У Клеопатры было немало причин радоваться запоздалому воссоединению семейства, не только личных, но и политических. Антоний извлек урок из истории с рыбалкой. Теперь он занимался тем, что умел лучше всего. Отдаваясь благородному делу войны, «он разбрасывал как мелкую монету острова и царства»[42]. Тем не менее в действиях Антония просматривается четкая логика. Усмирение непокорного Востока было первоочередной задачей. Чтобы покорить этот полиэтнический, мультикультурный регион с запутанной политикой и эфемерными союзами, вот уже тридцать лет противостоявший любым поползновениям Рима, нужны были могущественные и преданные союзники. Как любил говорить Антоний, «величие Римской империи обеспечивалось не тем, что римляне получали, а тем, что они давали». Антоний лихо перекраивал карту Азии, объединяя земли, раздавая владения и создавая новые царства.
Находясь в своей стихии, полководец казался непобедимым. Никто не сомневался, что дерзкие парфяне потерпят поражение. Редко кому удавалось собрать «армию, превосходившую остальные опытом, выносливостью и юношеским напором». Атоний «заставил всю Азию содрогнуться». Это была крупнейшая армия, какой он когда-либо командовал, и солдаты готовы были идти в огонь и воду за своим командиром, бесшабашным и человечным. Каждый был готов отдать жизнь за того, чьи «благородство, красноречие, простота, свободомыслие, добрый нрав и дружелюбие при общении с кем бы то ни было» были известны всем. Антоний заражал подчиненных своим энтузиазмом, и они без страха бросались на врага. Щедрость — ключ к любому сердцу, а военачальник обожал делать подарки. В целом Марк Антоний был добросердечным человеком, превыше всего ценившим тепло семейного очага. В Антиохии Клеопатра с детьми поселились на маленьком уютном островке, расположенном в излучине безмятежной реки. Египтянка была довольна: после пяти лет сомнений и неуверенности она поставила на нужного человека.
В сентябре Антоний сделал Клеопатре поистине царский подарок. Он не только признал своих трехлетних детей, но и наделил их мать обширными землями. Римлянин подтвердил ее суверенитет над Кипром, тем самым превзойдя даже щедрость Цезаря. Память о потере острова была еще жива в Египте. К владениям Клеопатры прибавились поросшая лесами Келе-Сирия (часть современного Ливана), далекие процветающие Кирены (в современной Ливии), щедрый кусок Киликии с ее кедровыми лесами, часть Крита и почти все города на богатом Финикийском побережье. Чтобы сделать своей возлюбленной столь щедрый подарок, Антонию пришлось свергнуть предыдущих правителей тех мест, обвинив их в реальных или мнимых прегрешениях. К тридцать седьмому году Клеопатра правила практически всем восточным Средиземноморьем, включая современные территории Восточной Ливии, Израиль, Ливан, Сирию и Южную Турцию. Ей не принадлежала лишь небольшая часть Иудеи.
Размеры дареных земель определялись военными нуждами Рима и ненавистью к парфянам. В то же время Клеопатра была опытной, надежной и разумной правительницей. Именно этого Рим ждал от своих союзников, которые выгодно отличались от наместников тем, что им не нужно было платить. Помимо всего прочего, Антонию требовался флот. К моменту Тарентского договора он уже передал Октавиану сто галер с обитыми бронзой носами и десять быстрых трирем. Клеопатра умела строить корабли. Антоний не случайно передал богатые лесами провинции единственному во всем Средиземноморье правителю, способному превратить стволы деревьев в боеспособный флот. Даже Плутарх признавал, что полученные египтянкой дары по сути мало отличались от подачек азиатским царькам. С другой стороны, ей удалось сохранить трон: римляне предпочитали менять в странах-сателлитах династии. К сентябрю тридцать седьмого года Клеопатра практически полностью восстановила империю Птолемеев образца третьего века во всем ее величии.
В Египте было объявлено о наступлении новой эры: шестнадцатый год правления Клеопатры отныне стал первым. Такой календарь просуществовал до конца ее правления. Тридцатидвухлетняя царица придумала себе новый титул. Это была одна из главных привилегий египетского монарха наряду с правом распоряжаться казной и выбирать соправителя. Отныне она звалась «Царица Клеопатра, Младшая Богиня, любящая отца и отечество». Что-что, а придумывать названия у египтянки получалось ловко, и всегда в соответствии с политической конъюнктурой. Не исключено, что окончательный титул был отредактирован, чтобы избежать кривотолков: так царица давала знать своим подданным, что Риму не удалось ее купить[43]. Изображения на монетах без сомнений указывали на преемственность Клеопатры другим Птолемеям. Под любым именем она оставалась самым сильным политическим игроком в неримском мире. Победа Антония над парфянами сделала бы ее императрицей всего Востока. Некоторые города уже готовились к эту событию, выпуская монеты с двойными портретами Клеопатры и римского диктатора. У царицы были все основания с оптимизмом смотреть в будущее. На горизонте не было ни облачка.
Клеопатра уже предвкушала празднование наступления новой эры в Александрии. Потеряв все после мартовских ид, она не только снова встала на ноги, но сделалась сильнее, чем когда-либо. А что думали египтяне о связи своей владычицы с очередным римлянином? Никто не роптал. Дипломатия Клеопатры была на благо ее подданным. Как писал историк, «любовные похождения и дети царицы были делами божественными и не касались простых смертных. Египтяне позволяли себе возмутиться лишь тогда, когда их слишком сильно давили налогами». Клеопатре удалось решить старую политическую головоломку, не поссорившись ни с Римом, ни с собственными подданными. Она могла позволить себе заплатить за легионы Марка Антония, не облагая народ чересчур высокими податями. Римляне воспринимали раздачу земель как продолжение устоявшейся внешней политики. Они набивали сундуки и обеспечивали безопасность границ. А египтяне просто обожали свою правительницу.
Есть версия, что Марк Антоний и Клеопатра поженились той осенью в Антиохии, но на самом деле римлянин все еще был официально женат. У Плутарха о свадьбе нет ни слова. Он лишь сообщает, что Антоний признал их совместных детей. Разумеется, полководец выигрывал от их союза еще больше, чем сама Клеопатра: даже Плутарх не считал его связь с богатейшей женщиной мира ошибкой. Его кратковременные политические интересы удачно совпали с ее стратегическими имперскими амбициями. Либо в тридцать седьмом году, либо на год позже Клеопатра якобы пыталась выпросить у Антония большую часть Иудеи. Антоний, судя по всему, отказал (вот доказательство того, что он вовсе не был податливой глиной в ее руках. Не отдал земли, значит, не так уж и любил. Но скорее всего, царица знала границы дозволенного и ни о чем таком не просила). Как бы то ни было, египтянка занимала в переговорах более выгодную позицию. Марку Антонию нужно было финансировать военную кампанию, платить солдатам и обеспечивать флот, Клеопатре не было нужно ничего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
