— Чья очередь? — недовольно прокричал распорядитель. — Что там за шум? Поторопитесь, скоро вечер!
— Ты что, не понял?! — снова набросился Бастак на мальчика. — Пошел вон! Не задерживай людей.
— Чего расшумелся? — раздались недовольные голоса из толпы будущих легкоконных стрелков; первые два отряда, набранные из знати и состоятельных скифов, отстрелялись два дня назад. — Он имеет право попытать удачу, как и все мы.
— Заткнитесь! Вас никто не спрашивает!
— Бастак, придержи язык, — недовольно сказал воин, который подъехал к стрельбищу на красивом мидийском скакуне. — Ты не на Торжище Борисфенитов.
У Саурага даже сердце защемило. «Эх, мне бы такого коня!» — подумал он с вожделением, на мгновение забыв про Бастака и о том, что его прогоняют прочь от стрельбища.
— Кто посмел?.. — вскинулся было Бастак, но увидев, к кому обращается, мгновенно стушевался и что-то виновато замямлил себе под нос.
Это был самый молодой сын царя скифов Ариапиф. Не слушая бормотания Бастака, он доброжелательно спросил Саурага:
— Ты хочешь записаться в отряд?
— Это моя мечта!
— Ну что же, попробуй поразить хотя бы одну мишень. Только лук у тебя… — Ариапиф покачал головой. — Им можно только диких голубей пугать. Но коль уж тебе так неможется, возьми мой. — С этими словами он достал из горита великолепный, поистине царский лук и протянул его мальчику.
Саураг взял оружие дрожащими руками — словно святыню. Лук самого Ариапифа, сына царя! Даже посмотреть на него было для пастушка значимым событием, а уж пострелять — и вовсе большим счастьем.
— Натянуть сможешь? — не без подковырки спросил Ариапиф, посмеиваясь.
Подросток быстрым движением натянул тетиву и отпустил ее; она басовито загудела, как струна греческой кифары.
— Силен… — с уважением сказал Ариапиф; уж он-то знал, что с его луком могут управляться только сильные мужчины, и предложил его мальчику скорее ради шутки, нежели для того, чтобы Саураг показал свое мастерство в качестве стрелка.
Но отступать было поздно, и Ариапиф милостиво кивнул — давай, действуй. Стоявший позади него Бастак злобно, по-волчьи, оскалил зубы. Его опять обесчестили! И кто — какой-то паршивец, голь перекатная! А вот Ариапифу он точно не простит, хоть он и сын самого Иданфирса. «Придет мое время, скоро вы все пожалеете!» — мстительно прошипел Бастак; кто такие «все» и о чем они пожалеют, он пока не успел придумать.
Едва распорядитель стрельбищ поднял свой жезл, к Саурагу пришло удивительной спокойствие. У него в руках был потрясающий лук, а в колчане лежали три специально отобранные стрелы, над которыми он трудился два дня и был уверен, что они не подведут. Казалось, что мальчик наблюдает сам за собой со стороны. Он прошептал на ухо своему коньку несколько ободряющих слов и пустил его в бешеный галоп, да такой, что все удивились; обычно при стрельбе старались, чтобы лошадь бежала ровно.
Саураг несся как на пожар, держа лук на отлете. Но вот впереди показалась черта, за которой виднелись мишени. Конечно же ветер играл с ними в салки, но подростка, который был в состоянии невероятного душевного подъема, это не волновало. Черта обозначала предел, к которому должен приблизиться скифский лучник, чтобы начать стрелять по врагу. Саураг круто, почти под прямым углом, развернул коня и помчался вдоль черты.
Дальнейшие его действия были так быстры, что их не все и заметили. Он с такой скоростью доставал стрелы из колчана и стрелял, что его движения показались расплывчатыми. Доскакав до барьера, Саураг остановил коня и уже рысью вернулся к тому месту, где стоял Ариапиф и другие соплеменники. Спустя какое-то время несколько растерянный помощник распорядителя привез мишени и показал их собравшимся. Народ сначала ахнул в удивлении, а потом разразился приветственными криками — рыбьи пузыри на всех кольцах были пробиты стрелами!
— Да-а… — сказал Ариапиф в восхищении. — Жаль, что тебе так мало лет. Такого стрелка я бы взял в свою дружину. Но отбор ты прошел, и место в отряде легкоконных стрелков завоевал.
Саураг вернул ему лук с поклоном и прерывающимся голосом поблагодарил.
— Тем не менее, — продолжал Ариапиф уже более строгим голосом, — твой лук не годится для войны. Нужен другой, настоящий. Добудешь его, милости просим в отряд гиппотоксотов. Нет — уж извини. Верно я говорю, Бастак? — вдруг обратился он к обидчику Саурага.
Похоже, Ариапиф не хотел ссориться с представителем знати. Своим милостивым разрешением Саурагу принять участие в состязании он завоевал уважение простолюдинов, а ссылкой на его негодный лук потрафил Бастаку, злобный и мстительный нрав которого был ему хорошо известен.
— Конечно! — приободрился Бастак. — Я и имел в виду лук, когда хотел не допустить этого сопляка на стрельбище.
— Ты понял? — спросил Ариапиф, обращаясь к Саурагу.
— Понял. Да будет так. Еще раз благодарю тебя, господин, — с достоинством ответил подросток, слегка кивнул, изобразив прощальный поклон, и медленным шагом поехал прочь от стрельбища.
В душе у него бурлила радость. Он был неглупым мальчиком, и сразу понял двойную игру Ариапифа. Но задание добыть настоящий боевой лук его не пугало. Знал бы царевич и Бастак, что он два года собирает и доводит до ума заготовки на лук и что уже собраны все необходимые материалы, чтобы смастерить главное оружие любого скифа. Жаль, что нет старого Коудзая, который обещал помочь; он был великим мастером по изготовлению луков, но его левая рука усохла, и старику пришлось пасти табуны. Однако свое мастерство Коудзай все-таки сумел передать Саурагу, и рано возмужавший подросток был уверен, что смастерит лук сам, и он будет не хуже, чем у самого Ариапифа, разве что не украшенный золотыми колечками…
Саураг заканчивал работу над луком. Он был таким же, как и у скифских вождей — составным. Мальчик загодя приготовил все необходимое для изготовления лука, это был нелегкий и длительный процесс, но что такое время, когда в руках у тебя оружие, которое бьет почти на восемьсот локтей!
Саураг немного повозился с рукоятью, — прошлифовал, где нужно — и вот наступил главный, волнующий момент — натяжка тетивы; ее подросток сделал из жилы тарпана, потому что такая тетива была наименее подвержена истиранию. Собравшись с духом и собрав все силы, мальчик принял необходимую позу, — поместил древко особым образом между ног — и плавно потянул на себе более длинный рог. Он тянул и со страхом прислушивался — не раздастся ли треск? Тогда вся работа пойдет насмарку — обычно трещала или плохая склейка или можжевеловая основа.
