воспоминаниям, пытаясь отыскать одно, когда он еще мог чувствовать, когда он знал.
— Потому что сейчас любовь всегда ведет к предательству, а раньше за нее готовы были умереть.
— А я читала, что любовь наоборот дарит жизнь. Любовь спасает.
— Твои книжки врут, — резко выпалил Луйс, но выдохнул и продолжил: — Хотя, — он сделал вид, что задумался, почесал затылок, — любая жизнь заканчивается смертью, поэтому мы возвращаемся к тому, что я сказал: любовь обрекает на смерть.
— Ты невыносим. Почему тебе все нужно привести к плохому концу?
— Такова моя судьба, — в его голосе прозвучала горечь. — Я всегда все разрушаю.
— Потому что от тебя другого и не ждут?
— Что?
— Мы все стремимся соответствовать чьим-то ожиданиям. Кто-то ждет, что мы будем идеальны, тогда мы готовы во что бы то ни стало добиться успеха, быть хорошим, жить по правилам, чтобы не огорчать того, кого любим. А иногда кто-то из-за одного проступка пришел к выводу, что мы не способны на большее. Тогда мы в пылу гнева и обиды решаем оправдать это клеймо. В деревне был мальчик, Петер, он обижал младших, не слушался, нарушал правила, потому что с детства только и слышал, что он не такой как остальные, он плохой, непослушный и вообще ничего путного из него не выйдет. Поэтому, когда он понял, что не сможет изменить мнение родителей, решил соответствовать их ожиданиям. И каждый раз его поступки становились хуже. Но стоило наделить его ответственностью и пару раз похвалить, назвав самым хорошим, как он изменился. Он старался не подвести меня.
— Но какое из этих поведений было настоящим?
— Что?
— Чего он хотел на самом деле? В обоих случаях он давал вам то, что вы от него ждали. А чего хотел он?
— Он, — Ида запнулась, растерявшись от такого вопроса. Она правда никогда не смотрела на все это с такой стороны. Но ответ пришел в голову сразу: — Я думаю, он просто хотел любви.
Взгляд Луйса помрачнел, он отвернулся так резко, что Ида замешкалась, не зная, что сказала не так. Она хотела спросить, но он резко встал и направился к выходу, не оборачиваясь. Широкими шагами он стремительно вышел из комнаты. Ида осталась сидеть в недоумении.
Ида уже несколько часов ждала, что Луйс вернется. А его все не было и не было. Куда он ушел? Почему так резко сорвался с места? Неужели она его чем-то обидела? Но чем? Они часто обсуждали разные вопросы и всегда занимали противоположные позиции. Их взгляды на жизнь отличались, но ей казалось, что они научились принимать мнение другого, не пытаясь переубедить или навязать свою правду. Время уже было позднее, Иду клонило в сон, но она боялась засыпать с открытой дверью. А ее страхи уже начали перерастать в обиду и злость. Наворачивая круги по комнате, она твердо решила, что подождет пока догорит свеча, а потом закроет дверь. И пусть он остается ночевать на улице. Или проваливает к своей Лилит. Последняя мысль появилась откуда-то неожиданно, резко, разрезав своими острыми краями мысли. Что это? Почему Ида вообще вспомнила Лилит? Но мысль, появившаяся в голове, уже не собиралась исчезать. Она накатила волной, но не убралась обратно в глубину, а стала расползаться все дальше, накрывая все, смывая остальные мысли. Лилит. Теперь перед глазами Иды стали всплывать картинки. Вот Лилит улыбается Луйсу. Вот проводит рукой по плечу. Вот она идет, плавно покачивая бедрами. Ее полупрозрачный наряд очерчивает силуэт, вызывая восхищенные взгляды мужчин. Луйс не исключение. Он провожает ее взглядом. Его глаза горят огнем желания. Ида ощутила тошноту. Эти чувства были непривычны, так похожи и не похожи одновременно на те, которые она испытывала при виде Ишаса в компании других девушек. Ишас… Хлопнула входная дверь, вырвав Иду из воспоминаний. Она облегченно вздохнула. То ли от того, что не придется засыпать одной, то ли от того, что не придется оставлять Луйса на улице. Ида сделала шаг в сторону входа, но остановилась. «Еще чего, встречать его, показывать, что ждала». Ида села на тахту и принялась читать книгу. Буквы расплывались перед глазами, поэтому она просто делала вид, что читает. Луйс чем-то пошуршал у входа, потом обронил что-то тяжелое, и глухой звук — он что, ударился об стену? Когда Луйс вошел в комнату, Ида даже не взглянула на него. Он остановился посреди комнаты и долго смотрел на нее.
— Неужели такая интересная книга, что ты даже не услышала, как я вошел? — в его голосе звучали прежние игривые нотки, которые еще больше вывели Иду из себя. Ведет себя так, будто ничего не случилось. Она посмотрела на него, он что пьян? Волосы взлохмачены, рубашка не заправлена и не застегнута на верхние две пуговицы. Он стоял неуверенно, слегка покачиваясь. В руках держал какую-то плоскую коробку.
— Я не ждала, что ты придешь, — безразличным тоном бросила Ида.
— Тогда почему не закрыла дверь? — подначивая, спросил Луйс.
— Увлеклась книгой, — выпалила Ида первое, что пришло на ум.
— Ты держишь ее верх тормашками.
Он бы многое отдал, чтобы снова увидеть это выражение лица, когда обиженное, рассерженное, оно сменилось на удивленное, пойманное, растерянное и наконец покрасневшее от стыда. Но стоит отдать должное, характер у нее был тот еще. Ида захлопнула книгу, и с горящими щеками, заикаясь, но с полными гнева глазами пробормотала:
— Я у-учусь читать наоборот! Да! Это упражнение для… для развития мышления…
— Ну если для развития мышления, тогда да, тогда продолжай, извини, что помешал! — он взял паузу в ожидании, что она еще выдумает, чтобы не показать своих истинный чувств, но вероятно ее запал угас, поэтому он продолжил: — Я тут тебе принес кое-что. Вообще я хотел извиниться, — после этих слов Ида округлила глаза и выпрямилась. — Я не должен был уходить молча, но не смог, прости, я… это слишком личное и я не сдержался. Твоей вины там нет, просто мне надо было побыть одному.
— И как?
— Что как? — не понял он вопроса. Отец Всемогущий, в чем тайна этих существ? Почему их невозможно понять.
— Как тебе было одному? — она ненамеренно, а может и намеренно подчеркнула последнее слово. Луйс стал догадываться. Так обида уже не из-за того, что он ушел, а из-за того, что предпочел общество другой. Интересно. Очень интересно.
— Сложно, — он старался подбирать нужные слова. — Было бы лучше, если бы я остался. — Он не устанет наблюдать за тем, как это наивное дитя не умеет контролировать свои эмоции. Они снова написаны на ее лице. —
