— Не читаете? — удивился он. — Я был уверен, что инориты в вашем возрасте увлекаются такой литературой.
Да, увлекаются, если у них есть опора в лице любящих родителей и ждет понятное будущее. А мне голову забивать ерундой незачем. Вот поймают убийцу, а я даже не представляю, что мне делать дальше. Из магазина уйду, но куда? Набора в Академию еще долго ждать. На фабрику идти? А вдруг Рудольф прав, и после полных смен я уже не смогу учиться? А кроме этого, нас ничему не обучали. И в такой неопределенной ситуации читать любовные романы, вместо того чтобы думать о собственном будущем? Говорить этого я не стала, лишь плечами пожала. Доводы им вескими не покажутся — Регине все это никогда не мешало увлекаться романтичными историями. Она была уверена, что стоит выйти из приюта, как навстречу ей ринется любовь всей ее жизни — высокий, красивый и богатый. Мне даже страшно иногда за нее становилось. Нет, пусть встречает, главное, чтобы эта мечта еще и сволочью вдобавок не оказалась. Нелегко одинокой девушке в этом мире, в этом я уже убедилась.
— Брайнер, а что ты забыл у меня в кабинете? — Инор Шварц забрал у него книгу и с намеком кивнул в сторону двери.
— Так я по делу, — сказал Рудольф, выложил пришедшую ему в голову идею, которой осчастливил меня вчера вечером, и обиженно добавил: — А инорита Ройтер участвовать не хочет.
— Брайнер, я тебе сразу говорил, ничего не выйдет из твоих имитаций ухаживания, — ответил Шварц. — Преступник не идиот, он предпочтет выждать. Даже будучи уверен, что ты на инорите Ройтер женишься, может ничего не делать, а потом тихо устроить тебе несчастный случай уже после вашего брака. Ему и твоя вдова подойдет. Если наши рассуждения верны, ему важна не девушка, а выход через нее на рецепты иноры Эберхардт.
— Но попытаться-то можно? — спросил Рудольф, не обративший никакого внимания на выражение «твоя вдова», заставившее меня зябко поежиться.
— Попытаться можно, — согласился Шварц. — Но не обольщайся насчет результатов.
Рудольф присел на край стола, задумался, посмотрел на меня, уверился, что в одиночку не уговорит, и опять обратился к Шварцу:
— Так вы уговорите инориту Ройтер? Убедите, что это безопасно?
— Это совсем не безопасно, — возразил Шварц. — Но она рискует больше всех, поэтому ей решать.
— Я не хочу подвергать дополнительному риску инора Брайнера, — ответила я.
Да, именно инора. Если я инорита Ройтер, то он — инор Брайнер, и никак иначе. Шварц усмехнулся и вопросительно посмотрел на Рудольфа. Тот недовольно постучал пальцами по столешнице, на которой сидел.
— Проверяешь, не развалится ли? — усмехнулся Шварц. — Инорита Ройтер, уверяю вас, этот шалопай подвергнется ничуть не большему риску, чем обычно. У нас очень хорошие защитные артефакты. Попробовать действительно стоит.
Я молчала. Идея мне как не нравилась, так и продолжала не нравиться.
— Да, вот еще, — оживился Рудольф, почувствовавший поддержку, — не знаю, насколько это важно, но стоит выяснить, кто был любовником сестры иноры Эберхардт.
— Брайнер, тебе что, делать больше нечего, как копаться в делах столетней давности? — неожиданно зло сказал Шварц. — Иди работай, а не ройся в чужом белье для удовлетворения собственного любопытства.
— Я уверен, что это важно для расследования, — запротестовал Рудольф.
— Для этого расследования данный факт не важен, — отчеканил Шварц. — Иди делом занимайся, а не пустой болтовней.
Один взгляд на Шварца отбивал все мысли о дальнейшем пререкании — слишком уж злым он выглядел. Рудольф недоуменно на меня посмотрел, слез со стола, официально попрощался и вышел.
— Тоже мне, шутник нашелся, — недовольно сказал Шварц. — Сам не работает и другим не дает. Пойдите вы ему навстречу с этой фиктивной помолвкой, инорита Ройтер, может, хоть успокоится немного, когда поймет, что все не так просто.
— А если…
— А если подвижки будут, так просто прекрасно, — ответил он. — Приставим и к нему парочку наблюдателей.
— И к нему?
— Вы же не думаете, что вас без присмотра оставили? Маг, практикующий такие ритуалы, — опасный противник.
— Мне это не нравится, — вздохнула я. — Даже если нас будут постоянно охранять, все равно не нравится.
— Мне тоже, — ответил Шварц. — Только вот… Достаточно будет только одной ошибки убийцы, чтобы его сразу взяли.
— Хорошо, — коротко сказала я.
Что мне оставалось делать? Только соглашаться. И когда вечером прямо перед закрытием магазина пришел сияющий от счастья Рудольф с коробочкой в руках, я постаралась изобразить нетерпение и радость, хотя первой мыслью было — браслет, наверное, из фондов Сыска. Из-за этого улыбка получилась недостаточно убедительной, так как инора Эберхардт проницательно сказала:
— Штефани, милая, тебя никто не заставляет соглашаться, если не хочешь.
И вот это «милая» и показная забота заставили собраться намного лучше, чем возмущенный взгляд Рудольфа, брошенный так, чтобы моя нанимательница не видела. Я взяла себя в руки, изобразила со всем старанием счастливую улыбку и сказала:
— Это оказалось так неожиданно, что я никак не могу прийти в себя.
И поцеловала жениха. Нежно. В щечку.
Глава 25
После заключения «помолвки» прошло несколько дней, и я успокоилась. Ничего не изменилось — никто не покушался ни на мое сознание, ни на жизнь Руди. Его это не радовало, он с каждым днем мрачнел и смотрел на меня с какой-то обидой. В конце концов у меня появилось желание прибить его лично, чтобы больше из-за этого не переживал; пока останавливало лишь то, что облегчать жизнь злоумышленнику не хотелось. Я терпела и всем улыбалась, показывая свое счастье. И что жду не дождусь дня свадьбы, которая, по легенде, должна была состояться через неделю. Доводить помолвку до логического завершения в храме даже ради большей достоверности легенды не будем. Если никто так и не проявится, то Рудольф предложил громко поругаться накануне предполагаемой даты и расстаться на время.
— Мне кажется, вы торопитесь, — неожиданно сказала инора Эберхардт, когда рабочий день уже неумолимо двигался к концу, а я все время посматривала на дверь в надежде увидеть там Рудольфа, а не очередную покупательницу. — Не подумай, что я тебя отговариваю, но вы слишком мало знаете друг друга. Ты и сама это понимаешь.
— Можно долго прожить рядом, но так и не узнать человека, — мрачно возвестил Петер.
После похорон Сабины он часто здесь появлялся, порой несколько раз за день. Инора Эберхардт его жалела, подбрасывала несложную работу и утешала как могла. Теперь Петер выглядел скорее задумчивым, чем несчастным, но жалеть его все равно хотелось. Но целовать почему-то нет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
