весело поинтересовался.
– Ух-ты! Неужели вы святоши, наконец-то решили заняться настоящими жертвоприношениями!? Давно пора! Да жертвы подобрали как на подбор! Невинные девушки и красавицы женщины! Наши Темные боги будут вами довольны!
Один из монахов с худым костистым лицом вышел вперед и сказал:
– Молчи ночной колдун! Это не жертвоприношение, а ритуал очищения! И если бы не приказ Синода, я бы и для тебя нашел здесь место! Поэтому поезжай отсюда, пока можешь!
Развеселившись еще больше, я захохотал, причем от своего хохота мне самому стало страшно.
– Не смеши меня святоша! Как я могу пройти мимо, когда вижу работу таких дилетантов! Жертвоприношение, дело тонкое, тут надо с воображением подходить, а не так как вы по шаблонам!
Монах ощерился и сказал:
– Тебе нам все равно не помешать! С нами свет!
И взмахнул рукой, по его команде один из арбалетчиков выстрелил в грудь одной из девушек, но стальной болт своей цели не достиг, сбитый резким порывом ветра. В следующую секунду обезглавленные тела солдат осыпались на камень площади и дерево помоста, в живых остались лишь пятеро монахов в рясах. Мои секущие лезвия "слегка уменьшенный вариант воздушных пил, которыми я расчищал путь для кареты" их не достали. Тут же на мой щит обрушились несколько мощных ударов, они с невероятной легкостью пробили его, и достигли меня. Из седла я не выпал лишь потому, что, зная свое умение всадника, специально подобрал себе седло с высокими луками, было такое чувство, будто бы мне по ребрам несколько раз зарядили булавой. Сознание я не потерял лишь потому, что нахлынувшая на меня ярость как вода, прорвавшая плотину, вымыла из меня все: боль, страх, жалость "хотя ее и так было не много" и оставила лишь одно, жажду разрушения.
Выпрямившись в седле и сплюнув кровь, я улыбнулся в лицо торжествующего худого монаха, и вскинув ладони ударил в него цепью молний, наполненная моей темной яростью она приняла странный фиолетовый цвет, я не видел что мои глаза светятся им же. Захлестнув фигуры в рясах, цепь молний трансформировалась в бич, который, обвившись вокруг антимагических коконов окружающих их, словно удавка, принялся стягиваться, продавливая их щиты. Я яростно давил их голой силой, ведь все сложные заклинания были бесполезны. Через десяток секунд коконы начали лопаться один за другим. Лишившись защиты, монахи не успевали ничего сделать, мгновенно превращаясь в пепел под давлением моей силы. Последним лопнул кокон худого монаха, он оказался самым сильным из них.
Покончив с ними, я обернулся к толпе, ведь это было только начало! Задумавшись над тем, какое заклание обрушить на головы жалким людишкам, посмевшим меня оскорбить, я не заметил, как в моем седле оказалась Ангелина. Крепко обхватив меня за шею, она впилась мне в губы, и я забыл: ненависть и ярость, гнев и жажду разрушения. Мое темное начало, теряя знамена, стремительно отступило в глубину сознания. Бежало в панике, от тепла девичьих губ. Н-да, с трудом оторвавшись от ее губ, я окинул окружающее внимательным взглядом, люди в толпе стояли, боясь издать лишний звук, отец Танкиус возносил благодарственные молитвы и просил божественной милости для Ангелины. Ангелина в моих объятьях тихо фыркнула мне на ухо. Но вот в тишину на площади пришел новый звук, это дребезжала догоняющая нас карета. Проехав к центру, она остановилась у заваленного телами помоста, открылась украшенная гербами деверь и из нее выпрыгнула крестная дочь отца Танкиуса, она же единственная дочь немерионского короля и Наследница престола. Бойко взбежав по ступеням на помост, не обратив внимания на вал тел и лишь стараясь не наступать в лужи крови, она встала перед людьми и громко спросила:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
